Е. Полевой - По ту сторону китайской границы. Белый Харбин Страница 15

На станции Маньчжурия в садике около одного из железнодорожных домов играл шестилетний ребенок. Через этот сад заблагорассудилось почему-то пройти китайскому полицейскому, который, увидя мальчика, ни с того, ни с сего начал его избивать висевшей у него на боку шашкой. На крик ребенка прибежал его отец, который вырвал мальчика из рук озверевшего китайского полисмэна и тотчас же позвонил по телефону в полицейское управление, прося убрать из сада столь усердного блюстителя порядка. Из полицейского управления явился вскоре наряд полиции, который тут же на месте и начал свой соломонов суд. Пока расспрашивали отца ребенка, избивавший его полицейский юркнул за угол и оборвал там две пуговицы на своем мундире (эти пуговицы там же и были вскоре найдены), а затем заявил, что, когда он проходил через сад, мальчик бросился на него, начал его бить и оборвал у него пуговицы. В результате полицейский остался безнаказанным, а отец и его шестилетний мальчишка немедленно были арестованы и посажены в полицейский клоповник, в котором они провели около трех недель.

Почти одновременно с этим инцидентом на станции Пограничная китайскими полицейскими был зверски избит и брошен в каталажку русский рабочий. Железнодорожному врачу путем ряда мытарств удалось добиться того, что через три дня в очень тяжелом состоянии избитый был перевезен к себе на квартиру; но уже через два дня он получил предложение явиться в полицейское управление на допрос. Никакие протесты и указания врача на то, что больной совершенно не может двигаться, не помогли, и больного потащили на допрос и продержали в полицейском управлении целый день. После этого, вернувшись домой, он впал снова в бессознательное состояние, и положение его стало угрожающим. Несмотря на это, на следующий день полиция объявила, что он должен быть отправлен для следующего допроса на станцию Ханьдаохедзы, находящуюся приблизительно на полдороге от станции Пограничная до Харбина. Лечивший больного врач категорически заявил, что такого переезда больной не выдержит, и просил отложить его отправку до выздоровления. В ответ на это в квартиру больного явился полицейский (между прочим русский белогвардеец), поднял его с постели, погнал на вокзал и увез в Ханьдаохедзы. Избивавшие рабочего полицейские ни на одну минуту не были арестованы и не понесли никакого наказания.

И опять — это не единственные в своем роде и не единичные случаи. Это только два случая из многих сотен других, почти ничем от них не отличающихся по возмутительности своей обстановки.

Один довольно крупный харбинский коммерсант подал однажды жалобу на своего знакомого, обвиняя его в оскорблении, а затем почему-то не явился к разбору дела. Судья обязал его личной явкой и повестку об этом послал ему через полицию. В назначенный для заседания день утром на квартиру жалобщика явился китайский полицейский, который, не говоря худого слова, вынул из кармана веревку, привязал его по китайскому обычаю к руке жалобщика повыше локтя и, несмотря на все протесты последнего и заверения его, что он сам пойдет в суд, повел его на веревке через весь город в камеру судьи, разбиравшего дело.

Понятно, что и все эти явления, свидетельствующие о полной никчемности, систематическом развале и крайней примитивности современного китайского административного аппарата, в конечном итоге упираются в ту же первопричину — своеобразную политику империализма, несколько видоизменившего старую римскую формулу „разделяй и властвуй“ и преобразовавшего ее в китайских условиях в новую формулу „разлагай и властвуй“.

Поддерживая беспрерывною смуту в Китае, сажая и свергая по своему усмотрению в его отдельных провинциях своих царьков и сатрапов, своих халифов на час или на на год, агенты империализма достаточно зорко следят за тем, чтобы и административный аппарат Китая не окреп в той мере, в какой он мог бы уже представлять собою угрозу их интересам и дальнейшим успехам закрепления их влияния на китайской территории. И потому они делают все возможное для того, чтобы администрация Китая была такой же беспомощной и примитивной, как и его регулярная армия.

Единственное радикальное средство, которое помогает иногда в сношениях с китайской администрацией и полицией, — это всемогущая взятка, но и это средство только лишний раз подчеркивает общую зараженность атмосферы миазмами разложения. При помощи взятки в Китае можно сделать почти все, и нет, кажется, ни одного китайского чиновника, от самого маленького до самого большого, который умел бы обходиться без взяток. Полиция конечно не составляет в этом отношении никакого исключения. Она ведь является только одной из составных частей всего административного аппарата.

Китайские администраторы в подавляющем своем большинстве вообще смотрят на взятку как на свой нормальный доход, без которого не стоило бы и быть администратором. Административная карьера рассматривается ими как своеобразное коммерческое предприятие, которое было бы бессмысленно, если бы оно не приносило никаких прибылей. Это доходит даже до мелочей.

При таком состоянии административного и полицейского аппарата не приходится конечно удивляться ничему. А в частности становятся вполне понятными и все те зверства, которые, возмещая неудачи китайских войск в их столкновениях с ОДВА на границах СССР, творили китайская администрация и полиция ОРВП над советскими гражданами, арестуемыми и бросаемыми в концентрационные лагеря, особенно, если вспомнить, что вся соответствующая тактика систематически подогревалась неустанным нажимом белогвардейцев, окончательно распоясавшихся после международного разрыва Китая с СССР.

СУД И АДВОКАТУРА В ОРВП

Китайский суд в ОРВП Китая не является типичным китайский судом, действующим на большей части его территории. Это так называемый реформированный, т. е. европеизированный суд, организованный специально для иностранцев и действующий на основании новых, только сравнительно недавно изданных уставов гражданского и уголовного судопроизводства. В то же время в общем своем построении он представляет собою как бы сколок со старого русского дореволюционного суда, действовавшего на его месте до 1920 г., с незначительными сравнительно отступлениями от его конструкции.

Это последнее обстоятельство имеет очень простое историческое объяснение. Фактический захват полосы отчуждения КВЖД царской Россией зашел так далеко, что дореволюционное российское правительство в деле осуществления экстерриториальности своих подданных на китайской территории не ограничилось одной лишь консульской юрисдикцией, а организовало в полосе отчуждения КВЖД для проживавших там российских подданных и свои нормальные суды. Вся линия КВЖД распалась вследствие этого на несколько мировых участков, каждый из которых был подсуден особому мировому судье, а в Харбине был учрежден Пограничный окружный суд, входивший в состав округа Иркутской судебной палаты, с состоявшим при нем обычного типа русским прокурорским надзором.

Все эти учреждения, пережили не только создавшее их царское правительство, но, по исторической инерции, и эпоху Керенского и даже всю колчаковщину и были ликвидированы только летом 1920 г. На их месте был учрежден затем особый „ликвидационный суд“, который должен был только формально закончить дела, находившиеся в производстве упраздненных русских судов, и потому просуществовал очень недолго. Его вскоре сменили современные китайские суды ОРВП.

Суды эти построены по двойной системе трех инстанций, из которых вторая является апелляционной, а третья — кассационной. В названиях этих инстанций сохранена даже старая русская терминология. Для дел маловажных первой инстанцией является мировое отделение окружного суда (заменившее собою прежних мировых судей), второю — окружный суд ОРВП и третьей — судебная палата ОРВП; для более серьезных и крупных дел первой инстанцией является окружный суд, второй — судебная палата и третьей — верховный суд или сенат, находящийся в Пекине.

Этим судам подсудны все дела иностранцев, проживающих в ОРВП и не пользующихся правом на экстерриториальность, в частности, и всех русских, причем китайский закон не делает в этом отношении никакой разницы между советскими гражданами и так называемыми „внеподданными“, т. е. эмигрантами. Дела китайцев по взаимным их гражданским спорам и по уголовным их обвинениям, а следовательно и дела русских эмигрантов, принявших китайское подданство, этим судам не подсудны и рассматриваются вне полосы отчуждения КВЖД так называемым Биньцзянским окружным судом, находящимся в соседнем и в сущности даже сливающемся с Харбином китайском городе Фудзядяне. Это — не реформированный китайский суд, о котором мы в этом очерке говорить не будем.