Максим Калашников - Орден новых меченосцев Страница 16

Человека, конечно, можно столкнуть вниз, в пропасть, внушив ему мысль о том, что где-то на середине пути он взмоет ввысь, как супермен из глупых американских комиксов. Но человек все равно грохнется и разобьется о скалы в кровавое месиво. Вот и Россия, идущая заданным в 1992-м курсом, похожа на ринувшегося в пропасть глупца.

Дебилы-экономисты и «реформаторы» продолжают бредить о том, что ради привлечения инвестиций надо вводить больше демократии, больше свободы. Сам присутствовал на переговорах сподвижника Гайдара, Шохина, с представителями Евросоюза в 1994 году. Шохин, лихорадочно блестя единственным глазом, жаловался европейцам: не идут к нам инвестиции! Мы уж и приватизировали все, и демократия у нас, и правительство пишет «комфортные письма», обещая не ухудшать инвестиционные условия. А инвестиции все не идут. В СССР, мол, вкладывали больше. В Китай вкладывают больше на порядок, хотя там – никакой демократии, приватизация – в зачатке, частной собственности на землю нет, а юань – валюта неконвертируемая. Шохин искренне удивлялся.

В его голове нет мысли о том, что мягкий климат и железный порядок в государстве перевешивают все эти демократии и приватизации раз в десять. Таким людям вообще ничего не докажешь. Б. Федоров с пеной у рта призывает последовать примеру Аргентины – страны без морозов, Сибири, Крайнего Севера, без «оборонки» и колоссального научно-технического наследия. Примеры реформаторской паранойи можно растянуть на многие страницы. Не далее как в 1992-м «умный еврей», гайдаровец Костя Кагаловский вообще призывал остановить всю промышленность России, перейдя только на торговлю сырьем. Этим страдают не только экономисты, но и новоявленные банкиры. Манипулируя оторванными от реальных процессов создания материальных ценностей денежными потоками, они тоже любят порассуждать о русской лени. Я-то знаю, я с ними общаюсь регулярно.

Эти твари подсознательно понимают то, что наворотили. Но признаться в собственном идиотизме никак не желают, предпочитая спихивать свою вину на «лень» русских. В среде либеральных экономистов и демополитиков давно бытует почти нацистское отношение к нашему народу. Случилось мне как-то возвращаться из Владивостока с двумя верными помощниками Чубайса – Бевзом и Евстафьевым. Бевз (сынок главного коммунистического политрука Тихоокеанского флота) лютовал: «Русский народ уже наполовину выродился, спился, оглупел. Ни черта у русских не получится». Потом на одном из банкетов разговорился я с вице-президентом одного банка и с обозревателем газеты «Интерфакс-Время». Банкир заявил о том, что русские безынициативны. Вон, мол, Южная Корея чего достигла, хотя не имеет и сотой доли наших природных богатств.

– А климат? – пытаюсь возразить ему.

– Климат не играет никакой роли! – взъерепенился обозреватель, малорослый еврейчик с дергающимся от тика лицом и глазами, постоянно моргающими от какой-то нервной болезни. – Просто в России живет народ, который наполовину надо сокращать.

– Что ж, коли так, – поворачиваюсь к нему, – то я буду с той половиной. И стану вырезать вас. Поскольку вы, товарищ, несете откровенную околесицу и еще тиражируете ее в своей газете, забивая головы тысяч людей своим бредом.

Еврейчик сник. Не ожидал таких слов в роскошном холле «Рэдиссон-Славянской». Да вроде перед ним не хрестоматийный дебил-«фашист» с черепом неандертальца стоит, а холеный господин в хорошем костюме, с сотовым телефоном и пейджером. Стал он Калашникова расспрашивать: А почему вы так думаете?» Я ему разъяснил азбуку геоэкономики, пояснил, что с точки зрения свободного рыночного инвестора выгоднее добывать нефть в теплом заливе Бакбо, где зимой плюс 27, а не в Когалыме или Ханты-Мансийске, где ветер тебе в лицо дунет – и на нем кожа от жгучего мороза стягивается, а голые руки к металлу прикипают. Сделал вывод: наши реформы – это дерьмо собачье, которые рано или поздно приведут к таким бедствиям, что кончатся крутым поворотом, избиением демократических «экономистов». Или просто смертью России. Против чего я лично не прочь применить аргумент в виде автомата.

Банкир попробовал возразить. Мол, они финансируют артели золотодобытчиков на Дальнем Востоке, перерабатывают добытое на Красноярском цветмете и продают за рубеж золото с серебром. «Ну и что? – спрашиваю. – Вы бесполезны для русских, занимаясь примитивным вывозом золота, которое нам самим понадобится и которого в России мало, взамен драгоценных металлов получая пустые зеленые бумажки, которые Америка печатает, сколько душе угодно. Вы просто меняете золото на зеленую бумагу. Сталинская система, которая тоже щедро финансировала золотые артели, при этом развивала производство и оставляла золото в стране, создавая колоссальный страховой запас. В том числе – и для возможного привлечения инвестиций, для покупки передовых машин и технологий. Разве ваш бизнес это делает? Вы же существуете как нарост на советском наследстве, нисколько его не обновляя. Вот выйдет из строя по износу Красноярский цветмет – и ваш бизнес тоже умрет. Построить свой завод вы не в состоянии».

Банкир развел руками. Крыть ему было нечем. Он даже не думал об этом прежде.

Вот вам небольшая иллюстрация того, как никчемные твари делают свои «реформы». Так что если бы объявился в нашей стране свой Цинь Ши Хуанди, он этих «экономистов вообще» похоронил бы заживо. И построил бы Империю-Корпорацию.

Но пока ее нет и мы продолжаем скользить «курсом реформ», твари-экономисты готовят России еще одну западню. Имя ей – глобализация экономики. Все наши премьеры изо всех сил торопят вхождение России в ВТО – Всемирную торговую организацию. Если это случится, то агония страны станет быстрой, но очень мучительной. Процессы распада Росфедерации убыстрятся втрое. Ибо глобализация экономики – это порождение дьявола, и ВТО – пророк его.

Для начала поясним термины. Глобализация экономики – это порядок, при котором, словами уже знакомого вам Михаила Делягина, крестьянин, сажающий картошку в Тамбове, вынужден конкурировать не с таким же картофелеводом из Липецка, как это было еще недавно, и даже не с польским крестьянином, а уже с азиатским соперником, который собирает картофель на плодороднейших почвах тропиков, во влажном теплом климате. При этом в мире глобальной экономики границы стран исчезают, электронная торговля и сети связи столь развиты и так молниеносно работают, что мировая цена на ту же картошку устанавливается именно по самой низкой цене – по цене продавца из Азии. У него она стоит пять центов кило, а не пятнадцать, как у русского. И капиталы инвесторов с помощью электронной сети рванутся к азиату, и покупатели со всего мира к нему побегут. Поставьте на место картошки нефть, газ, микросхемы, машины, ковры и тысячи других товаров – и получите картину мировой экономики периода глобализации.

Глобальная экономика, которую Запад намерен установить в 2000-х годах – это жесточайшая конкуренция с уничтожением даже тех, кто вполне прибылен, но все равно проигрывает по прибыльности производителю из другой страны. Глобализация стала возможной только сейчас, когда компьютеризация и информационные технологии, охватив своей сетью всю планету, сделали реальным мгновенное изъятие капиталов из одного предприятия в одной стране и помещение их в другое, хоть на другом конце планеты.

В начале века, во времена Ленина и Круппа, и даже позже, в эпоху Форда, Сталина и Рузвельта, такой всеохватной конкуренции не было. Круппу было трудно бросить свои заводы и тысячи преданных ему работников на произвол судьбы, вытащить свои миллиарды из дела и вложить их в что-то более прибыльное. Например, в кинематограф Голливуда с баснословными денежными сборами. Мешало этому понятие чести, национальной гордости, ответственности за страну, обязательства перед партнерами. Да и перевести капитал через границу было делом нелегким.

В эпоху глобализации все иначе. Родился тип дельца-кочевника без Родины, заинтересованного только в одном – нагрести побольше денег. Он не имеет дела с производством и не живет, как Крупп, на территории своего завода. Он только вкладывает деньги в акции и массу производных бумаг – фьючерсов, векселей, опционов. Сегодня он – совладелец авиационного завода, акции которого приносят десять центов на вложенный доллар. Но стоит появиться на рынке акциям, скажем, производителя виагры, которая дает тридцать центов на доллар – и спекулянт в одночасье продает авиационные бумаги, бросая капитал в виагру. На это ему нужны не месяцы, как раньше, а минуты. Торговля идет через компьютерную сеть, не знающую понятия «государственная граница».

В этом «Новом Мировом Порядке» власть окажется в руках крупнейших финансовых спекулянтов и владельцев средств массовой промывки мозгов, у магнатов США – группы еврейских семей.

В этом мире глобализации производство и многие капиталы неминуемо уйдут в тропические страны, где заводы и фабрики наиболее прибыльны. Россия в глобальном «Новом Мировом Порядке» неизбежно погибнет. Ведь в ближайшие тридцать лет русские не смогут предложить мировому рынку ничего. Все, что мы выставим, можно будет купить у других стран и фирм, причем гораздо дешевле. А если мы ничего не сможем продать на глобализированном рынке, значит, не на что будет и покупать то, что русским нужно. Исключение составят только газ для Европы, который все равно всех русских не прокормит, да балалайки. У нас есть, конечно, уникальные технологии вроде описанных нами раньше. Да только без изоляции России, в открытой экономике, их просто скупят и вывезут для широкого производства в более теплые страны. В глобальной экономике мы проиграем даже полуграмотным туркам, у которых есть мягкий средиземноморский климат. Зато «новорусские» переведут свои деньги в высокоприбыльные регионы планеты, окончательно обескровив Россию. Наша страна превратится в зону нищеты и смерти, неизбежно распавшись на сырьевые «полугосударства» в попытке местных «элит» сохранить прибыли и не делиться ими с Москвой. Правда, и у них ничего не получится. Все эти «центророссии», «татарстаны» или «сибирские республики» окажутся нежизнеспособными уже через несколько лет.