Всеволод Чаплин - Вера и жизнь Страница 16

Кстати, «правое» и «левое» у нас в тот период оказалось сильно смешано. Правые в экономике оказались либералами в политике. Левые – то есть коммунисты и близкие к ним партии – консерваторами в сферах общественного устройства, морали, интересов старшего поколения. В отличие от Запада, наши левые представляли как раз консервативную часть населения. Правые – реформистов. Причина этому очень проста – СССР был одной из немногих стран мира, где радикальные левые находились у власти в течение жизни трех поколений и где возник уникальный для Европы «левый застой». Я в свое время даже предложил расшифровывать КПРФ как Консервативную партию Российской Федерации, а СПС – как Союз прогрессивных сил. Впрочем, постепенно путаница между правыми и левыми у нас исчезает: молодые идут в леваки, а большинство реформаторов 90-х годов становится – и будет дальше становиться – консерваторами.

Приход к власти Владимира Путина открыл возможность для либерально-консервативного синтеза. С самого начала этому помогла тональность ухода Ельцина – тот попросил у народа прощения, фактически признав некоторые свои ошибки, что в России, стране с христианской культурой, дорогого стоит. На этом фоне Путину поверили практически все – и консерваторы (левые и настоящие правые), и значительная часть либералов (правда, другая часть последних всегда выступает в России против любой власти, а порой и против народа).

При Путине советское наследие было во многом реабилитировано. Одновременно делался и доныне делается упор на сохранение и даже расширение экономических свобод – в духе настоящей «правой» идеи в ее западном смысле. Страна становится всемирным защитником консервативных ценностей, в том числе христианских, – и этим приобретает симпатии западных правых, чья критика безжизненной политики толерантности и мультикультурализма получает все больше общественной поддержки. Россия получает шанс на новый глобальный проект, альтернативный протухшей и тупиковой идеологии «Просвещения», бывшей на Западе главной политической константой в течение пары веков. Воспользуемся ли мы этим шансом, зависит от реальной воли – политической и духовной.

Прекращение вакханалии террора, победа над сепаратизмом, установление в Чечне жесткой, но преданной России власти, возвращение Крыма, независимая позиция страны в мировых делах и повышение ее роли в них, способность на равных говорить с любыми внешними партнерами – все это укрепило самоуважение народа, повысило в нем градус социального оптимизма. Русский человек, как и любой другой гражданин России, сегодня чувствует себя гораздо лучше, чем в девяностых и даже в конце восьмидесятых.

Вернулась и нравственность в политике – хотя бы благодаря мирной и дружеской передаче верховной власти от Путина к Медведеву и обратно. Эти события несопоставимы с циничными годами «постперестройки», с волчьей политической конкуренцией этого времени, с торжеством манипулятивных политтехнологий, на фоне упоения которыми Дмитрий Галковский заявил: «Народ – это политический труп». Впервые с начала ХХ века власть в России передавалась без революций и переворотов, причем дважды. Можно сколько угодно говорить о «срежиссированности» этого действия, но на фоне трагедий недавнего прошлого это был исторический шаг в сторону мирной и цивилизованной политики. Революция, о которой мечтали некоторые «лидеры общественного мнения», кончилась бы гораздо хуже, чем любые просчеты Путина – Медведева.

Когда еще в истории России высшая власть в государстве передавалась так мирно, достойно, честно, по-дружески? Это настоящий пример доброты и нравственности в политике, пример, которому, по-моему, могут позавидовать не только наши предшественники и люди, жившие в советское время, но и граждане большинства стран мира, включая те, которые пытаются нас учить. Однако в стране, где от человека, возглавляющего вертикаль власти, зависят мир, благополучие и даже жизнь миллионов людей, передача власти должна быть максимально ответственной, должна исключать лобовые столкновения не просто личностей, а больших социальных групп, которые эти личности могут подтянуть на свою сторону.

Впрочем, о просчетах и проблемах нынешней политической эпохи тоже нельзя не сказать. Многие люди в «ближнем зарубежье» – русские, русскоязычные, ориентированные на Россию, – чувствуют себя преданными. Если Запад постоянно работает с населением постсоветских стран – через вузы, СМИ, культуру, поддержку НКО, – то Россия делает это во много раз слабее. Соотечественники понимают: за них не вступятся не то что военной силой, а даже результативным дипломатическим и политическим давлением. Поддержку получают не «боевые» русские организации, а политкорректные круги, «договороспособные» с точки зрения местных элит и умеющие ходить по московским коврам лучше, чем по майданам.

Не преодолена чудовищная экономическая несправедливость, доставшаяся нам от 90-х годов, – разрыв в доходах между богатыми и бедными, нищета многих регионов на фоне кричащего богатства Москвы, отсутствие рабочих мест в тех землях, которые могут и должны стать локомотивами развития. Перераспределение госсобственности, произошедшее после «перестройки» и названное Путиным несправедливым, до сих пор омрачает народную совесть.

Интересная дискуссия развивается сегодня о том, кто у нас «несистемная оппозиция». Несистемная – это не всегда значит непарламентская. Несистемная – это в том числе скрытая. То есть такая, которая формально оппозицией словно бы по определению быть не может. Однако она существует.

Главная несистемная оппозиция сегодня – это не те, кто конструктивно критикует власть, особенно с патриотических позиций. Это те, кто в коридорах власти ждет падения существующего руководства страны – ждет активно или пассивно. Это люди, имеющие недвижимость за рубежом и крупные счета в заграничных банках. Это люди, чьи семьи живут за границей. Это люди, боящиеся западных политических, экономических и информационных элит – и готовые в страхе перед их реакцией наплевать на волю собственного народа.

Это люди, которые сегодня «зачищают» патриотическую часть общественно-политического поля, убивая «Родину», КПРФ, русские общественные организации, православные и мусульманские религиозно-общественные движения. Это люди, которые «закрывают» вопросы, поднимаемые упомянутыми социальными силами и простым народом. Это люди, которые в случае обострения политической обстановки быстро сдадут страну и Путина внешним силам, предварительно лишив Президента системной, организованной народно-патриотической поддержки.

Что делать с этими людьми? Заставить выбирать. Или передача заграничного имущества народу – или уход со всех постов. Или включение этих людей в реальную дискуссию, в том числе с патриотической общественностью, – или признание их полной политической несостоятельности. Или публичный отчет по всем нравственным претензиям (коррупция, нелегальный лоббизм, сокрытие имущества, нечистота личной жизни) – или гражданское небытие.

Тайной несистемной оппозиции – не место во власти. И даже в оппозиции. И вообще в общественной жизни.

Взяточничество, вымогательство, наглость чиновников и «правоохранителей» известны каждому. Хорошо известно и то, что значительная часть наших элит держит за рубежом дома, деньги, семьи. Это сковывает волю политиков, заставляет их жить с оглядкой на внешние центры влияния. Воля может оказаться и вообще парализованной – специально для этого счета периодически то раскрывают, то арестовывают. Иногда арестовывают и их владельцев – пока в основном украинских, но российские тоже «все понимают».

Наконец, есть и проблема нарастающая: опасность нового застоя. Слишком низка сменяемость элит. Слишком многие люди 15 лет «не выпадают из обоймы». Слишком хорошо известны неприкасаемые. Слишком часто подменяется «политическим планированием» реальный диалог с обществом, в том числе с «неспокойными», амбициозными объединениями – причем консервативное сообщество лишено диалога с властью сильнее, чем либеральное. Слишком слаба обратная связь: до высшей власти не доходят жалобы и инициативы, работает только выход на улицу или публикация в основных СМИ (впрочем, и у них много запретных тем). Слишком часто молчит Церковь – боится поссориться с сильными мира сего. Все это чревато повторением 1917 года.

Стабильность никогда не бывает абсолютной, значит, через два-три года молодые люди могут начать спрашивать, а где их место в процессах управления, в процессах высшего экономического менеджмента. «Перестройка» и все те отрицательные явления, которые имели место в начале 90-х годов, произошли, потому что после Сталина у нас не было сменяемости элит. Я надеюсь, что власть и общество осознают, что людям молодым нужно дать больше возможностей не только высказываться, но и занимать ключевое положение в тех или иных отраслях, в тех или иных сферах жизни государства. И самое главное, не секрет, что наши экономические и политические элиты в значительной степени являются коррумпированными. Это наследие 90-х годов. С этим наследием нужно решительно расставаться, нам нужна нравственная революция или нравственная контрреволюция. Нам нужно совершенно иначе посмотреть на роль этических ценностей в экономике, политике, управлении, в культуре, в СМИ. Сейчас должно наступить время для новых идеалистов, поколение циников должно уйти. Самые позитивные изменения у нас всегда происходили сверху, так что эту ротацию элит нужно осуществлять в первую очередь через импульс верховной власти, но и гражданская инициатива в этом должна участвовать. Нужно избавляться от людей, которые имеют низкий авторитет среди простого народа, тех, кто причастен к несправедливостям, возникшим в 90-е, имена этих людей известны.