Михаил Горбачев - Декабрь-91; Моя позиция Страница 15

Мне в воскресенье позвонил Шушкевич и говорит: мы здесь вышли на соглашение, и я хочу Вам его зачитать. Какое соглашение? -- спрашиваю его. Да, вот... знаете, это соглашение уже поддерживают... мы тут говорили с Бушем. Я ему говорю: Вы разговариваете с Президентом Соединенных Штатов Америки, а Президент страны ничего не знает. Это позор... Меня этот факт поразил: Шушкевич ставит меня в известность, а Борис Николаевич переговаривается с Бушем. Попросил пригласить к телефону Ельцина. Разговор был нервным. Я настаивал на встрече Президента СССР и руководителей четырех республик (Ельцин, Кравчук, Шушкевич, Назарбаев). Но "пущисты" уже сговорились, уполномочив на встречу со мной Ельцина.

В общем-то, то, что произошло в те дни, считаю ненормальным. Однако перешагнул и через это. Есть реальности, с которыми я должен был считаться. Важно, чтобы процесс шел, не теряя политического характера.

Когда, вернувшись из Минска, Б.Н. Ельцин пришел ко мне, я сказал ему: вы встретились в лесу и "закрыли" Советский Союз. В обществе даже возникло суждение, что речь идет о своего рода политическом перевороте, совершенном за спиной Верховных Советов республик. Президент США узнает обо всем раньше, чем Президент СССР.

Я остаюсь приверженным моей позиции, но буду уважать выбор, который сделают люди республики. Если мы за демократию и реформы, то должны действовать по демократическим правилам. Ведь вы же не с большой дороги!

Но, повторяю, возник реальный процесс. И если республики заняли позицию, то я должен принять это как реальность и содействовать процессу. Таков был мой вывод для самого себя. Но нужно добиваться, чтобы он шел в законных рамках.

Акция в Минске поставила азиатские республики перед свершившимся фактом. И в общем-то была оскорбительной для их суверенитета и национального достоинства. Что касается Украины, вернее, ее политиков, дело ясное: такое поведение вписывалось в поставленную цель -- развалить Союз. Азиатские республики от Украины далеко, и она вроде не очень заинтересована в тесном сотрудничестве с ними. Украинских политиков, конечно, интересует Россия, вернее, ее ресурсы. Поэтому они вынуждены делать вид, что они за Содружество, -- вроде бы в угоду России, которая органично привязана к азиатским регионам бывшего Союза. Поэтому Кравчук и поехал в Алма-Ату. Но почему российское руководство не хотело видеть очевидные замыслы украинских политиков?

Эффект первичного отталкивания, неравноправного поведения, намек на "вторичность" азиатских государств в определении характера Содружества не пройдут даром. Была допущена большая, может, даже исторического значения ошибка. Ибо не все мы знаем о содержании встречи в Ашхабаде. Только сегодня, по тому, как развиваются события в СНГ, как действуют среднеазиатские республики, видно, что тогда в Ашхабаде состоялась договоренность, которая теперь реализуется.

Однако руководители и парламент Казахстана и государств Средней Азии проявили здравый смысл, политический реализм, заняли, я бы сказал, более цивилизованную позицию, чем их европейские коллеги, показали большую способность к "реальполитик".

Ашхабадская, а затем Алма-Атинская встречи несколько сбалансировали грубый перекос, допущенный в Минске. Содружество взамен Советского Союза получило большую легитимность. Однако логику дезинтеграции принятые там документы не поломали. Многие существенные для жизнеспособности Содружества вопросы оставлены в виде декларации о намерениях, да и то по-разному толкуемых. Последовавшее поведение Украины и другие события -- тому свидетельство.

На встрече с прессой 12 декабря мне, в частности, задали и такой вопрос: не примешивается ли к моей оценке сделанного в Минске и Беловежской Пуще горечь поражения?

Нет! Я об этом сказал и Ельцину: мы с ним всегда говорили откровенно.

Я не разделяю позицию создателей СНГ, но обсуждаю с ними все интересующие их вопросы. После Минска встречался с Ельциным, Назарбаевым, Муталибовым, Набиевым, беседовал с Кравчуком, Шушкевичем, Акаевым. Вчера снова звонил мне Назарбаев. Сказал, что азиатские республики собираются обсудить свою совместную линию в Ашхабаде.

Знаете, в конце концов, каждый в политике делает выбор.

В свое время я был инициатором референдума, первого в истории нашего Отечества. Народ проголосовал тогда за Союз. Выйдя в ноябре на Союз Суверенных Государств -- как конфедеративное государство, мы уже тогда отступали от того, что понималось под обновленным Союзом, за что голосовали на референдуме. Но все же мы могли говорить о единой стране, едином Отечестве.

И, по чести говоря, надо было и новое образование -- Союз Независимых Государств -- представить на суд народа. Пусть народ решит -- согласен разделить страну или нет.

Именно ответственность за происходящее диктует мне позицию, которую я занимаю.

Журналисты напомнили мне, что не так давно, анализируя экономическую ситуацию в распадающейся стране, я предостерегал, что в праведном возмущении народ может выйти на улицу. Да, это так. И сейчас такое развитие событий не исключаю. И это стало бы демократическим выступлением народа. Другое дело, что кто-то захочет сыграть на этом. Это могут сделать люди крайних убеждений и политические спекулянты. Угроза прихода к власти сил, программы которых основаны на идеях национал-патриотизма, возросла.

Поэтому надо сделать все, чтобы избежать использования реакционными силами недовольства народа. А сделать это можно только через продолжение реформ. Весь вопрос, как их проводить.

Во-первых, по пути реформ надо идти вместе -- всем республикам. И я стремился убедить Ельцина, весь Госсовет в необходимости скорейшего поиска решений, создания общих структур. Команда Силаева подготовила пакет предложений по ценам, социальной защите, налоговой политике, подошла к решению вопроса о банковском союзе. Есть все необходимое, чтобы реформы заработали. Иногда говорят, что Россия пойдет на реформы первой, а остальные, мол, подтянутся. Но так не будет, потому что мы составляем единое целое, скрепленное неразрывными связями.

Во-вторых, надо развязать инициативу производителя, фермера, предпринимателя, торговца, работников госпредприятий. Поставить в рамки монополиста. Последнее особенно важно, так как сегодня они играют решающую роль. При такой последовательности будет логичной и либерализация цен. А если все свести к высвобождению цен, как это было у Рыжкова, а потом Павлова, то на товарном рынке все будет сметено.

Цены надо отпускать в любом случае, но нужна последовательность шагов... И если не принять компенсирующих мер, то народ выйдет на улицы. Тогда уже ни российское, ни украинское руководство, никто ничего не сможет сделать. Мы должны все сделать, чтобы этого не произошло. Надо всем вместе выжить в нынешней ситуации. Я не могу не повторить, что считаю ошибкой то, что страну начали кроить, рвать, делить.

Так вижу ситуацию. Что мешает нам распоряжаться своим суверенитетом, делиться своей независимостью, входя в Союз, беря на себя обязательства? Не следует абсолютизировать суверенитет. Его никто не подавляет. Мы заложили в реформированный Союз новые принципы. Сами республики, а не центр, решают, какие полномочия остаются за ними. Речь идет о совершенно новом государстве.

Мировое сообщество, страны "большой семерки" сочувствовали идее сохранения Союза. После срыва парафирования Запад был очень обеспокоен. И поэтому Беловежскую инициативу и выход на Содружество они восприняли с надеждой, рассматривая ее как шаг, направленный на поддержку и сохранение общности народов.

А если говорить совсем уж откровенно, у многих из них то, что произошло, вызвало много недоуменных вопросов. И один из моих авторитетных западных собеседников задал мне тогда вопрос: какие же у вас партнеры по руководству страной, если они не видят очевидных опасностей принимаемых ими решений, запросто отбрасывают согласованные до этого позиции?

13 декабря в очередном телефонном разговоре, по просьбе президента Буша, я поделился своими оценками на этот счет. Минское соглашение трех президентов -- это лишь эскиз, экспромт. Осталось много нераскрытых вопросов. И среди них главный -- нет механизма взаимодействия.

Мой подход состоит в том, чтобы придать законный, правовой характер процессу преобразования государства. Я обратился к народным депутатам. Должна быть выражена воля народов, воля республик.

Однако обсуждение проекта Союзного договора в парламентах по существу сорвано. Попраны были договоренности между мной и руководителями республик.

В Минске было сделано весьма вольное заявление, что Советского Союза уже нет. Но тогда, значит, нет и законов, регулирующих общественный порядок, оборону, границы, международные связи и т.д. и т.п. Сделано это было тремя президентами под очень сомнительным историческим предлогом: они -- Россия, Беларусь, Украина -- были в 1922 году инициаторами образования СССР, поэтому-де они имеют право его и распустить. Это -- дилетантский подход, попытка выдать нахрапистость за политическую культуру. И уж тем более нельзя это выдавать за проявление исторической ответственности.