Небеса в смятении - Славой Жижек Страница 15

СМИ, в середине июля 2020 года мы узнали, что почти четыре тысячи новых лесных пожаров вспыхнули в Бразилии через два дня после того, как правительство ввело запрет на преднамеренное выжигание леса. Эти цифры не могут не тревожить. Уничтожая джунгли Амазонки, мы убиваем «легкие нашей планеты» и, как кажется, ускоряем наш неумолимый марш к коллективному самоубийству… Однако, если мы хотим серьезно противостоять угрозам окружающей среде, нам следует избегать именно таких скорых экстраполяций, будоражащих воображение. Два или три десятилетия назад все в Европе говорили о «вальдштербен» – вымирании лесов. Эта тема присутствовала на обложках всех популярных еженедельников, и звучали предсказания, что через полвека Европа останется без лесов. Но сейчас в Европе лесов больше, чем было когда-либо в двадцатом веке, а мы начинаем замечать другие экологические опасности. Хотя нам следует чрезвычайно серьезно относиться к экологическим угрозам, мы также должны полностью отдавать себе отчет в том, насколько неопределенны анализы и прогнозы в этой области. Скорее всего, мы узнаем наверняка, что происходит, только когда будет уже слишком поздно. Мы должны избегать поспешных обобщений и не усугублять «экологию страха» – болезненную увлеченность надвигающейся катастрофой, играющую на руку отрицателям глобального потепления.

Экология страха имеет все шансы перерасти в господствующую идеологию глобального капитализма, новый опиум для народа, замещающий слабеющую роль религии. Она перенимает основную функцию религии – установление непререкаемого авторитета, налагающего ограничения. Урок, который в наши головы постоянно вдалбливает эта экология, – наша конечность, а ее месседж – мы всего лишь один из видов на Земле, встроенный в биосферу, которая значительно превосходит наши горизонты. Эксплуатируя природные ресурсы, мы берем в долг у будущего. Соответственно, мы должны относиться к нашей Земле с уважением, как к чему-то, в сущности, Священному, чьи покровы нельзя срывать полностью, как к силе, на которую мы должны уповать, не пытаясь подчинить ее себе. Хотя мы не можем полностью контролировать биосферу, к сожалению, в наших силах погубить ее, нарушить ее равновесие, так что она взбесится и сотрет нас с лица Земли. Вот почему, хотя экологи постоянно требуют, чтобы мы радикально изменили свой образ жизни, в основе этого требования лежит противоположное отношение: глубокое недоверие к переменам, развитию и прогрессу. Это происходит потому, что каждое радикальное изменение может иметь незапланированные последствия и спровоцировать катастрофу.

Даже когда мы преодолеваем свой страх и заявляем о готовности взять на себя ответственность за экологическое опустошение, это может быть просто хитрой уловкой, с помощью которой мы пытаемся игнорировать истинные масштабы угрозы. Есть нечто обманчиво обнадеживающее в легком принятии вины за угрозы нашей окружающей среде. Нам нравится чувствовать себя виноватыми, поскольку в данном случае все зависит от нас – если мы потянем за ниточки катастрофы, то сможем спасти себя, просто изменив свою жизнь. Что нам действительно трудно (по крайней мере, нам на Западе) принять, так это то, что нас сводят к чисто пассивной роли бессильного наблюдателя, способного лишь сидеть и смотреть, как разворачивается его судьба. Чтобы избежать такой ситуации, мы склонны заниматься лихорадочной навязчивой деятельностью – перерабатывать старую бумагу, покупать органические продукты питания, что угодно, лишь бы убедить себя, что мы вносим свой вклад в полезное дело. В этом мы уподобляемся футбольному болельщику, который поддерживает свою команду дома перед телевизором, аплодируя, освистывая и вскакивая с дивана в суеверной вере, что это каким-то образом повлияет на исход игры.

Действительно, типичная форма фетишистского отрицания экологии звучит так: «Я прекрасно знаю (что нам всем угрожает опасность), но на самом деле я в это не верю (поэтому я не готов как-то существенно менять свой образ жизни)». Но есть и противоположная форма отрицания: «Я прекрасно знаю, что не могу реально повлиять на процесс, грозящий меня погубить, но тем не менее меня слишком травмирует принятие этого факта, поэтому я не могу сопротивляться желанию что-то делать, даже если знаю, что это в конечном счете бессмысленно…» Разве не по этой же причине мы покупаем органические продукты? Кто по-настоящему верит, что полусгнившие и дорогие «органические» яблоки и правда полезнее? Дело в том, что, покупая их, мы не просто покупаем и потребляем продукт; мы одновременно делаем нечто значимое, проявляем свою заботу и глобальную осведомленность, участвуем в большом коллективном проекте.

Господствующая экологическая идеология рассматривает нас как априори виновных, как вечных должников матери-природы. Мы находимся под постоянным давлением экологического супер-эго, которое обращается к нам в нашей индивидуальности: «Что вы сделали сегодня, чтобы вернуть свой долг природе? Вы положили свою газету в подходящую мусорную корзину? А все пивные бутылки или банки из под кока-колы? Вы сели в машину, хотя могли поехать на велосипеде или общественном транспорте? Вы включали кондиционер вместо того, чтобы просто открыть окна?» Идеологические ставки такой индивидуализации легко различимы: я теряюсь в самоанализе вместо того, чтобы поднимать гораздо более актуальные глобальные вопросы о всей нашей индустриальной цивилизации.

Экология, таким образом, легко поддается идеологическим мистификациям: как предлог для мракобесия Нового века (восхваление досовременных «парадигм» и т. п.) или для неоколониализма (под видом жалоб развитых стран на то, как быстрое развитие стран третьего мира угрожает всем нам); или как дело чести для «зеленых капиталистов» (покупайте «зеленые» товары местного производства… как будто учет экологии оправдывает капиталистическую эксплуатацию). Вся эта напряженность с очевидностью проявляется в преобладающей реакции на сжигание тропических лесов Амазонии.

Существует пять основных стратегий, с помощью которых искажают истинные масштабы экологической угрозы: (1) простое невежество: это маргинальное явление, не заслуживающее нашего внимания: «жизнь продолжается, природа сама позаботится о себе»; (2) наука и техника могут спасти нас; (3) «предоставьте решение проблемы рынку» (более высокое налогообложение загрязняющих производителей и т. д.); (4) акцент на личной ответственности вместо масштабных системных мер: каждый из нас должен делать все возможное, чтобы перерабатывать, потреблять меньше и т. д.; (5) призыв вернуться к естественному равновесию, к более скромной, традиционной жизни, благодаря которой мы отказываемся от человеческого высокомерия и снова становимся послушными детьми нашей матери-природы. Последнее, возможно, худшее из всех; парадигма матери-природы, разрушенной нашим высокомерием, целиком неверна. Тот факт, что наши основные источники энергии (нефть, уголь) являются остатками прошлых катастроф, произошедших до появления человечества, ясно напоминают нам о том, что мать-природа – холодная и жестокая стерва…

Это, конечно, ни в коей мере не означает, что мы должны расслабиться и довериться судьбе. Ситуация тем опаснее, что мы не понимаем, что происходит с нашими экологическими системами. Кроме того, быстро становится очевидным, что миграция людей все больше переплетается c экологическими проблемами, такими как изменение климата. Экологический