Г. Польской - Тайны Монетного двора. Очерки истории фальшивомонетничества с древнейших времен и до наших дней Страница 15

Поводом к их задержанию послужило заявление санкт-петербургскому полицмейстеру от кабинет-курьера французского посольства Евгения-Людвига Обри. В нем он рассказал, что перед отъездом из Парижа в Петербург к нему обратился некто Риу с просьбой передать его шурину купцу Янсену деревянный ящичек, покрытый клеенкой, в котором, по его словам, лежали образчики модных вещей. Так как посылка эта была с малоценным содержимым, Обри бросил ее в мешок с дипломатической почтой весьма небрежно. Когда, прибыв в Санкт-Петербург, он доставал ящик из мешка, оказалось, что обшивка его порвалась. Он приоткрыл крышку и исследовал содержимое. В ящике, в двух пакетах, лежали 360 билетов 50-рублевого достоинства выпуска 1864 и 1865 годов.

На другой день Обри известил полицмейстера об этой посылке и о том, что 3 марта за посылкой придут отец и сын Янсены. Они пришли, заплатили за услугу 20 рублей, по требованию Обри Эмиль дал расписку в получении посылки. После того как отца и сына задержали, Эмиль заявил полицейским чинам, что хотя посылка действительно адресованы им, но предназначена она третьему лицу. Кому? Эмиль отказался объяснить. По его словам, он не знал о содержимом ящика. Правда, во время обыска в их квартире был обнаружен еще один 50-рублевый билет, но Станислав Янсен объяснил его появление тем, что жена Мелина получила этот билет от неизвестного покупателя.

Эти объяснения не смогли убедить полицию. Обыск на квартире Янсенов и сведения, полученные от многочисленных свидетелей, неопровержимо свидетельствовали — арестованы главные распространители получаемых из-за рубежа фальшивых денег.

Уже давно в разных городах России отмечали появление поддельных, 50-рублевых билетов. К моменту ареста Янсенов их уже изъяли 647 штук на общую сумму 32350 рублей. В день ареста купцов в далекой Варшаве у сына содержателя гостиницы Якуба Шенвица нашли поддельных 50-рублевых банкнот на сумму 100000 рублей. Эксперты Экспедиции Заготовления государственных бумаг (Российского монетного двора) подтвердили, что эти билеты абсолютно идентичны тем, которые были изъяты у Янсенов.

Несколько позже следователь Сумского окружного суда сообщил столичному полицмейстеру, что им обнаружено у инженера-путейца Августа Жуэ 92 фальшивых билета 10-рублевого достоинства. Он ими расплачивался с рабочими. Кроме того, у Жуэ извлекли из-под подкладки сюртука два письма от. Станислава Янсена. В одном из них купец сообщал о «посылке». Значит, 10-рублевые фальшивки также шли из Франции через Янсенов…

Связались с парижской тайной полицией. Ее начальник Клод подтвердил, что французские агенты давно следили за отцом и сыном Янсенами. Одновременно Клод сообщил: по имеющимся у них сведениям Янсены имеют в Санкт-Петербурге сообщницу — модистку по фамилии Акар. И что Риу, в качестве передаточного звена, использован ими впервые, до этого они прибегали к помощи английских дипкурьеров, как бы мы сейчас их назвали.

Получив это сообщение из Парижа, полиция поспешила в роскошный модный магазин на Михайловской улице. Но с 4 марта он был закрыт, а его владелица госпожа Жермен Акар поспешно, за полцены продав свое заведение, уже собиралась с огромным багажом в гавань, на немецкий корабль. Допрос Акар и постоянных посетительниц ее магазина показал, что Янсены выбрали чрезвычайно удобный метод распространения поддельных денег. В самом деле, кто из великосветских посетительниц магазина обратит внимание на сдачу, получаемую из рук весьма любезной, симпатичной француженки. Ну, а если и обнаружится потом, что эти деньги фальшивые, кто из барынь опустится до того, чтобы пойти скандалить или жаловаться в полицию? Фи, какой позор! Куда легче представить себе, что кто-то обманул бедную мадам Акар, а та, по простоте душевной, не очень-то разбиралась в русских денежных знаках. В тех же редких случаях, когда ей возвращали фальшивые кредитные билеты, она их беспрекословно меняла, извинялась и уверяла, что это козни конкурентов.

Со своими модистками Акар была куда менее любезна, когда они выражали неудовольствие тем, что хозяйка рассчитывается с ними фальшивыми деньгами. А те, кто проявлял особую строптивость, как например, Маргарита Дозьер, выбрасывались на улицу.

«Против каждого из русских людей, против всего нашего отечественного рынка, против нашего кредита и против целого общества — ввозом фальшивых бумажек ведется война, — от преступления здесь страдает и отдельная личность и целое общество», — писал А.Ф.Кони. С этими его словами нельзя не согласиться.

Выше мы уже рассказывали о том, что старообрядцы, известные своей приверженностью к строгим нравственным правилам, довольно часто оказывались фальшивомонетчиками-. Их суровое следование всем предписаниям своей церкви оказалось сугубо внешним.

В опубликованных у нас недавно воспоминаниях бывшего руководителя Московского уголовного розыска царской России Аркадия Францевича Кошко, он описывает, как он однажды руководил поимкой фальшивомонетчиков из среды старообрядцев.

Весной 1912 года Кредитная канцелярия (подобие нашего Центрального банка) с тревогой известила полицию о том, что в обращении появились фальшивые сторублевки отличного качества. Чаще всего их обнаруживают в Поволжье и Читинской области.

Когда А.Ф.Кошко получил из Канцелярии образцы фальшивок, он был поражен их совершенством. В сопроводительном письме его просили обратить внимание на следующие обстоятельства: разницу в рисунке «сетки» по сравнению с настоящей и на точку в конце текста, где говорилось о наказании за подделку банковских билетов. На настоящих же банковских билетах точка отсутствует. С одним из этих поддельных сторублевок А.Ф.Кошко пошел в Московский Купеческий банк и попросил кассира разменять его. Кассир, внимательно рассмотрев банкноту (и даже на свет), спокойно положил ее в кассу и принялся отсчитывать разменные деньги.

А.Ф.Кошко, остановил кассира, сказав, что банкнота фальшивая. Кассир рассмеялся и только после того, как посетитель показал свое удостоверение и обратил внимание на злополучную точку, схватился за голову.

Тем временем из разных концов России все чаще и чаще стали поступать тревожные сообщения о появлении фальшивых сторублевок. Надо было принимать решительные меры. А.Ф.Кошко разослал по всем сыскным отделениям Империи необходимые указания и, кроме того, начальству всех тюрем с просьбой сообщить, не находится ли в бегах кто-либо из преступников, отбывающих наказание за фальшивомонетничество.

Из сыскных отделений ничего утешительного не поступило. А вот начальство Читинской каторжной тюрьмы сообщило, что шесть месяцев тому назад бежали два заключенных, приговоренных к длительному сроку за подделки пяти — и десятирублевых банкнотов. Их фамилии: Левендаль и Сиив. Все попытки их разыскать оказались безрезультатными.

Тем временем волна фальшивок то нарастала, то, через несколько месяцев, шла на убыль. Полиция сбилась с ног, но результатов так и не добилась. А.Ф.Кошко пришел в отчаяние. И тут неожиданно на его стол положили донесение от начальника Читинского сыскного отделения, несколько отличающееся от его предыдущих. Хотя поиски сбежавших уголовников пока не увенчались успехом, указывается в донесении, тем не менее целесообразно подойти к этому делу как бы с другой стороны.

«Живут у нас в Чите три брата С, местные золотопромышленники, богатые староверы, пользующиеся всеобщим уважением, — указывается в донесении. — Живут они замкнуто, дел их точно никто не знает. Я, разумеется, никаких улик против них не имею, но считаю своим долгом рассказать о подмеченном мною странном явлении. Младший из этих братьев часто ездит в Париж и всякий раз после его возвращений поддельные кредитки вновь наполняют край. В Чите они не появляются, но распространяются усиленно по округу. Я, было, хотел произвести у братьев С. обыск, но, боясь испортить дело, решил дождаться вашего распоряжения».

Конечно, А.Ф.Кошко немедленно телеграфировал в Читу о том, чтобы обыск ни в коем случае не проводили и уведомил добросовестного читинского служаку о том, что туда немедленно выезжает опытный следователь Н.Н.Орлов.

Три месяца мыкался он по золотоносным приискам края, да и в самой Чите пробыл довольно долго, где ничего достойного внимания, впрочем, не обнаружил. А вот на одном из отдаленных приисков он встретил чалдона» (промывателя золота вручную), который за бутылкой водки доверительно ему сообщил, что два сбежавших из тюрьмы каторжника, побывавших в этих краях сразу же после побега, похвалялись: мы, мол, нашли богатого капиталиста, согласившегося финансировать (чуть не написал «спонсировать») покупку необходимого оборудования для изготовления фальшивых денег. Имени этого капиталиста они не называли. Что же касается беглых, то след их давно простыл. Это было уже кое-что.