Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик Страница 16

В его голосе мне почудились нотки гордости.

— Единственная? — изумленно переспросил я. — Точно?

— Да. Только с ней. На то были особые причины, — загадочно пояснил он.

Много позднее я узнал, что это за «особые причины». Дело в том, что в какой-то период жизни Бергваль мечтал о собственных детях и размышлял о том, что, возможно, сможет жить с женщиной, несмотря на свою ориентацию. Однако ничего не вышло.

Для меня же снимок и то, что рассказал Стюре, имели совершенно иное значение. «Грю Сторвик, — подумал я. — Проститутка из Норвегии, убитая и выброшенная на парковке. В ее теле была обнаружена мужская сперма. Женщина на фото — не Грю Сторвик! С которой, по твоим утверждениям, ты совершил половой акт, перед тем как ее убить».

Почему Стюре поведал мне такую интимную подробность? Проговорился? Или сознательно пытался навести на эту мысль? Нет, мы никогда не беседовали о Грю Сторвик или других убийствах — откуда ему знать, что мне известно о его признании в сексуальной связи с норвежкой? Вот такие мысли крутились у меня в мозгу, пока мы продолжали рассматривать снимки.

Когда время моего визита почти подошло к концу, я чуть рассеянно спросил:

— Ты не мог бы дать мне на время несколько своих фотографий?

— Конечно, — кивнул мой собеседник. — С удовольствием.

Я ограничился пятью: Стюре в своем киоске, Стюре и парни во время поездки на рок-концерт, Стюре, с ужасом глядящий в свой пустой бумажник, Стюре за кухонным столом, Стюре, позирующий возле дачи семьи Улофссон, где якобы был убит Йенон Леви.

То, что Стюре дал мне эти снимки, было жестом доверия. Уходя, я знал, что Стюре будет участвовать в съемках моего документального фильма. Тем или иным образом.

Находка

Итак, конец лета 2008 года. И Губб Ян Стигссон, и Лейф Г. В. Перссон были очень мной недовольны.

— Если ты еще не понял, в чем тут дело, то у тебя точно в башке одна капуста! — сердито проговорил Перссон.

Стигссон тоже считал меня умственно отсталым — раз я еще не понял, что Квик как раз и есть тот серийный убийца, которым его провозглашают решения суда.

— Возьми, к примеру, убийство Терезы Йоханнесен. Терезе было девять лет, когда она пропала из жилого квартала Фьель в Норвегии третьего июля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Семь лет спустя Квик признается в убийстве. Сидя в Сэтерской больнице, он может подробно описать Фьель, показывает полиции дорогу туда, рассказывает, что в восемьдесят восьмом году там находился банк, знает, что балконы домов перекрасили, — все сходится! Он рассказывает, что тогда во дворе строили детскую площадку и что в стороне валялись доски. Откуда Квик мог все это знать? — задал он риторический вопрос.

— Ну, если то, что ты говоришь, соответствует действительности, то он, по крайней мере, побывал на том месте, — согласился я.

— Именно! — воскликнул Стигссон. — А затем привел полицейских в лесной массив, в котором убил девочку и спрятал тело. Там обнаружились фрагменты костей, принадлежавших человеку в возрасте от восьми до пятнадцати лет. На одном из обломков кости виднелся след от пилы! Томас Квик показал, где он спрятал полотно от ножовки, соответствующее выемке в кости. — Стигссон покачал головой. — И после этого они утверждают, что нет никаких доказательств! Это убийственные доказательства, как написал канцлер юстиции Йоран Ламберц, проанализировав все решения суда по делу Квика.

— Да, звучит очень убедительно, — сказал я.

У Губба Яна Стигссона был такой радикальный, непримиримый и однобокий взгляд на Томаса Квика, что я избегал спорить с ним. Однако я все же испытывал некоторую благодарность к нему. За счет своих знаний он стал для меня ценнейшим собеседником и к тому же щедро делился материалами из объемистого дела. Один раз скопировал для меня все триста статей, которые написал о данном деле.

Но его главной заслугой стало то, что он замолвил за меня словечко среди своих единомышленников — Сеппо Пенттинена, Кристера ван дер Кваста и Клаэса Боргстрёма. Не знаю, с кем и о чем говорил Стигссон, но его связи открыли передо мной многие двери.

Пенттинен не отверг меня, когда я позвонил ему, несмотря на свою большую подозрительность по отношению к журналистам, желающим поговорить о Томасе Квике. Он однозначно заявил, что не намерен давать интервью, — этого он вообще никогда не делал, однако прислал материалы, которые мне, с его точки зрения, следовало прочесть, в том числе свою собственную статью «Взгляд следователя на загадку Томаса Квика» в «Скандинавской криминальной хронике» от 2004 года, где он среди прочего пишет: «Чтобы осветить уровень доказательств, легших в основу обвинительного приговора, можно привести дело об убийстве Терезы Йоханнесен из Драммена в качестве типичного примера».

Ван дер Кваст также особо отметил следствие по делу об убийстве Терезы, утверждая, что в этом деле доказательства против Квика наиболее веские. И если Стигссон, Пенттинен и ван дер Кваст были совершенно единодушны, то у меня не оставалось сомнений в том, за какое дело взяться, чтобы досконально изучить его тонкости и понять, обоснованы ли утверждения о правовом скандале.

Томас Квик сообщил о своих жертвах такие подробности, которые могли быть известны только полиции и преступнику. Иногда он также упоминал детали, неизвестные полиции. Так написано в обвинительном приговоре суда.

В отдельных случаях оставалось необъяснимым, откуда он мог знать, что некоторые убийства вообще имели место. Это касалось в первую очередь норвежских убийств, о которых шведские средства массовой информации практически не писали. Как мог Томас Квик, сидя в Сэтерской больнице, рассказывать, например, об убийстве Грю Сторвик и Трине Йенсен? И как он мог указать дорогу к уединенным местам, где были найдены их тела?

Мне показалось, что те, кто сомневался в правдивости заявлений Квика, слишком легко сбросили со счетов содержание его рассказов. Некоторые из так называемых «уникальных сведений» Квика можно было объяснить, другие так и оставались загадкой после того, как я детально изучил материалы следствия.

Квик сообщал о повреждениях, нанесенных жертвам, излагал детали о месте преступления, одежде и личных вещах жертв, о которых, похоже, не говорилось в СМИ.

Откуда Квик вообще мог узнать о том, что девятилетняя девочка по имени Тереза пропала во Фьеле в июле 1988 года? Суд Хедемуры осознал важность этого вопроса и рассмотрел его.

В решении по делу об убийстве Терезы суд пишет: «Та информация о событии, которую Квик мог получить через СМИ, как стало известно в суде, являлась весьма ограниченной». Сам Квик дал показания по этому поводу. «Он не помнит, чтобы читал что-нибудь об этом до того, как сделал свое признание», — записано в решении суда.

Общий объем материалов по делу Томаса Квика составляет более 50 000 страниц. Я решил расположить на оси времени то, что касалось Терезы Йоханнесен, и уселся читать протоколы допроса и документы тех времен, когда Квик начал рассказывать о ее исчезновении. Как вообще они со следователем вышли на тему Норвегии?

В материалах следствия я нашел отчет о том, что Квик общался с норвежским журналистом Свейном Арне Хаавиком. Поначалу Томас Квик не вызвал к себе никакого интереса в Норвегии, но в июле 1995 года Хаавик написал ему письмо, где сообщил, что работает в крупнейшей норвежской газете «Верденс Ганг», которая только что опубликовала большую серию статей о Томасе Квике. Теперь Хаавик просил об интервью с серийным убийцей.

В полицейском отчете сказано:

«Вскоре после этого Томас Квик позвонил Хаавику и попросил его прислать все газеты, в которых говорится о нем и его убийствах в Норвегии.

Хаавик выслал Томасу Квику выпуски газеты от 6, 7 и 8 июля 1995 года».

Серия статей открывается материалом на три полосы от 6 июля 1995 года. Вся первая полоса занята судьбоносной фотографией Томаса Квика, глядящего прямо в объектив.

«Шведский серийный убийца признается: Я УБИЛ МАЛЬЧИКА В НОРВЕГИИ».

На развороте Томас Квик позирует в футболке, джинсах, сандалиях и белых носках. Репортеры повествуют о его «зверских убийствах» и раскрывают тайну: «В обстановке полной секретности шведская и норвежская полиция в течение нескольких месяцев расследовала убийство мальчика в Норвегии».

— Я могу подтвердить, что часть нашего расследования связана с норвежским мальчиком, о котором Квик рассказывает, будто лишил его жизни. Проблема заключалась в том, чтобы установить личность погибшего, но у нас есть свои соображения, что это за мальчик, — говорит главный прокурор Кристер ван дер Кваст на страницах «Верденс Ганг».

На следующий день серия статьей продолжается. Теперь Квик рассказывает, что мальчику, которого он убил в Норвегии, было «лет 12–13, он ехал на велосипеде».