Николай Лесков - Статьи, предположительно написанные Лесковым Страница 15

Вот, впрочем, в пример и подражание другим, что вычитали мы в «Вятских губернских ведомостях». В Котельницком уезде Вятской губернии, в селениях государственных крестьян еще с марта 1860 года для подания пособия больным устроены четыре приемные покоя, не знаем, кем задуманные, но осуществившиеся благодаря усердию местного жителя Котельнического, 2-й гильдии купца, Сем<ена> Сер<геевича> Зырина. Сверх «постройки» разных необходимых для больницы принадлежностей на двадцать кроватей, по пяти для каждого приемного покоя, г. Зырин «обязался» еще жертвовать по 15 руб<лей> на каждый приемный покой.

Каждый приемный покой состоит при волостной аптечке и находится в ведении фельдшера, который лечит только те болезни, которые доступны его познаниям. О более важных случаях фельдшера уведомляют своего окружного врача, прося или его наставления, или личного прибытия.

Котельнические крестьяне поняли уже, говорят, пользу, приносимую приемными покоями, и имеют к ним большее доверие, чем к городской больнице, куда вообще бедные люди во всех городах, даже в столицах, весьма неохотно поступают. Приемные покои имеют лишь то неудобство, что больные должны иметь собственную пищу, которая, как известно всем, чаще всего состоит из одного только черствого хлеба, разрыхляемого глотками холодной воды.

Ввиду тех правительственных мер, которые в последнее время направлены были к распространению у нас врачебных знаний, к поднятию звания врача в общественном мнении и в гарантии прав и преимуществ лиц, принадлежащих к почтенному званию медиков, мы едва ли теперь можем жаловаться на безлюдье и на то, что трудно найти способных и знающих лиц для занятия мест сельских врачей. На громадные познания, на европейскую знаменитость нет особенной надобности рассчитывать там, где дело идет о скорой, быстрой и возможно дешевой подаче помощи ближнему, обладающему более или менее крепкою натурой и не испорченному неправильностями и излишествами жизни. Для сел и деревень достаточно подлекарей, фельдшеров, даже подчас толковых цирюльников да повивальных бабок. И в столицах люди мрут от ошибок врачей, от неправильного понимания сущности болезней, от поздней подачи помощи и от невозможности иногда для бедных приобресть себе хотя бы грошовое лекарство. Надо уметь довольствоваться возможными сподручными средствами. Но так как тут играет свою роль финансовая сторона дела и испорченные наклонности людей, имеющих в виду употребить во зло доверие толпы, то мы полагаем необходимым, чтобы деятельность сельского врача в хозяйственных операциях находилась под строгим контролем сельского общества или волостного схода.

Читателям нашим известно уже высочайшее повеление, последовавшее в минувшем декабре, о том, чтобы повсюду по целой империи немедленно были удалены от должностей те сельские и волостные писаря, своего рода законники и доморощенные правоведы, которые, в противность известных статей положения, определены были самими мировыми посредниками, помимо согласия со стороны сельского мира, легальным путем выраженного. Мера мудрая, честно раскрывающая глаза крестьянству на значение его прав и обязанностей и предохраняющая миллионы наших новых сограждан от подьяческих прижимок и скверненьких опутываний, к которым посаженный не по выбору чин обыкновенно прибегает в отношении к тому обществу, которому он должен служить, но никак не командовать им! Вот этакого рода меры и полную волю следовало бы предоставить крестьянским обществам и в назначении к себе на службу и врачей, и учителей, но с такими непременными условиями, какие будут для мира возможны и соответственны с современными требованиями обществ.

Мы полагаем, что участие мировых посредников было бы весьма важно, почти безысходно в этом деле, если б они, растолковав дело вразумительно и во всей подробности, обратили внимание мира, что в этом деле нужны расходы единовременные и постоянные на первоначальное обзаведение и на необходимые ежегодные потраты.

Врачу и его семейству должны быть гарантированы помещение для жилья, помещение для аптеки и небольшой при ней лаборатории, постоянное жалованье и, смотря по уговору, подвода для посещения больных, к волости принадлежащих. Врач должен давать пособие в своей волости безвозмездное; личный труд его, познания его и расход на лекарства должны окупаться и жалованьем, и определенными расходами на покупку медикаментов. Монополии лечения только в своей волости врач иметь не должен, но если он будет приглашен к больному из чужой волости, из уважения к близкому соседству и к особенным его познаниям, в таком случае о безвозмездности и речи быть не должно. Расходование капитала, вверяемого волостью на приобретение аптекарских материалов не из аптек, а из материальных лавок и возможный надзор за правильностью их расходования, должен состоять под непосредственным наблюдением волостного головы, при помощи в этом случае ему со стороны выборных и добросовестных. Что же касается устройства больницы, лазарета или приемных покоев и вообще хозяйственной части, то, разумеется, сельский врач должен быть устранен от всякого хозяйничанья: его дело — ограничиваться лишь советами.

Нашим читателям, полагаем мы, хорошо известно, что значит больничное хозяйничанье. Не в селах, не в дрянных городишках, а в блестящих столицах лекарское хозяйничанье и произвол смотрителей разных рангов куда как тяжело обходится тем, кто за это должен платиться из своего кармана. В комиссариате когда-то давным-давно существовало госпитальное отделение: тут из одних «перевязочных вещей» находчивые люди строили каменные дома да обзаводились хорошенькими вотчинами! А сколько ходит анекдотов из времен царствования покойного императора о последствиях его внезапных посещений казенных больниц и госпиталей, сколько рассказов сохранили нам наши старики о госпитальных гробах, о госпитальных ваннах, о госпитальном молоке, о госпитальном белье, о госпитальных курицах в супе, о госпитальном виноградном вине для поддержания слабых сил больного! Да и давно ли еще мы с вами, читатель, читали в «Санкт-Петербургских ведомостях» о гуманности сиделок и иных чинов одной больницы, где молоденького мальчика с вечера до утра крепко привязывали к кровати из благой предупредительности, чтоб слабое существо, метаясь в жару, как-нибудь не свалилось на пол!

Оканчивая эти строки, мы получили 95-й номер «Могилевских губернских ведомостей». Вот что рассказывает здесь о больницах г. У. Дубицкий.

«Грустно описывать все виденное мною во время поездки по Могилевской губернии относительно уничтожения крестьянских больниц в некоторых помещичьих имениях, равно как удаления врачей, подлекарей и фельдшеров от занимаемых ими до сих пор мест, для подания врачебной помощи крестьянам некоторых помещиков. Как будто положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, окончательно, навсегда уже разорвало тесную связь крестьян с их бывшими помещиками? Как будто обоюдное содействие этих двух сословий для достижения одной и той же цели — улучшения общего материального быта — стало уже лишним и вовсе ненужным? Как будто новые интересы этих сословий никогда уже более не соединят их на пути жизненном?

Не стану описывать всех случаев видимого уже разрыва некоторых помещиков с их крестьянами с 19-го февраля прошедшего года, скажу покамест об уничтожении крестьянских больниц в некоторых помещичьих имениях и удалении даже фельдшеров как лишних членов общества. Не буду приводить примеров подобного рода негуманных действий с означением местности и фамилий расчетливых владельцев больших даже имений, лучше скажу, что их покамест немного еще в Могилевской губернии.

В одном большом имении лучшего уезда губернии крестьянская больница, до сих пор приносившая столько пользы значительному числу страждущих, в ней постоянно помещавшихся, совершенно закрыта, и подлекарь, обремененный значительным семейством, остается ныне без места.

В другом уезде крестьяне лишены всякой возможности пользоваться госпитальным, рациональным лечением. В прежние времена некоторые из помещиков, по крайней мере для собственной выгоды, сколько-нибудь заботились о сохранении жизни и здоровья крестьян, которые все силы свои употребляли на пользу барскую. Теперь же благородное сословие рассчитывает иначе. В этом уезде, до обнародования высочайшего манифеста об освобождении крестьян из крепостной зависимости, была одна больница, которая в некоторой степени могла быть названа лечебницею, потому что некоторые из необходимых условий для рационального лечения в ней действительно находились. Там был врач, который хотя не каждый день, но все-таки осматривал бедных мужичков, назначал им приличную диету и, соответственно болезни, какое-нибудь лекарство. В помощь врачу были фельдшера, которые усердно исполняли приказания своего начальника, и таким образом дело шло нехудо. Теперь уже ничего не осталось, хотя на вид кажется то же самое. Осталась больница, то есть здание, в котором помещаются иногда больные; остались фельдшера, которые ничего не понимают; только не осталось врача.