Сергей Лесков - Умные парни (сборник) Страница 16

В проблеме долголетия есть зоны риска. Трудно представить, что случилось бы с человеческой цивилизацией, если бы диктаторы XX века были бессмертными. Не случилась ли бы уже третья мировая война с «ядерной зимой» и разрушением основ цивилизации?

Сейчас говорят, что научно-технический прогресс не сопровождается нравственным прогрессом. Но без науки нет будущего цивилизации. Биотехнологическая революция не решит всех кризисных проблем, порожденных цивилизацией. Выход из кризисов сопряжен с духовной революцией, с поиском новых ценностей развития цивилизации.

2009

Академик Борис Черток

ДОСТИЖЕНИЯ КОСМОНАВТИКИ ДОЛЖНЫ ВОСХИЩАТЬ НЕ УЧЕНЫХ, А ПОЛИТИЧЕСКИХ ЛИДЕРОВ

Академик Борис Черток – патриарх космонавтики. На Байконуре он жил в одном домике с Королевым, а сейчас живет в Останкине, на улице академика Королева. В его подъезде когда-то проживало шесть Героев Социалистического Труда, а сейчас остался он один. Борис Черток был заместителем Королева по системам управления, участвовал в создании первой ракеты-носителя для ядерного оружия, первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты, первого в мире искусственного спутника Земли, первой в мире межпланетной автоматической станции и первого в мире пилотируемого космического корабля. А потом – новых поколений космических аппаратов. Академик Черток родился в 1912 году, но каждый день к восьми утра он приходит на работу в родную РКК «Энергия» имени Королева. Академик Борис Черток вспоминает о драматических страницах космонавтики и размышляет о ее перспективах.

Вопрос: Борис Евсеевич, принято считать, что у нашей страны полный мировой приоритет по всем направлениям ракетно-космической техники, заложенный Кибальчичем, Можайским, Циолковским, Цандером. Зачем же в 1944 году в Германию был командирован многочисленный отряд специалистов, из которого впоследствии вышел весь наш легендарный Совет главных конструкторов во главе с Королевым?

Ответ: Черчилль направил Сталину письмо с просьбой помочь разыскать немецкие ракеты «Фау-2», которыми обстреливали Лондон. Была снаряжена внушительная экспедиция. На ракетном полигоне с помощью английских резидентов и польских партизан мы нашли эти ракеты и были поражены их параметрами. У наших ракет тяга была 1 200 килограммов, у немецких – 26 тонн. Мы хотя бы мечтали о таких ракетах, американцы даже не фантазировали. И мы не могли понять, как эти ракеты попадают в цель. Помню, ночью, перед тем как отправить эти ракеты в Лондон, нас с будущим главным конструктором Пилюгиным привезли в Хорошевские казармы и мы смогли в последний момент разгадать этот секрет.

В Германии мы были потрясены масштабами ракетного центра в Пенемюнде, института в Адлерсдорфе, подземного завода в Нордхаузене в Тюрингии. Это огромная удача, что эта территория отошла к нам в обмен на Западный Берлин. Такой производительности нет и сегодня нигде в мире – 30 ракет в сутки! Гитлер ставил задачу добиться производительности 50 ракет в сутки. Перспективы нового вида оружия была осознана не сразу. Нас поддержало лишь руководство гвардейских минометных частей, в ведении которых находились «катюши», а почти все министры были против. Вообще, в то время генералы, прошедшие от Сталинграда до Тюрингии, были дальновидными и смелыми людьми: они поддерживали нашу работу вопреки давлению из Москвы, когда нас пытались вернуть на прежние рабочие места.

Вопрос: Но о Королеве вы тогда не слышали…

Ответ: В июле 1945 года я стал начальником совместного советско-германского ракетного института, что было самым рискованным решением в моей жизни. Осенью мне позвонили из Берлина: к тебе едет подполковник Королев, прими его любезнее, чем остальных. К нам тогда часто приезжали визитеры, мы их называли «шмотогенералами», потому что их интересовали только всяческие трофеи. Королева это не волновало ни в малейшей степени – только лаборатории и стенды. У него был упорный, пронзительный взгляд, который мог подавить собеседника. Помню, его неприятно удивила шикарная мебель в моем кабинете, кресло, в котором он утонул, наличие секретарши-немки. «Я так и думал, – сказал он. – Но нам с вами еще предстоит работать». Чувствовалось, что мыслями он далеко, и это ощущение не пропадало все двадцать лет нашей совместной работы. Весной 1946 года он вернулся из Москвы, где пробил историческое постановление ЦК о развитии ракетной техники, с полномочиями по организации крупного ракетного центра.

Вопрос: Борис Евсеевич, вы последний из тех, кто был с Королевым на ты. Скажите, удалось бы нашей стране достичь таких успехов в космонавтике, первой прорваться в космос, если бы не этот человек? Вопрос не схоластический: Королев чудом выжил в лагерях на Колыме…

Ответ: Уверен, мы не оказались бы первопроходцами, проиграли бы Америке. Политический престиж космоса сознавался уже в 1950-х годах, как только началась «холодная война». У Королева были невероятные организаторские способности. Если бы не Королев, первым Гагариным стал бы американец. И если бы не полетел Гагарин, то Армстронг в 1969 году не высадился бы на Луне. Королев создал первую ракету с ядерной боеголовкой, первую в мире межконтинентальную баллистическую ракету, первую ракету, которая запускалась с подводной лодки (мы вместе участвовали в этом запуске), множество других боевых ракет, первые межпланетные аппараты, но все это было для него лишь средством. Главная цель – человек в космосе. И обязательно – быть первыми.

В 1957 году, когда СССР запустил первый земной спутник, только шестой пуск ракеты Р-7 оказался успешным. Американцы тоже торопились. Удивительно, что военные поняли политическую важность искусственного спутника и выделили Королеву ракету. Ее надежность была 20–30 процентов. Тяга выровнялась всего за 0,1 секунды до аварийного отключения двигателя. Спутник, с которого сняли все приборы, вышел на орбиту на 90 километров ниже расчетной, но 4 октября 1957 года весь мир узнал: первый спутник – советский!

Когда уже стало понятно, что мы проигрываем США лунную гонку, Королев сказал: «Черт с ним, пусть высадятся, но мы облетим Луну первыми!» Он выдумывал невероятные схемы, чтобы первым хотя бы облететь Луну, предлагал связку из трех «Союзов», потом – ракету «Протон». Даже космонавтов для полета во главе с Леоновым отобрали и подготовили, корабль спроектировали.

Вопрос: То, что вы рассказываете, напоминает метания обреченного Наполеона перед Ватерлоо. Высадка американцев на Луне стала первым «космическим» поражением СССР. И все-таки мог ли СССР выиграть и лунную гонку?

Ответ: Нет, это было невозможно. В лунной программе главным козырем стал не конструкторский талант, а экономические возможности государства. В СССР в тот период слишком много ресурсов ушло на создание ракетно-ядерного щита. Страшно подумать, по ядерному потенциалу СССР и США могли четыре раза уничтожить все человечество! У США ресурсов хватало и на другие программы, а мы выложились. Королев в последние годы понимал обреченность лунной гонки. Ставил невыполнимые задачи, кричал, как обычно, а потом почти шепотом умолял: «Я прошу тебя, прошу, попробуй снизить вес еще на 800 килограммов».

Вопрос: А сейчас самостоятельная экспедиция на Луну и Марс для России реальна? Разговоры об этом в связи с трудностями МКС и лунно-марсианскими прожектами Буша ведутся все чаще.

Ответ: Космонавтику должны подпирать экономика, машиностроение, электроника, информатика, химия. Когда страна сидит на нефтяной игле, Марс, Венера и вся эта мутная наука никому не нужны. Американской науке сегодня можно только завидовать. Аппараты «Хаббл», «Кассини», «Гюйгенс», марсоходы меня как инженера восхищают. Но надо, чтобы эти достижения восхищали высшее политическое руководство.

Ракетно-космическая отрасль является достоянием России. Политический престиж космоса сознавался в период «холодной войны», но он и сейчас меньше не стал. Несмотря на долгий период общего кризиса, наша отрасль, которая получила великое наследие, сумела сохраниться. Авиация, машиностроение, электроника, тяжелая промышленность развалились, но космическая отрасль сохраняет ведущие в мире позиции. Но для возрождения необходимо дать отрасли новый импульс. Если бы я был президентом, стукнул бы министров лбами, потребовал создать мощный холдинг для решения крупных государственных задач в космонавтике. Но пока все выживают поодиночке. Только вот свободный рынок в наших делах не работает – во всем мире космонавтика является государственным делом. Самой большой бедой остается отсутствие национальной стратегии развития российской космонавтики. Если такая доктрина не будет выработана и если ее не поддержит высшее политическое руководство, о возрождении и говорить не стоит.