Андрей Малыгин - Крымский узел Страница 15

В городе действовали две комендатуры, две гауптвахты, осуществлялось патрулирование обеими сторонами, что, как отмечалось в прессе нередко приводило к недоразумениям и даже эксцессам.[138]

Однако главной оставалась проблема статуса ЧФ на территории Украины и условия базирования Флота. Конституция Украины, принятая в 1996 году, в принципе запрещала размещение иностранных военных баз на территории государства, однако для «существующих баз» было сделано исключение: одно из так называемых переходных положений Конституции гласит: «Использование существующих военных баз на территории Украины для временного пребывания иностранных воинских формирований возможно на условиях аренды в порядке, определенном международными договорами Украины, ратифицированными Верховной Радой Украины».[139]

Судя по откликам прессы, это положение не встретило недовольства со стороны России, а скорее, напротив было воспринято с удовлетворением. Тем не менее, российская сторона до последнего времени избегала термина «аренда» и говорила об «использовании Севастополя как базы своего флота».[140]

Эти и другие проблемы послужили основой нового витка напряженности во взаимоотношениях России и Украины, окрещенными журналистами «дипломатической войной». В самом деле, осенью 1996 года различные российские и украинские государственные институты обменялись заявлениями, резкость которых могла бы соперничать с тоном, в котором велся диалог в 1993 году. Как и тогда причиной разногласий стал Севастополь.

5 октября 1996 года в Севастопольской газете Флаг Родины было опубликовано письмо Секретаря Совета Безопасности России А. Лебедя в котором генерал обвинил власти Украины в отходе от «духа сочинских договоренностей». «Украина, — писал Лебедь, — с завидным упорством продолжает некорректно трактовать тезис Соглашений о раздельном базировании флотов…». «В случае признания правомерными притязаний Украины на раздел Севастопольской базы, — указывал секретарь Совета Безопасности, — ЧФ утратит свою самостоятельность и… свое предназначение как оперативно-стратегическое соединение ВС России». В заключение Лебедь призвал российских политиков «уточнить государственную позицию по ЧФ». «Следует, — указал он, — исключить какой бы то ни было отход от сочинских договоренностей».[141]

В то же время А. Лебедь указал на целесообразность постановки вопроса о «наличии территориального спора между Россией и Украиной», порекомендовав политикам рассматривать права России на Севастополь «в историческом аспекте», опираясь на солидную правовую базу, на этнографический фактор, а также с учетом… волеизъявления жителей города.[142] Несмотря на то, что А. Лебедь порекомендовал ставить вопрос о Севастополе «как самостоятельный, отделив его от переговоров по ЧФ и Крыму (Таких переговоров, насколько нам известно, не велось — А. М.) — его смысл как одного из рычагов для решения именно проблемы флота очевиден и вытекает из всего характера публикации.

Еще более резко выступил мэр Москвы Юрий Лужков, опубликовавший 1 ноября 1996 года в газете Известия статью под названием «Севастополь — российский город на крымском полуострове».[143] В ней мер российской столицы делал акцент на том, что «…российская сторона должна ставить на переговорах с Украиной вопрос не об аренде Севастополя, а о точном соблюдении всех имеющихся законодательных актов, в том числе и Беловежских соглашений. В тексте договора между Россией и Украиной необходимо подтвердить российский статус Севастополя — части РФ, главной военно-морской базы российского ЧФ и включить соответствующий пункт в готовящийся договор о дружбе и сотрудничестве.[144] Именно с высказываниями Ю. Лужкова, сказавшего даже о возможности использования силы в отстаивании суверенитета России над Севастополем, были связаны наиболее жаркие баталии политиков.

Дело, однако, не ограничилось выступлениями отдельных лиц. Во время визита Л. Кучмы в Москву в конце октября 1996 года Госдума РФ приняла обращение, расцененное в Киеве как содержащее территориальные претензии к Украине. Кроме этого Госдума приняла новый Закон о запрете раздела ЧФ (не прошедший, впрочем, через Совет Федерации).

Очередной кризис во взаимоотношениях Украины и России, как отмечали практически все аналитики, отличался от предыдущих тем, что активное участие в нем приняли не только представители законодательной власти России, но и исполнительной.

Неожиданностью как в Москве, так и в Киеве стало решение Верхней палаты РФ Совета Федерации, объединяющем глав исполнительной власти регионов России, 5 декабря поддержать внесенный Ю. Лужковым проект решений по Севастополю. Выступая на заседании Совета Федерации, Ю. Лужков назвал действия Украины в отношении Севастополя «односторонними и противоречащими нормам международного права» и квалифицировал их как «аннексию части российской территории». За проект решений, вынесенных Лужковым, проголосовало 110 сенаторов, против 14, семеро воздержалось.[145] Совет Федерации обратился с просьбой к президенту Б. Ельцину объявить мораторий на подписание органами государственной власти РФ каких-либо международных актов, касающихся вопросов раздела ЧФ, статуса Крыма и г. Севастополя, до окончания работы специальной комиссии Совета Федерации.[146]

На все подобного рода заявления украинская сторона отвечала не менее резкими документами. Следует сказать, однако, что даже в Украинском парламенте существовала группа депутатов, считавших, что Севастополь не является бесспорно украинской территорией. Например, депутат-коммунист И. Симоненко назвал украинские войска, находившиеся в Севастополе, оккупационными.[147]

Острые перепалки представителей законодательной власти России и Украины не могли не усложнить и взаимоотношений президентов двух стран, которые, следует сказать, даже в разгар кризиса дистанцировались от радикалов: МИД России время от времени подтверждал отсутствие территориальных претензий к Украине. Л. Кучма выражал уверенность в том, что проблема будет решена в духе дружбы и добрососедства. Тем не менее, сложности во взаимоотношениях двух стран препятствовали заключению между Россией и Украиной полномасштабного договора о дружбе и сотрудничестве. Визит Б. Ельцина в Киев для подписания такого договора планировался еще на март 1995 года, однако, всякий раз откладывался из-за того, что стороны не могли прийти к приемлемому решению по флоту и Севастополю. Кроме этого, довольно сложными оставались торгово-экономические взаимоотношения двух стран. Украина продолжала оставаться крупнейшим должником России за поставки нефти и газа (по различным подсчетам размер долга Украины колеблется от 3.5 до 4.3 млрд. долл.), причем тяжелое экономическое положение первой делало весьма сомнительным скорое погашение этой задолженности. В 1996 году возникли сложности в сфере торговли между двумя странами, обусловленные нежеланием Украины вступать в таможенный союз СНГ. Российская сторона ввела налог на добавленную стоимость на товары, ввозимые из Украины, затем жестко квотировала украинский экспорт спирта, сахара и других товаров. Все это наносило весьма чувствительные удары по украинской экономике. Стороны имели серьезные разногласия в вопросах долгов бывшего СССР, а также его банковских активов, проблемах делимитации государственной границы и т. д. В добавление к проблемам ЧФ и Севастополя, все это делало отношение между двумя странами весьма и весьма непростыми. Обозреватели были склонны считать, что в 1996 — начале 1997 года отношения между Украиной и Россией находились в «точке замерзания» и даже «были близки к конфронтации».[148]

Признаки «разрядки напряженности» появились лишь весной 1997 года. Подвижки были связаны с появлением нового фактора, который заставил, прежде всего, политиков России искать новые пути нормализации отношений с Украиной. Это был фактор НАТО.

Проблема расширения НАТО на восток, особенно активно дискутировавшаяся в 1996 году, вызывала большую обеспокоенность в Москве. Эта обеспокоенность усиливалась ввиду явного желания Украины вступить в более тесные отношения с Североатлантическим альянсом, нежели те, которые имели место к этому времени. Весной 1997 года ряд политиков на Западе (в частности, министр иностранных дел М. Рифкинд) заявляли о том, что НАТО необходимо расширить до восточных границ Украины. На известные решения Совета Федерации России Госдепартамент США откликнулся специальным документом, в котором выразил «сожаление» в связи с решением СФ по Севастополю. В Киеве подобные заявления воспринимались с большим интересом, причем президент Украины Л. Кучма и председатель Совета национальной безопасности В. Горбулин не раз говорили о том, что крен украинской политики в сторону Запада обусловлен «агрессивной политикой России».[149] Весной 1997 года В. Горбулин заявил также о возможности пересмотра в дальнейшем внеблокового статуса Украины и вступления ее в НАТО. Тогда же в Брюсселе начались переговоры по подготовке документа об особом партнерстве Украины и НАТО. Еще раньше была достигнута договоренность о проведении в августе 1997 года в Крыму специальных учений ВМС Украины и стран членов НАТО (Си-Бриз-97). Сценарий этих учений стал еще одним источником трений России и Украины. Как отмечалось в прессе, первоначально должны были отрабатываться военные действия против «сепаратистов», которым оказывает помощь соседняя держава, в чем российские политики и военные усмотрели намек на крымское республиканское движение и российский Черноморский флот. Несмотря на то, что в дальнейшем сценарий был изменен (в регионе происходит землетрясение, после которого начинаются «выступления повстанцев»), Россия наотрез отказалась принимать участие в учениях.