Джузеппе Гарибальди - Жизнь Джузеппе Гарибальди, рассказанная им самим Страница 15

В Америке я служил народному делу и служил искренне, повсюду сражаясь против деспотизма. Будучи по своим убеждениям приверженцем республиканской системы, я отвергал вследствие этого противоположную систему. Люди вызывали у меня скорее сожаление, чем ненависть, ибо я сознавал причины зла, т. е. эгоизм нашей несчастной природы.

Ныне, в 1850 г., находясь вдали от тех мест, где совершились описываемые мною события, я могу рассказать о них спокойно и каждый может быть уверен в моем беспристрастии.

Итак я хочу сказать, что эти славные сыны Континенте принадлежали к числу отважнейших людей, так что занятие нами Лажиса было очень дерзким шагом. Мы занимали Лажис немало дней, решив обороняться против победоносного, вдесятеро более сильного неприятеля, от которого нас отделяла лишь река Каноас; мы не смогли бы отстоять здесь свои позиции без подкрепления, которое было очень далеко. Прошло много дней, прежде чем к нам присоединились Аранья и Портиньос, и в течение всего времени мы сдерживали силы противника с горстью людей.

Как только к нам подошло подкрепление, мы атаковали неприятеля, который, не приняв боя, стал отступать, надеясь укрепиться в провинции Сан-Паолу, куда должны были подойти к нему на помощь значительные силы пехоты и кавалерии.

Тогда мы ощутили тот порок, которым вообще страдает республиканская армия и который состоит в том, что бойцы не желают оставаться постоянно в строю, если в скором времени не ожидается боев. Подобный порок был присущ также армии Вашингтона и вообще любой армии, в которой не придается значения поддержанию подлинной дисциплины среди бойцов за свободу, той дисциплине, которая порождается чувством долга и глубоко отличается от принудительной дисциплины. В этом случае либо солдата насильственно отрывают от своего очага и вынуждают подчиняться начальнику, какое бы гнусное приказание он ни отдал; либо солдат является наемником, продающим тело и душу тому, кто ему платит за это, и склонным по своему характеру совершать то, чего постыдился бы и дикий зверь.

Воин-гражданин, принадлежащий к свободной нации, становится под знамена, когда его к этому призывают, когда родине грозит могущественный неприятель. Такой воин добровольно встает на защиту своей страны и своей семьи и остается в национальной армии до тех пор, пока не минует опасность и его не отпустят военачальники.

Республиканская армия Риу-Гранди состояла большей частью из смелых бойцов-добровольцев, которые, однако, не считали нужным оставаться в армии, если, по их мнению, опасность для родины миновала и не предвиделось больше сражений; в таком случае они покидали войска, не дожидаясь разрешения командира.

В создавшейся обстановке этот порок едва не послужил причиной нашей гибели: более предприимчивый противник смог бы разгромить нас, если бы воспользовался нашей слабостью, вызванной этим беспорядком.

Первыми стали уходить жители окрестных гор Серры; они покидали нас, уводя с собой не только собственных лошадей, но и тех, которые принадлежали дивизии. Их примеру последовали люди из отряда Портиньоса, жители провинции Мисьонес; вскоре наши силы уменьшились настолько, что мы вынуждены были оставить Лажис и отступить в провинцию Риу-Гранди, опасаясь приближения неприятеля, против которого мы не смогли бы устоять.

Резкое сокращение численности наших сил, отсутствие самого необходимого, особенно одежды в условиях горной местности, где холод становился невыносимым, – все это действовало деморализующим образом на наших людей, которые стали громко требовать возвращения домой, т. е. в низменную и теплую часть провинции.

Риу-Гранди делится на два района. Низменный – ограничен с востока Атлантическим океаном, а на западе и северо-западе – горами Серра-ду-Эспиньясу, с теплым, почти тропическим климатом. Кофе, сахар, цитрусовые и другие плоды обогащают эту счастливую страну, которая получает к тому же выгоды от разведения огромного количества скота. Населяют ее люди замечательной красоты, к тому же, как истинные сыны провинции Ла-Плата, прекрасные наездники.

В высокогорном районе Серры, где значительно холоднее, растут плодовые деревья, приспособившиеся к более суровому климату; здесь созревают яблони, груши, персики и т. д. Южная оконечность этого района покрыта огромным лесом, о котором я раньше уже упоминал; могучие сосны напоминают колоны храмов.

Итак, полковник Тейксейра вынужден был уступить этим требованиям. Он приказал мне спуститься с Серры с пехотой и матросами и присоединиться к армии; сам он также готовился следовать за нами с кавалерией.

Это отступление было очень трудным из-за плохих дорог и открытой враждебности местных жителей, заклятых врагов республиканцев. Странно, но это действительно так: крестьяне, которые, казалось, больше чем кто бы то ни было, должны были любить строй, основанный на свободе, отвергают его и борются с ним!

Нас было около шестидесяти человек, спустившихся по лесной тропе у Пелуффо. Мы двигались навстречу коварным засадам, которые преодолели удивительно удачным образом, благодаря смелости моих людей, а также вследствие того, что противник оказался недостаточно опытным в военном отношении.

Тропа, по которой мы шли, была очень узкой, проложенной в густом лесу. Противник, на чьей стороне были горцы, превосходно знавшие местность, выбирал самые скрытые места для засад, откуда он яростно, с дикими криками бросался на нас или жестоко обстреливал из чащи леса. Однако мы держались хладнокровно, и это вселило такой страх в горцев, что они смогли лишь легко ранить нескольких человек; одна наша лошадь была убита.

Мы вернулись на главную квартиру в Малакара (в 12 милях от Порту-Алегри), где находился президент Бенто Гонсалвис, который тогда возглавлял армию.

Глава 25

Сражение пехоты

Республиканская армия, когда мы присоединились к ней, готовилась к походу. Неприятель, после проигранного сражения у Риу-Парду, собирался в Порту-Алегри; выступив оттуда под командованием старого генерала Джорджио, он расположился лагерем на берегах реки Кай под прикрытием своих военных судов, с многочисленной артиллерией. Усиленный большим количеством пехоты, противник поджидал подхода генерала Кальдерона, который, двигаясь от Риу-Гранди, собрал в сельской местности значительный отряд кавалерии.

Используя все средства подкупа, империя добилась того, что в провинции Риу-Гранди на ее сторону переходило немало людей. Здесь, так же как и в долине Ла-Платы, люди, можно сказать, рождаются в седле, и сам кавалерийский дух делает жителей этих мест воинственными. Но не все люди, какими бы отличными кавалеристами они ни были, могут устоять перед позолотой, титулами, побрякушками и особенно всесильным металлом. Упомянутый мною порок, т. е. нежелание республиканцев оставаться в строю, когда им не угрожал неприятель, весьма облегчал действия последнего. И когда генерал Нетто, который командовал в этой кампании республиканскими войсками, собрал, наконец, достаточное число людей, чтобы разбить Кальдерона, последний уже соединился со своими главными силами у реки Кай, после того, как гуда было пригнано много лошадей, в которых так нуждались имперские войска. Вследствие этого, имея большое превосходство в силах, генерал Джорджио стал угрожать осаждавшим столицу республиканским войскам, вынуждая их к снятию осады.

Чтобы разбить неприятельские войска, президенту республики было необходимо соединиться с дивизией генерала Нетто; этот, успешно осуществленный маневр, делает честь военному таланту Бенто Гонсалвиса.

Европейская армия, отягощенная обозами, была бы не в состоянии осуществить подобный маневр. Мы вышли с армией из Малакара, взяв направление на Сан-Леопольду (немецкая колония); ночью мы прошли в двух милях от неприятельской армии. После перехода, продолжавшегося два дня и две ночи, в течение которых мы почти ничего не ели, наш отряд приблизился к окрестностям Такуари, где мы соединились с генералом Нетто, который выступил нам навстречу. Я сказал – почти ничего не ели – и это правда. Узнав о нашем марше, неприятель поспешно выступил, чтобы напасть на нас, и хотя ему было труднее двигаться, чем нам, ибо с ним была артиллерия и снаряжение, он несколько раз настигал нас, когда, отдыхая после длинных переходов, мы жарили мясо – единственную нашу пищу; и не раз неприятель вынуждал нас взваливать зажаренное мясо на спину и поспешно уходить.

В Пиньейриньо, в шести милях от Такуари, мы устроили привал и сделали все необходимые приготовления для боя.

Республиканская армия, насчитывавшая пять тысяч конницы и тысячу человек пехоты, занимала высоты Пиньейриньо, небольшую гору, наполовину покрытую лесом. Пехота, которой командовал старый полковник Крешенцио, заняла позицию в центре, правым крылом командовал генерал Нетто, а левым – генерал Канабарро. Оба крыла состояли из одной кавалерии, несомненно лучшей в мире, хотя и состоявшей из фаррапос[28].