Роман Сенчин - По пути в Лету Страница 15

Лет через десять вышел сборник рассказов (а точнее, наверное, очерков) о войне в Югославии «Смрт». Сборник заметили слабо. Скорее всего, давние события были критикам неинтересны, да и герой-повествователь, на мой взгляд, мало чем мог зацепить: беспримесно смелый, крепкий, в меру нежный, слегка романтичный. По сути, почти тот же Лимонов, какого мы знаем всё последнее время.

Да и как иначе? Вождю партии нельзя описывать свои слабости, сомнения, приступы отчаяния… Впрочем, стали появляться сборники новых лимоновских стихотворений, в том числе и очень лиричных. Но прозу, ту прозу, за которую Лимонова полюбили в Америке с Европой в 80-е, а у нас в самом начале 90-х, поэтическая лирика заменить не могла.

И вдруг (для меня действительно «вдруг») весной прошлого года вышел роман «В Сырах».

Я не бросился за ним в магазин. В общем-то, был перекормлен предыдущими его книгами, статьями в Интернете, записями («проповедями») в «Живом журнале», да и название не очень вкусное – напоминает «как сыр в масле»… Но когда всё-таки взял книгу в руки, то прочитал, как говорится, не отрываясь. Как читал когда-то «Эдичку», «Молодого негодяя», «Подростка Савенко», «Историю его слуги», «У нас была великая эпоха», «Коньяк «Наполеон»…

Чтобы написать такой роман, нужно мужество. И дело не в абстрактной откровенности автора, а в обнажении тех вещей, какие политику, идеологу, вождю обнажать вроде бы нельзя. Нельзя подставляться. Но здесь победил писатель, которому необходимо стало рассказать. Рассказать о многом и по-честному.

Действие романа начинается году в 2003-м, после того как герой возвращается из мест заключения в Москву и поселяется в квартирке в районе Сыромятнических улиц на задворках Курского вокзала… Партия на распутье, да и на грани запрещения, протестное движение вялое, герой-повествователь пытается обвыкнуться на свободе после двух лет заключения, обустроить жилище, овладеть новыми технологиями – эсэмэс, компьютер… Несколько раз на первых же страницах он замечает, что ему шестьдесят лет.

Эпизодически герой (его зовут «В Сырах» Эдуард) ведёт себя как мачо, но всё же очевидно, что он устал, ему трудно продолжать жизнь борца. И вновь, как когда-то в «Эдичке», автор не скупится на горькую иронию в свой адрес.

Вот, например.

«Когда в апреле она (девушка Эдуарда – Р.С.) пришла компе на свидание в Саратовскую центральную тюрьму, она через стекло попросила разрешения завести собаку.

– Какую собаку ты хочешь? – спросил я.

– «Буля», – сказала она и вздрогнула ресничками.

Я ей разрешил. <…> Потому что прокурор как раз тогда запросил мне срок: четырнадцать лет строгого режима, и я предполагал, что, прежде чем я выйду на свободу, бультерьер успеет прожить всю свою жизнь бойцовской собаки и благополучно отойдёт в мир иной. Либо я не выйду из-за решётки – человек моего возраста рискует при таком сроке, что его вынесут ногами вперёд… А случилось всё иначе. Судья счёл недоказанными обвинения по трём статьям и приговорил меня к четырём годам, а уже через полгода я вышел на свободу условно-досрочно, так как больше половины срока отсиделуже в тюрьмах. И мы встретились (с бультерьером – Р.С.)».

Или такое:

«В мае Наташка-цыганочка была мною увезена из Питера в Москву. Это когда меня во время демонстрации измазали экскрементами, в тот мой приезд в Петербург».

Впрочем, иногда непонятно, иронизирует ли герой или говорит всерьёз:

«Я позвонил моей матери в Харьков и сказал, что жена беременна.

– Господи! – сказала мать. – Сколько можно! Вы как кролики!

Этим неосторожным высказыванием мать лишь повредила своей репутации. Я, её сын, всегда считал, что родители хотят, чтобы я был, как все, с детьми, с семьёй. И вот пошли дети, а мать не рада…»

Негодование героя можно разделить, если не знать, что ему – счастливому родителю – за шестьдесят, а его матери – за восемьдесят.

Однажды Эдуард знакомится с актрисой Катей. Он не видел фильмов с её участием, она не читала его книг. Вскоре они становятся мужем и женой.

От некоторых людей я слышал упрёки в том, что Лимонов очернил, оскорбил в своей книге любимую и уважаемую ими актрису. Я бы этого не утверждал. Скорее, автор попытался показать, как непросто жить вместе не-обывателям, тем, у кого есть ещё дела кроме семьи… В общем-то, можно сказать, что оба хороши, и оба страдают, и оба друг друга мучают.

«Примерный муж Эдуард, на которого я гляжу из настоящего в прошлое с чувством снисхождения и превосходства. Судьба моя была другая, вот в чём дело, а уж если у тебя есть ярко выраженная судьба, карма, то ты хоть железной волей обладай, невидимый компас всё равно развернёт тебя на твою дорогу».

Не обходится и без недоразумений, проблем, которые потихоньку разрушают семейную жизнь. Вот Эдуард навещает жену в роддоме. Приносит плитку шоколада.

«– Шоколад мне нельзя, – засмеялась она. – Тебе придётся купить и передать мне еду. <…> Ты что, никогда не лежал в советской больнице?

Я сказал, что лежал в советской больнице больше сорока лет назад, в психушке на Сабуровой даче в Харькове, но успел забыть всё.

– Ну да, ты бы не пришёл с плиткой шоколада, – прыснула она.

– А что? – не понял я.

– Тут мужья привозят целые тонны продуктов».

А вот жена, оправившись от родов, решает отдохнуть и летит на Гоа.

Героя задевает, что она летит одна, хотя он успокаивает себя тем, что у него дела в Москве, создание коалиции «Другая Россия».

Жена долго не возвращается, явно хитрит, рассказывая по телефону, что потеряла билет на самолёт… Но наконец прилетает. Эдуард встречает её.

«Она улыбалась. Помахала мне рукой. Однако быстрым шагом из-за её спины подошли таможенники в форме и повернули её тележку на обратный курс. Группа скрылась из виду. <…> Через два часа она появилась всё такая же лучезарная, улыбающаяся. <…>

– Видишь, не просто быть женой такого человека, как я, враг государства, – сказал я. – Два часа тебя обыскивали и шмонали. Извини.

– Это не из-за тебя, Эдуард, – она запустила руку в сумку, нащупала там что-то и вынула небольшой пузырёк. – Вот что они искали! Но не нашли. <…>

– Ты совершенно безумна, у тебя же малолетний ребёнок. Ты о нём думала?

Она ничего не сказала. Помолчала.

– Меня попросил один друг».

После Гоа мысли о друзьях жены не отпускают героя. Он прислушивается к её телефонным разговорам, просматривает её эсэмэски, изучает в Интернете что такое Гоа…

«Петрович и Артур занимали меня в ту осень 2007 года, вы представляете, меня, Фауста, шамана, мэтра… Петрович и Артур! Вот до чего доводят нас женщины, что эти двое, дауншифтеры, занимали мои мысли, так же, как и мои партнёры по политике – Каспаров и Касьянов!!! Премьер-министр и чемпион мира по шахматам рассорились свирепо 27 июня, похоронив коалицию «Другая Россия», созданную с таким трудом год назад. И вот они соревновались в моей голове, два этих Больших человека с «Петровичем» и «Артуром» за моё внимание. Боролись! Невероятно!

Актриса сидела на большой кровати в огромной пустой комнате в Сырах, молчаливая, и лицо её отображало на сей раз некую трагическую внутреннюю борьбу.

– Это, следовательно, Петрович присылает тебе тексты вроде: «С добрым утром, мой цветок! Еду к тебе, через десять минут буду!»

– Да. А что тут такого. Ну, может, он в меня немного влюблён.

За те два года, в которые мы любили друг друга, я утерял из виду понимание того, что да, в актрис все немного влюблены…»

Они ругаются и снова мирятся. Живут то у неё, то у него… К жене Эдуард приезжает как в гости – «с портфелем, где держал рукописи, над которыми работал, и смену белья».

Ссоры случаются, чаще всего, по самым распространённым поводам. Например, жена постоянно разговаривает по телефону. Мужа это раздражает. В итоге они ругаются, и жена традиционно для москвичек гонит его из квартиры, угрожает вызвать милицию… Самое унизительное, что герой книги не может вот так вскочить и уйти, хлопнув дверью – партийная дисциплина требует, чтобы он передвигался по Москве с охранниками. (Кажется, охранники у Лимонова появились после избиения в 1996 году.)

«Я набрал ребят, извинился, что дёргаю их в новогодние праздники и попросил приехать как можно быстрее. <…> Парни приехали. Я молча вышел, прошёл по снегу к машине и всю дорогу в мои Сыры молчал. Только, выходя из машины, ещё раз извинился перед парнями. «Это наша обязанность. Служба», – сказал старший, Михаил. И прибавил: «Я солдат».

В конце концов происходит окончательный разрыв. В квартире у Эдуарда поселяется танцовщица из Петербурга, для которой он придумывает «сценическое имя» Лола Вагнер, а через некоторое время приходят судебные приставы и описывают имущество Эдуарда (оставляя в покое платья и духи Лолы) по решению суда: «Взыскать с Савенко Эдуарда Вениаминовича моральный вред в размере 500 тысяч рублей в пользу мэра г. Москвы Лужкова Юрия Михайловича».