Андрей Шарый - Знак D: Дракула в книгах и на экране Страница 15

Нечистая сила

Пристальный взгляд в прошлое помогает понять истоки одной из главных особенностей Трансильвании: фантастического смешения национальностей, удивительной многоликости культуры края, народного творчества, фольклора. В западной и южной частях Трансильвании население было преимущественно румынским, в восточной начиная с XII века жили венгры, на «земле саксов» — немцы. Сформировались субэтнические венгероговорящие группы: секели (секлеры, секеи) и чангоши, большая часть которых осела в соседней Молдове. В крупных городах селились трансильванские армяне-торговцы, успешно конкурировавшие с местными евреями и греками. По всей области кочевали цыгане, еще на этой земле обитали чехи, словаки, болгары, сербы… Столкновение верований, языков, обычаев рождало не только противоречия. Оно заставляло искать и способы примирения, формировало уникальное духовное пространство. Все это способствовало частой смене княжеских и королевских династий, непрочности государственных образований, исходу гонимых в разные концы света. После вхождения в состав Румынии (в частности, вследствие политики «румынизации») Трансильвания становилась более однородной по национальному составу. Сейчас здесь преобладают румыны (75 процентов населения), по-прежнему многочисленны венгры (около 20 процентов, однако это почти вполовину меньше, чем в начале XX века). Другие общины — украинцы, евреи, сербы, ранее довольно многочисленные, — в последние десятилетия склонны к эмиграции или растворению в румынской среде. Потомками немецких колонистов в Трансильвании считают себя около 60 тысяч человек.

На трансильванской земле в течение веков шли кровопролитные бои. Местная знать возводила на склонах Карпат неприступные мрачные замки, беззащитным простолюдинам оставалось искать спасения разве что у Бога. Человеческая жизнь мало чего стоила. Глубоко религиозные крестьяне свято верили, что душа человека может отлетать от тела еще при жизни и путешествовать по миру, как птица или животное. Летучие мыши в трансильванском фольклоре не играли сколько-нибудь значительной роли. Вампиризм обитающих на Балканах или на Британских островах летучих мышей[20] — изобретение европейских писателей. Для жителей средневековой Трансильвании вампир (он же упырь, вурдалак, вукодлак) вовсе не был страшной сказкой. Вампиров часто воспринимали гораздо прозаичнее, как вполне конкретную напасть, нечто вроде смертельно опасной болезни. А в современной массовой культуре вампиры и летучие мыши связаны неразрывно, иногда это две метафоры одного и того же. Виктор Пелевин писал в романе «Ампир В»: «У художника Дейнеки есть такая картина — «Будущие летчики»: молодые ребята на берегу моря мечтательно глядят в небо, на легкий контур далекого самолета. Если бы я рисовал картину «Будущий вампир», она бы выглядела так: бледный юноша сидит в глубоком кресле возле черной дыры камина и завороженно смотрит на фото летучей мыши».

В Трансильвании и прилегавших к ней областях Юго-Восточной Европы на протяжении столетий верили в существование живых мертвецов и приводили в доказательство множество случаев, нередко подтвержденных показаниями десятков свидетелей. Одно из рациональных объяснений этого феномена — страшные эпидемии Средневековья, молниеносно распространявшиеся по округе и опустошавшие целые города. Непрерывная череда смертей усиливала народную веру в вампиров, на злодеяния которых традиционно списывали внезапную кончину еще вчера вроде бы здорового человека. Беспомощные перед мором, оставшиеся в живых торопились как можно скорее закопать своих мертвых. Это приводило к трагическим ошибкам: несчастного больного порой хоронили заживо, пока он пребывал в состоянии каталепсии, при которой дыхание может прерываться. Эти неупокоенные жертвы просыпались в могилах и пытались выбраться наружу. Позднее грабители кладбищ или обычные жители, встревоженные мыслями о том, что похороненными могут оказаться вампиры, вскрывали могилы и обнаруживали к них скрюченные тела тех, кто безуспешно пытался выбраться из гробового плена. Нетрудно предположить, какой ужас охватывал малограмотных суеверных крестьян, когда они вскрывали захоронение и видели у трупа кровь под ногтями и рот, разинутый в последнем крике. Тут, конечно же, становилось ясно, что отрыт очередной вампир. А уж если гроб открывали, когда тело еще подавало признаки жизни, все характерные особенности вампиризма были налицо, и тогда жестокая расправа прекращала мучения несчастного.

Вампиризм в представлениях жителей Трансильвании напоминал заразу: укушенный вампиром после смерти сам превращался в вампира. Меры для «лечения» человека, подвергшегося нападению вампира, народная медицина предлагала специфические, это отнюдь не ветка шиповника, чеснок, крест и оградительные молитвы, как в романе Брэма Стокера. На юге Европы главным и самым действенным средством считалась земля с могилы вампира, смешанная с его кровью. Этим малоаппетитным снадобьем следовало натереть место укуса, а самого вампира обязательно требовалось уничтожить. Согласно верованиям, тело вампира не подвержено тлению и трупному окоченению. Члены сохраняют гибкость, глаза обычно открыты. У вампира продолжают расти ногти и волосы, во рту полно свежей крови. Самым испытанным средством уничтожения нечистой силы в Трансильвании, как и во многих иных областях Европы, почитали осиновый кол, который нужно загнать упырю в сердце. Когда кол пронзал тело вампира, свидетели часто слышали звуки, чаще всего хрипы, видели излияние темной крови. Звуки возникали, поскольку выходил оставшийся в легких воздух, но это воспринималось иначе: значит, тело было живо и оно принадлежало вампиру! Раздутый труп в гробу и следы крови во рту и в носу сегодня считаются обычными признаками разложения примерно через месяц после смерти. Как раз именно в этот период большинство тел подвергалось эксгумации на предмет выявления вампиров.

Даже осиновый кол в сердце часто считался недостаточным оружием против вампира, поэтому такой прием обычно сочетали с отрубанием головы и последующим сожжением трупа. Могилу подозреваемого в вампиризме вскрывали, наполняли соломой, протыкали тело покойника колом, а потом все это вместе поджигали. Порой трупу еще и отрубали голову, используя лопату могильщика. Затем отделенную от туловища голову размещали у ног или у пояса покойника, для надежности отгородив ее от тела валиком из земли. Венгры и румыны хоронили покойников с серпами у шеи на тот случай, если труп захочет подняться из могилы: он сам срежет себе голову. Наиболее рьяные борцы с нечистой силой клали еще и серп у сердца — специально для тех, кто никогда не был женат и потому подвергался повышенному риску превратиться в восставшего мертвеца.

По всей Юго-Восточной Европе на окнах и дверях домов вывешивали крушину и боярышник. У некоторых народов считается, что терновый венец — и есть венец из веток боярышника. Смысл заключался в том, что вампир напорется на колючки и не пойдет дальше. Зерна проса, по преданию, могли отвлечь внимание восставшего из гроба: он, дескать, бросится их собирать и забудет о жертве. Считалось также, что, как и прочие злые духи, вампиры боятся серебряных изделий и изображений креста, вывешенных на дверях и воротах. А вот стрельбу серебряными пулями местные знатоки вопроса почитали не более чем дилетантскими фантазиями.

Если обобщить множество, в общем-то, похожих историй и суеверий разных народов, вырисовывается следующая картина. Вампирами, как правило, становятся люди, отрекшиеся от Христа, но захороненные в земле, освященной по христианскому обряду. Они не могут найти упокоения и мстят за это живым. В отличие от героя романа Брэма Стокера (равно как и множества героев других подобных романов) вампир не наделен никакими эмоциями, он почти не имеет сознания, это просто тело, которое хочет себя напитать. Главная разница между фольклорным и литературным образами — в представлениях о том, как становятся вампирами. Из произведений массовой культуры мы знаем, что вампиром становятся после укуса другого вампира. Есть укусы резкие, когда высасывается вся кровь — и человек просто умирает. Но в отдельных случаях, когда вампир почему-то испытывает к своей жертве привязанность или порочную любовь, он выпивает кровь медленно, в несколько приемов, и тогда жертва тоже становится вампиром. И фольклорный вампир часто становится вампиром в результате укуса, но кроме этого народная молва перечисляет множество других необходимых условий превращения. Например, если через гроб покойного перепорхнула курица или перепрыгнула кошка, если гроб, когда его выносили, задел за косяк двери, если в момент выноса тела шел дождь и крышку не успели вовремя закрыть, если у покойного был брат-близнец, если покойный остался должен кому-то деньги, если он при жизни был очень плохим, злым, гневливым человеком, если он был очень скаредным, если его все очень не любили или, наоборот, любили слишком сильно… А еще — если человек был пятым сыном в семье, если перед этим в семье были только мальчики, если, как уже упоминалось выше, покойный никогда не был женат… Подозревали родившихся в «сорочке» младенцев, рыжеволосых, появившихся на свет в Рождество, вообще всех родившихся при необычных обстоятельствах или с теми или иными физическими изъянами, например с «заячьей губой», деформацией черепа или конечностей. Любопытно, что в Греции, где люди в основном темноглазые, потенциальными вампирами считаются те, у кого голубые глаза.