Владимир Максимов - Сага о носорогах Страница 16

Тут можно читать бесплатно Владимир Максимов - Сага о носорогах. Жанр: Документальные книги / Публицистика, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Владимир Максимов - Сага о носорогах

Владимир Максимов - Сага о носорогах краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Владимир Максимов - Сага о носорогах» бесплатно полную версию:
Владимир Емельянович Максимов родился в 1932 г. Жизнь его сложилась нелегко: он воспитывался в детских колониях, а затем в поисках работы объездил всю Россию, вплоть до Крайнего Севера.С 1952 г. обосновавшись на Кубани, Максимов решил посвятить себя литературному творчеству. Первый сборник его стихов „Поколение на часах" вышел в 1956 г., первая повесть - „Мы обживаем землю" - появилась в 1961 г. в „Тарусских страницах" под редакцией К. Паустовского. В 1964 г. опубликована его пьеса „Позывные твоих параллелей". Его повесть инсценирована Московским театром драмы в 1965 году и переведена на многие языки.Максимов печатался в „Октябре", но в 1967 г. имя его (без всяких объяснений) исчезло из списка членов редколлегии, а его произведения со страниц этого журнала. В июне 1973 года В.Максимов был исключен из Союза писателей, а в марте 1974 г. ему было дано разрешение выехать во Францию (на один год). В январе 1975 г. он лишен советского гражданства.В 1971 году в изд. „Посев" вышел роман Максимова „Семь дней творения", а в 1973 г. - роман „Карантин". Оба этих романа, посвященные острейшим моральным и духовным проблемам современного общества, сразу завоевали большую популярность у читателей.В 1974 г. был опубликован роман Максимова „Прощание из ниоткуда" - произведение в большой степени автобиографическое. И наконец уже в эмиграции им был написан роман „Ковчег для незваных" - полный глубокого символизма. Произведения В. Максимова переведены на многие иностранные языки.Предлагаемая здесь книжка под общим названием „Сага о носорогах" обнимает собой памфлет В. Максимова под тем же названием, реакцию на него, а также публицистические выступления В. Максимова на родине и за границей.

Владимир Максимов - Сага о носорогах читать онлайн бесплатно

Владимир Максимов - Сага о носорогах - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Максимов

- Каково ваше отношение к проблеме цветного населения в нашей стране?

- Знаете ли вы о зверствах американской военщины во Вьетнаме?..

За тысячи миль от советских застенков, гебистских надсмотрщиков и цензуры, в самом открытом обществе мира я снова слышу все тот же птичий язык лозунгов и пропагандистских клише, будто это происходит на партсобрании в Московском отделении Союза писателей СССР.

5

Французский издатель молодому русскому автору:

- У нас, конечно, свобода, месье, но все-таки вы того… без излишних резкостей или обобщений… Представьте себе, что они завтра будут здесь.

Этот уже готов.

6

Вернувшаяся из Москвы французская журналистка рассказывает в русской компании о том, как ее обыскивали на таможне аэродрома Шереметьево:

- Вы представляете, они раздели меня до белья и перещупали всю одежду до нитки!

Старая советская зэчка, оттянувшая на сибирских лесоповалах чуть не пятнадцать лет, спрашивает ее со спокойным вызовом:

- А на гинекологическое кресло вас при этом сажали?

Та пренебрежительно пожимает плечами:

- Ну, это не для белых людей, это - для вас.

Мадам слывет во Франции большой демократкой. Борется в газетах с расизмом и дискриминацией.

7

В один из пермских лагерей, по недосмотру администрации прошел номер журнала ЮНЕСКО „Курьер" с опубликованной в нем Декларацией прав человека. Когда на очередном политзанятии какой-то дотошный заключенный попытался сослаться на этот документ, офицер-воспитатель, не задумываясь, ответил:

- Это не для вас написано, а для негров.

Как видите у французской интеллектуалки и советского вертухая одинаковая психология, что называется, родство душ. Прямо плакать хочется от умиления.

РАЗМЫШЛЕНИЯ У ТЕАТРАЛЬНОГО ПОДЪЕЗДА

Окончание

1

И вот, с год спустя, я снова на премьере его пьесы. На этот раз шел спектакль „Урок французского языка для американских студентов". Одна за другой чередуются не связанные, на первый взгляд, сценки и только где-то к концу первой половины действа зритель начинает улавливать знакомые уже по прежним ионесковским пьесам мотивы: „Носорогов", „Лысой певицы", „Лекции", „Кресла", „Человека с чемоданом".

И мы постепенно осознаем, что это снова о том же: о гибели всего человеческого в человеке, о распаде его корней и связей с окружающим миром, об отрыве его от своего Творца, и, если уж договаривать до точки, о его близком конце вообще. Для зрителя здесь знание языка более, чем необходимо, ибо все в пьесе построено на виртуозной вязи диалога со смысловыми и семантическими подтекстами, где каждое слово, междометие, пауза имеют огромное, подчас решающее в понимании происходящего на сцене значение.

И все же к концу спектакля, несмотря на языковой барьер, еле-еле преодолеваемый мной с любезной помощью французской спутницы, я вместе со всеми проникаюсь очищающей беспощадностью автора, без обиняков бросающего нам в лицо правду о нас самих.

Выходя из театра, я, словно рыба выброшенная на песок, жадно глотаю ртом ночной воздух парижской осени: мир вокруг кажется пустым и бездомным, как после очередного потопа, хотя я чувствую, это катарсис, за которым, пусть едва еще только различимое, но что-то открывается.

Сам Эжен Ионеско говорит об этом так:

„Я думаю, что сейчас уже не достаточно сарказма, тяжелого сарказма, от которого смех часто холодеет на губах. И я обязан становиться все более и более патетическим. Мне повезло - или не повезло - и я никогда не был на каторге, поэтому то, что я могу о ней сказать, будет менее глубоко, менее исторично, чем у свидетелей каторги. Но это не значит, что я не могу говорить о несчастьи других - наша история все больше и больше становится ожиданием жалости и милосердия".

В своем творчестве, как, впрочем, и в жизни, Эжен Ионеско хирургически жесток и нелицеприятен, но это его врачующий метод для того, чтобы призвать нас к Мужеству и Сопротивлению.

И в этом его величие.

2

Профессор по совместительству или, так сказать, пушкинист-смежник. Похож на резиновую копию самого себя. Резиновость эта как бы проступает в нем изнутри: резиновая походка, резиновый взгляд, резиновые, всегда по обстоятельствам, слова:

- Я диссидент по несчастью, меня не поняли, у меня нет претензий к советской власти, мое сердце с угнетенными всех стран, моя лояльность социализму общеизвестна…

Правда, свою лояльность социализму он подтверждает не деятельностью на благо „угнетенных", а инсинуациями в эмигрантской среде и печатными доносами на инакомыслящих. Видно, все еще надеется, что бывшие хозяева наконец-таки поймут и оценят его верноподданническое сердце.

Наблюдая за его стараниями, невольно впоминаешь зализанного этим профессором Пушкина: „В журнал совсем не европейский, над коим чахнет старый журналист, с своею прозою лакейской взошел болван семинарист".

Письмо в редакцию „Континента":

„Я не хочу больше подписываться на ваш журнал. Я старый политический эмигрант и антикоммунист, но для меня дорога Россия и мне стыдно читать, как вы ругаете наших ребят, которые погибают сейчас в Афганистане…".

Видимо, у нас с автором письма разные понятия о стыде. Мне почему-то стыдно сейчас, как за него, так и за „наших ребят", которые безропотно умирают в эти дни на афганских дорогах.

О нем я уже поминал. Нобелевец. Голубь мира (да, да, нобелевец, вы не ошиблись господин по совместительству профессор!). Любитель выпить без закуски и женщин без особых претензий (да, да, тот самый, вы помните, госпожа „рядовая гражданка" ФРГ Шмидт!). Возвращаюсь к нему еще раз, вопреки вашим предостережениям и советам. Что поделаешь, упрям и несговорчив злобствующий шовинист Максимов!

Горят от советского напалма живые факелы в Афганистане…

- Это незначительный эпизод, - не моргнув хмельным глазом, вещает он журналистам, - от таких мелочей не должен страдать детант.

Бьют сапогами по глазам жену великого Сахарова, а заодно и самого академика, чтоб неповадно было…

Не моргнув тем же глазом, отшивает диссидентских заступников русского мученика:

- В настоящее время я не могу выступить в защиту вашего друга Андрея Сахарова…

Причем, не уточняет, когда же все-таки сможет.

Глядя на него, так и хочется процитировать частушку времен гражданской войны: „Ты скажи-ка, га…" Но, впрочем, нет, не процитирую, а то ведь и впрямь разорвут меня на мелкие части наши собственные „профессора" из литературных прихожих.

Интервью министра, ведающего вопросами спорта, по французскому телевидению:

- Мы не в праве бойкотировать Олимпийские игры, ибо спорт и политика несовместимы.

Вопрос журналиста:

- Тогда почему же вы совсем недавно не разрешили команде регбистов Южной Африки въехать на территорию Франции?

Министр абсолютно невозмутим:

- Но ведь в этой стране процветает расизм!

Видимо, напалмовый ливень на дорогах Афганистана этот политический переросток считает профилактическим душем во имя расового и классового сближения!

Она полна пафоса и протеста. В ее гневных глазах неподдельные слезы:

- Вы понимаете, они убивали их у всех на глазах, прямо на футбольном поле стадиона, этому нет оправдания! Грязная клика Пиночета должна быть сметена с лица земли, это наш долг - долг современных интеллектуалов!

Я готов немедленно разделить ее пафос и ее протест: никому не дано убивать людей без суда и следствия. Я спешу заверить собеседницу, что в любое время дня и ночи я и мои друзья готовы к совместной борьбе против чилийских преступников. Но я пришел к ней не только как к известной французской интеллектуалке, а как к товарищу по несчастью изгнания: моя собеседница литовского происхождения, в сороковом году ее отец, будучи тогда одним из министров национального правительства, едва унес ноги из родной страны, оккупированной „доблестной Красной армией."

- Вы правы - надо бороться против всякого насилия, где бы оно ни поднимало голову. Вы же знаете, что в Советском Союзе…

Она даже не дает мне договорить. От прежних слез не остается и следа. Голос ее сух и размерен, словно скрип камерной двери:

- Это совсем другое дело, в Советском Союзе насилие совершалось, - здесь она делает заметное ударение на прошедшем числе, - во имя общечеловеческих идеалов…

И поди, докажи этой мученице прогресса, что не чилийская солдатня топчет землю ее родины, что не чилийская хунта забивала насмерть, расстреливала без суда и следствия, гноила и гноит на сибирских лесоповалах лучшую, чистейшую часть ее родного народа, что не генерал Пиночет грозит сегодня и, если вспомнить Анголу, Эфиопию или Афганистан, уже осуществляет угрозу навязать с помощью напалма эти свои идеалы всему миру. Она все равно не услышит, ибо она собирается провести свой очередной отпуск именно в Литве. Там ее хорошо принимают. Интересно, за какие заслуги?

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.