Государственная измена - Платонов Олег Анатольевич Страница 15

С середины 50-х годов осуществляется наступление космополитического режима на остатки промысловых артелей. Я уже отмечал выше, что перед войной артели и кооперативы фактически потеряли свою самостоятельность, хотя продолжали существовать на формально независимых по отношению к государству предприятиях. Однако даже символическая самостоятельность промысловых артелей была не по душе Хрущеву. Аналогично волюнтаристской экономической политике укрупнения колхозов и совхозов, преобразования колхозов в государственные предприятия и промысловые артели механически присоединяются к государственным промышленным предприятиям. 14 апреля 1956 года выходит постановление «О реорганизации промысловой кооперации». Согласно этому постановлению государственной промышленности передается около 3500 наиболее крупных промысловых артелей, на которых было занято 600 тыс. человек с общим объемом производимой продукции на сумму 23 млрд. рублей. Значительная часть артелей была слита с однотипными государственными предприятиями, перестав существовать как самостоятельные организации. Другие – продолжали существовать самостоятельно, но уже не как артели, а как государственные предприятия. Многие из них, особенно предприятия, занятые ремонтом и изготовлением обуви, одежды, трикотажных изделий, мебели по индивидуальным заказам населения, ремонтом металлоизделий, музыкальных инструментов и др., а также парикмахерские и фотографии вошли в систему вновь организованных управлений бытового обслуживания населения. Так, государство, не вложив ни копейки, методами большевистской коллективизации создало новую отрасль. В 1960 году промысловые артели полностью ликвидируются, а это значит, в государственную промышленность было передано 25,6 тыс. промысловых артелей, выпускавших продукцию на 62,4 млрд. рублей (в ценах тех лет) и дававших работу 2,6 млн. человек.[67]

4 мая 1961 года был принят Указ Президиума Верховного Совета РСФСР «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». Этот завоевавший печальную известность Указ по своей сути был направлен не против тунеядцев, а прежде всего против самостоятельных и предприимчивых членов общества, ведущих независимую от государства индивидуальную трудовую деятельность. Еще раз подрубались корни наиболее активным и предприимчивым людям (крестьянам, выращивавшим свою продукцию на рынок без «разрешения» совхозо-колхозов, ремесленникам-кустарям и даже писателям и поэтам). Все должны были состоять в какой-либо государственной или окологосударственной организации, а иначе объявлялись антиобщественными элементами или тунеядцами.

Хрущевская эпоха создавала новый казенный «фольклор». «У нас в почете матушка, томешлак и суперфосфатушко», – печатали в газетах и отдельных сборниках якобы услышанные в народе пословицы, – «Дитя любит ласку, а станок – смазку», «Не следи за гудком, а следи за станком», «На нашем заводе брак не в моде».

В период правления Хрущева происходило перераспределение национального дохода, созданного русским народом, в пользу других народов СССР. Перераспределение осуществлялось как в форме расчетов по заниженным ценам на продукцию, создаваемую на территории РСФСР, и завышенным на других территориях, так и путем прямого бюджетного перекачивания средств, созданных в РСФСР, в другие союзные республики. Вся тяжесть налоговой и бюджетной политики, политики закупочных цен и госпоставок легла на РСФСР, Малороссию и Белоруссию – республики, которые больше всего пострадали от войны. В 50-е годы среднемесячные доходы колхозников Узбекской и Таджикской ССР были в 9 раз выше, чем в РСФСР, и почти в 15 раз выше, чем в Белоруссии.[68] Темпы роста капитальных вложений государственных и кооперативных организаций в РСФСР заметно отставали от капитальных вложений в других союзных республиках. Если за 1950–1960-е годы в РСФСР они выросли в 4,3 раза, то в Среднеазиатском районе – в 7,3 раза, в Казахстанском районе – 8,9 раза, в Молдавии – в 6,7 раза, в Прибалтийском районе – в 5,8 раза.[69] Таким образом, создавались условия для приоритетного экономического развития нерусских республик. Соответствующим образом изменялась и динамика товарооборота. Если в РСФСР за этот же период объем товаров, купленных населением, увеличился в 3,6 раза, то в Молдавии – в 6,2 раза, в Казахстане – в 6,0 раза, в Литве – в 5,7 раза, в Узбекистане, Таджикистане, Армении, Киргизии – в 4,2–4,8 раза.[70]

На таких же экономических основах держались отношения между Россией и странами Восточной Европы. Рычаги экономического влияния на страны Восточной Европы основывались на неравноправной эксплуатации природного и экономического потенциала России. Многие свои продукты (нефть, сырье, машины и др.), в больших масштабах отправляемые в Восточную Европу, СССР продавал по ценам значительно ниже мировых, а покупал у них фруктовые и овощные консервы и соки, продукцию сельского хозяйства (Болгария), лекарства и автобусы (Венгрия), косметику (Польша), машины и оборудование (ГДР и Чехословакия) по мировым ценам, хотя качество этой продукции было явно ниже мирового. Таким образом, прежде всего за счет России финансировалась экономика и поддерживался относительно высокий (по сравнению с СССР) уровень жизни в странах Восточной Европы.

В области экономики Хрущев постоянно проявлял абсолютное невежество. Его экономические шараханья регулярно лихорадили народное хозяйство и всю систему управления им. О методах руководства Хрущева ярко свидетельствует такой факт. «Как-то поздней осенью 1958 года, – вспоминает В. Н. Новиков, – звонит мне заведующий сельхозотделом ЦК КПСС В. П. Мыларщиков и говорит: «Товарищ Новиков, Никита Сергеевич поручил мне передать вам, что надо организовать работу для переделки 100 тыс. прицепных комбайнов на самоходные». Тогда основным комбайном был прицепной (к трактору), выпускавшийся Ростовским комбайновым заводом. Я просто опешил: предложение дикое, где взять 100 тысяч дизелей или моторов? Да и вообще комбайн надо заново проектировать, а не просто переделывать. Отвечаю, что вряд ли возможно сразу взяться за переделку 100 тысяч комбайнов, не зная, во что их превратим: это оставит село без комбайнов. Слышу: «Вы понимаете, товарищ Новиков, от кого исходит инициатива? Надо не вопросы ставить, а заняться выполнением поручения». Вижу, дело заходит далеко. Утром звоню: «Владимир Павлович, все продумал и предлагаю кратчайший путь: разрешите мне к весне тысячу комбайнов… переделать в самоходные. Летом или даже еще весной в южных районах мы их опробуем и тогда уверенно переделаем все 100 тысяч в короткий срок…» Мы часть комбайнов (конечно, с великими трудностями) превратили в самоходные, но при первых же, самых легких, работах они развалились, как и следовало ожидать. На этом эпопея была закончена…».[71] Всегда полный множества непродуманных замыслов, Хрущев большую часть из них быстро забывал, преследуемый какой-то новой нелепой идеей. Зная такой стиль работы Первого секретаря ЦК, партийные и хозяйственные работники не стеснялись просто обманывать его. Руководители некоторых областей «водили Никиту за нос». Как рассказывал председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков, однажды в Воронежской области местные партийные руководители перед приездом Хрущева решили «замаскировать» неубранный урожай кукурузы и распорядились с помощью волочащихся за тракторами стальных рельсов примять кукурузные стебли к земле.[72] И подобных случаев было немало.

К концу 50-х годов Хрущев стал воображать себя великим вождем, подобно Ленину, формулируя новую хозяйственную задачу построения коммунизма, он заявил: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация плюс химизация всей страны».