Газета Завтра - Газета Завтра 2 (1206 2017) Страница 15

Белосельцев прошёл Афганистан, Анголу и Намибию, вышел на баррикады в 1993 году. Он стал настоящим солдатом — солдатом империи, для которого "служение государству есть служение самой истории, когда вектор исторического творчества, выраженного в государственной идее, совпадает с твоей отдельной судьбой".

Белосельцев — герой в древнерусском, былинном понимании: это Святогор и Илья Муромец, богатырь, способный притянуть землю к небу. За ним сила, за ним справедливость, за ним Победа и Божья воля. Это не "маленький", а великий человек, не "лишний", а незаменимый, подобный замковому камню, человек.

Белосельцев — главный выразитель прохановских идей, смыслов, футурологических концепций. И какой бы ни принимал он облик в других романах — производственника, писателя, бизнесмена, министра или губернатора — в этом облике всегда будут проступать черты разведчика Белосельцева.

Первый роман о нём — "Сон о Кабуле". Здесь художественно изложена особая философия разведки, которая определяет общую идею "семикнижия". Война разведок как незримое противостояние армий, как потаённые механизмы, приводящие в движение ракеты, подводные лодки, самолёты и танки — это лишь малая вершина айсберга. Потаённая суть разведки в постижении смысла жизни, в накоплении знания о мире, в добыче опыта для целых поколений. Разведчик через тайну, заблуждения и сомнения стремится к истине, будто через земную кору и магму достигает раскалённого ядра земли. Будто, пронзая мембрану, стремится к ядру клетки, чтобы постичь генетический код бытия.

Человечество всегда рвалось к подобному постижению, рождало для этого поэтов, философов и духовидцев, чтобы те через образ, мысль и молитву торили тропы земного и небесного познания. Потому в ратный поход всегда отправлялись не только воины, но и певцы, сказители, летописцы — авторы "Илиады" и "Одиссеи", "Слова о полку Игореве" и "Задонщины". Они, идя по горячим следам времени, добывали самые драгоценные знания о мироздании, какие не добыть интригой, проникновением в тыл врага или пыткой плененного противника.

Подлинный разведчик собирает информацию сверхусилием ума и духа, накапливает её, как крупицы золота, провеивает, как семена, чтобы отделить от сора. Подлинного разведчика всегда посылает на задание не седовласый генерал — штабной стратег, ощущающий из своего кабинета малейшие сейсмические толчки по всему миру. Подлинного разведчика благословляет Тот, Кто восседает на небесном престоле. Тот, перед Кем после земного пути суждено предстать, разжать ладонь и явить крохи своего земного опыта. И неведомо, сложит ли их Вседержитель в свою драгоценную шкатулку или сдует, как невесомые песчинки, подобные миллиардам тех, что развевает ветер посреди пустынь. Именно с такой философией разведки отправляется в свои походы Белосельцев.

В "Сне о Кабуле" происходит столкновение трёх временных пластов — юности, зрелости и старости главного героя. Уйдя в отставку, Белосельцев проводит свои дни в одиночестве, среди книг и таинственных фетишей — свидетелей его погони за истиной по всем континентам. Красная империя, которой он так преданно служил, окончательно повержена после 1993 года: "Кремль был подрыт огромным золотым кротом, и соборы и башни, как растения с разорванными корнями, иссыхали и чахли". Когда-то мощнейшая разведка мира выродилась, была предана и оболгана. Страна с отсечёнными окраинами начала исходить пульсирующей кровью. Теперь это разбившийся кувшин, черепки которого готовы растащить между трёх океанов. Красная синусоида истории остановилась в мёртвой точке.

Из небытия застывшего времени Белосельцева выдёргивает звонок бывшего сослуживца, который профессиональными интригами делает отставного генерала ключевым звеном в спецоперации по предотвращению передачи государственной тайны Ирану. Настоящее детонирует, пробуждает ближневосточное прошлое Белосельцева и юношеские мечты о литературном пути, поэтическом творчестве — о первых попытках постижения сокрытого смысла.

Прошлое и настоящее таранят друг друга. Мироздание становится похоже на картины кубистов, где всё утрачивает плавные линии, обретает острые углы, превращается в многогранники, когда каждой гранью минувшего можно порезаться, как опасной бритвой. Словно шестерёнки часового механизма, прошлое и настоящее цепляются друг за друга, и время возобновляет свой ход. Кабульская бабочка из пёстрой коллекции Белосельцева оживает и приносит на своих крыльях в русскую зиму огненное дыхание Востока: "Время, обращённое вспять, уничтожало его нынешнее бытие. Словно он попал в невесомость, и в этой потере веса, в потере нынешней жизни совершалось магическое сотворение прошлого". Теперь жизнь Белосельцева была подобна лермонтовскому сну во сне, где Кабул вновь "сулил ему неведомое, ещё безымянное, но скорое и неизбежное чудо".

Афганский поход Белосельцева пришёлся на ту пору, когда революция перебрасывала раскалённый уголь власти от Дауда к Тараки, Амину и Кармалю. Ближневосточная страна стала эпицентром мира, где в холодной войне сошлись раскалённые супердержавы. Будущее мучительно выбирает дальнейший сценарий, ищет на мировой карте место для выплеска пассионарной энергии: "Дух истории поселился в странах ислама, дышит в устах имамов, пылает на страницах священной книги, сверкает в глазах моджахеда". Сабля Ислама заносится над танками империализма и социализма, а многовековой феодальный уклад раскалывается, как хитиновый панцирь, когда кипящая народная лава ищет равноправия и справедливости. Смыслы обнажаются там, где мир меняет кожу, где молодое вино разрывает ветхие мехи, где революция открывает человека в подлинной, ничем не затуманенной сущности.

Понять природу революции для Белосельцева значит понять природу времени, жизни и смерти. Революция как страдание ради блага, как мысль "о всеобщем, абсолютном, конечном счастье, что движет нашей душой в час испытаний и смерти" являет перед советским разведчиком и самопожертвование, и терпение, и отчаяние, и братоубийство. Орудиями революции становятся и автомат, и хлеб, и школьный учебник, и мегафон.

Белосельцев посмотрел на афганскую революцию как через перевёрнутый бинокль и увидел свою страну, что была в таком же огне шестьдесят лет назад. Услышал от афганского революционера историю о том, как восстал брат на брата, быль, повторяющую вековечную притчу, что заканчивается вопросом "Каин, где брат твой Авель?". С тех пор как пролилась на земле первая кровь человека, в мире зародилась раковая клетка революции. Она разрушает вселенскую гармонию. Она способна ввергнуть в противоречие не только человека и человека, но и цветок и небо, звезду и её отражение в воде, икону Рублёва и "Чёрный квадрат" Малевича.

Потому революция — это одновременно потеря Рая и поиск этого утраченного Рая: "Пройдём по страшным кругам, испытаем горчайший опыт, очерствеем душой, оглохнем от трат, но в конце, неизбежно, сквозь все потери и траты, откроется истина жизни. Из любви, добра, красоты. Ибо только за ней мы вышли однажды из дома и с ней вернёмся домой".

Белосельцеву необходимо понять, почему "та страна, что могла быть раем, стала логовищем огня". Почему история человечества — это непрерывная линия фронта, что "наподобие земного разлома перечеркнула планету. Уходит огненно в прошлое. Врезается в будущее": ещё не зарубцевались одни раны, а уже кровоточат другие, ещё живы те, кто штурмовал рейхстаг, а уже народились те, кому суждено брать дворец Амина.

Белосельцеву предстоит собрать по фрагментам, как мозаику, образ Рая. Разглядеть небесную сущность в земных очертаниях. Прозреть Вифлеемскую звезду, что когда-то позвала его в далёкое странствие вместе с молодыми поэтами и писателями, а потом развела их пути. Бабочку, на крылья которой нанесена карта Вселенной. Ароматную розу в саду, где только что раздавались выстрелы. Кажется, слегка тронь плотный бутон, и из него вылетит ангел, сядет на вершину горы под афганским небом, проводит в нелёгкий ратный путь, зная о тебе всё — что было и что будет.

Ангел подскажет "поднебесное слово", что из поколения в поколение старается вымолвить человечество, но не находит земных звуков для небесного смысла: "Белосельцеву в словах людей мерещилось их стремление в долгожданное, то приближаемое, то удаляемое чудо, заслоняемое то войной, то заботой, черновой бесконечной работой, мельканием дней и лет, в которых, заслоняя чудо, вставали домны, били без устали копры, работали бетономешалки, и в угольной и чугунной работе, в земляной и подземной, пропадала, тускнела эта тайная под сердцем звезда. Но нет, не погасла. Говорим про хлеб, а думаем о ней, негасимой. Говорим про сталь, а думаем всё о ней… Огромная, между трёх океанов, страна косноязычно и глухо пыталась вымолвить огромное поднебесное слово, и он своим чутким слухом пытался его угадать".