Станислав Лем - Мегабитовая бомба Страница 15

Мне кажется, что невозможно затормозить тенденцию перекладывания знаний и власти над материальной реальностью (и даже мыслительной), которая всегда исторически принадлежала людям, на кремниевые, металлические и другие (еще по-прежнему неразумные) приспособления. Правдой, и вполне очевидной, является то, что Большой Капитал проявляет свое, как говорят, присутствие в основном в сфере широко понимаемого развлечения. Очевидным является и то, что, в отличие от таких могущественных компьютерократов, как Microsoft или, например, Nintendo, различные большие и меньшие Пентагоны не хвастаются увеличением своей электронной собственности, своей оперативной готовности и своих имитационных (и ответственных за решения) хранилищ. Кроме того, все легче становится, например, со спутниковых орбит пересчитать силы врага, такие, как различные пусковые установки, противоракетные системы и противосамолетные радары; а в общем и целом: легче сориентироваться в состоянии, местоположении, количестве боевых средств, восприятие которых тривиально возможно, — начиная от «битоносных», необязательно укрытых внутри Скалистых гор, «компьютеровейников». Иначе говоря, в XXI веке информатика сможет проникать во все штабные мероприятия, мобилизационные планы и, кроме того, отдельно делать из фальшивой, правдивой, кодированной, шифрованной информации очередную систему обороны, способную действовать как невидимый яд, а все враждебные стороны (и необязательно вражеские — за «союзниками» обычно тоже шпионят) будут вынуждаться самим ускорением информационного прогресса, не только скоростью (производительностью), но и способностью использования собираемой информации — к постоянному симулированию прогрессивного (правдоподобнее всего) развития «боевых сил» противника. Танки можно пересчитать, химическое оружие запретить (хотя последнее уже менее надежно как гарант мира, а переход от терапевтических средств к биологическому оружию был и будет нечетким) — в то время как битовые арсеналы и их растущую «компликаторику» никто без высылки «битов-разведчиков» или даже «вирусоподобных шпиков» либо не сможет распознать вообще, либо это будет, по крайней мере, нелегко.

6

Короче говоря, сегодня в рекламе царствуют по-настоящему информационное развлечение и обочины экономического развития; и понятно, что милитаристские организации не занимаются подобным разглашением, во все стороны, своего растущего могущества, то есть информационного подъема. Отец Дюбарле (Dubarle), доминиканец, о котором я уже вспоминал, в 1948 году, после появления «Кибернетики» Норберта Винера не столько предрекал, сколько в своей статье (в «Le Monde» в 1948 году) признал реальными «машины для управления государством». Подразумевалась, в том числе, работа такой вероятностной машины, как «Суперигрок», разыгрывающий партию за партией с бесконечным множеством групп людей, часто антагонистических в преследуемых целях, в esprit de corps [Групповой интерес (фр.)] и просто в личных интересах. «Суперигрок» должен был бы придавать значение (с целью принятия решений, всегда по необходимости необъективных, что следует из природы самой вероятности) разным интересам разных групп. Однако, как обычно бывает, предположение отца Дюбарле начало сбываться в мире, который одновременно разорван на государства и на религиозные и/или националистически мотивированные силы, поэтому нечего говорить о «машине для управления земным шаром». Но можно говорить о количестве взаимно конкурирующих за какой-то примат центров (необязательно тождественных с политически суверенными государствами, потому что это могут быть, например, над— или внегосударственные корпорации, владеющие большим Капиталом, в том числе «машинизированным»), и в этом, несколько размытом виде может осуществляться концепция отца Дюбарле. Конечно, может, но не обязательно, запахнуть войной. Как я уже писал, например, в книге «Библиотека XXI века» [Роман издан в 1961 году. На русском языке впервые опубликован в 1993 г. (известен также под названием «Дневник, найденный в ванне»)], наступательно-оборонительные действия вовсе не должны иметь явно однозначного характера объявленной войны или войны агрессивной (без предварительного объявления). Скорее подкопы (но информационные), скорее «битократический камуфляж», скорее «проникновение программ через контр— или антипрограммы», скорее ползучими способами, чем открытым передвижением, — так мне сегодня представляется картина этого будущего. Не являясь любителем использования фабульных схем сказок в предвидении будущего, я ни в какие рассказы о нудном мире, ожидающем нас по Фрэнсису Фукуяме (Francis Fukuyama), не верю (кто еще помнит его «прогнозы», которые гроша ломаного не стоят, как и мифические футурологии политпрогностиков-самозванцев 60-х годов?). На вопрос, кто с кем будет информационно сражаться, какие государственные группировки могут быть особенно заинтересованы в «инфобитвах», я ответить не могу, потому что с возражениями — после распада советской империи — сейчас очень тяжело. Что касается мировой политики, то мы стоим на «вращающемся диске» как на локомотиве под паром, который еще не очень явно трогается с места. Что же касается информационных технологий, то у меня уже нет сомнений, что они будут охватывать все больше областей, которые издавна принадлежали людям.

7

Однако прошу не думать, что я якобы предсказывал какую-то мировую войну информаций, подобно еще недавно висевшему над человечеством призраку атомной войны (all out strategic exchange 3 — результат, возможно, «возмездия мертвой руки»). Я скорее считаю, что границы между повсеместно царствующим миром и военными стычками начнут размываться приблизительно таким образом: будет неизвестно, являются ли определенные «дефекты», «фальсификации», «локальные вторжения в сеть» еще диверсией, еще «генеральной репетицией» или уже нарастающим военным конфликтом. Следует осознать появляющуюся здесь возможность градации: в то время, когда или наносится атомный удар, или он не наносится, возникает ситуация «серой» или «мутной» зоны очередных шагов, распознанных сразу или после многократных ошибок (блужданий в сети). Вся область связи — любой — подвержена втягиванию в сферу кодов и шифров, которые могут быть «явными шифрами» или «пустыми», то есть бессмысленными «макетами», камуфляжем, могут быть многоуровневыми, потому что сломанный шифр (я писал об этом в «Рукописи, найденной в ванне» [Роман издан в 1961 году. На русском языке впервые опубликован в 1993 г. (известен также под названием «Дневник, найденный в ванне»)]) может скрывать другой шифр, «более глубокий»; сеть в развитии позволяет также отказаться от линеарности (линейной одноразмерности) передач в пользу данных, скрытых в «пространствах» двухмерных, неподвижных, как фотография, или подвижных, как картинки Windows, читаемые с CD-ROM, а дальше идут лазерные голограммы, образы или виртуальные фантомы, из которых истинный абонент или перехватчик информации получают больше или меньше (или ничего), в зависимости не от наличия ключа, ломающего передачу, а от того, как они сами будут вести себя в виртуальном пространстве. Если эти по-прежнему элементарные возможности помножить на специализированные силы атаки и обороны штабистов и экспертов, то легче заметить в помещенной в начале этого эссе истории-цитате из моей SF ажурное собрание возможных лабиринтоподобных сражений, о которых только одно можно сказать почти наверняка: они будут происходить или в господствующем «мире», или в предсказанной экспертами «войне», но, так или иначе, в тишине и, возможно, в течение долгого времени, без отголоска хоть одного взрыва или выстрела. Информационное поражение противника не должно быть в этом новом виде минимаксовых игр «оптимальным» выигрышем. Речь может идти о «заимствовании» его информационных потенциалов, о внедрении в его резервы, а что из этого может следовать для «обычного поля борьбы», сегодня предвидеть практически невозможно, так как в лабораториях (конечно, компьютеризованных) и на полигонах (не обязательно только имитационных: не все одинаково годится для имитации) появляется бездна изобретательско-производственной информации (обычно, тайно). Одним словом, terra ignota informativa [Неведомая ранее страна информации (лат.)] как пространство для сражений нового типа подверглась потенциальному открытию. О том, ступит ли на нее кто-нибудь, сегодня сказать ничего нельзя.

Artificial Servility

Эссе написано в ноябре 1996 г.

1

Что это такое — artificial servility? Такого словосочетания не было, пока я его не придумал. Это, в буквальном переводе, «искусственное рабство». Оно касается всего, на что способны в настоящее время широко распространяющиеся во всем мире электронные устройства, предназначенные для преобразования, передачи, хранения и last but not least отображения информации. Почему «рабство»? Потому, что во всем этом производстве (приносящем разным майкрософтам миллиарды), во всей массе компьютеров, во всех поколениях hardware и software, модемах, провайдерах, серверах нет ни следа разума. Нет ни капли интеллекта. Работают так, как рабы: по нашему приказу. Способны привести и в рай «сексуального удовлетворения», и в «тарпейский ад» [От «Тарпейская скала», с которой в Риме сбрасывали преступников и предателей]. Бредни не отличаются от информации, даже такой важной, как, например, равенство E=mc2. Всем этим объектам и субъектам, в конце концов, «все равно» в такой степени, которая не сравнима с тем послушным рабством, до которого можно было бы при необходимости довести не только человека, но любое животное, наученное реагировать в соответствии с правилами условных рефлексов, и даже безусловных (ибо существуют и такие).