Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6375 ( № 23 2012) Страница 16

Не поддался на переков

Главный колокол Соловков.

Через пару конвойных миль

Он шпангоуты проломил

И ушёл, утопив конвой,

И повис над морской травой,

И висит, не дойдя до дна.

Соловецкая тишина

От него

Одного.

* * *

Дожди всё лето. Напитался лес.

Всю осень льёт и льёт - невмоготу!

А тут мороз - пальба рвёт бересту:

по нежной глади молнийный надрез.

Кружится, замедляя ток, шуга,

сужая забереги-берега.

На синий лёд садятся мотыльки

дыханья остывающей реки.

Следи наползновение шуги

на лезвиеобразные края.

Сейчас проломят лёд твои шаги.

Всё тоньше кожа, ближе кровь твоя.

На миг ослепни в солнечном снопе,

что бьёт сквозь иней веток и стволов,

весь в радуге - на миг ясна тебе

алмазная основа всех основ.

* * *

Пёс ждёт хозяйку, а хозяйки нет.

Хозяйки нет уже 17 лет.

Собачий век, по счастью, не длиннее,

и пёс приходит на аэродром -

сидеть и ждать. На месте. На одном

и том же, постепенно каменея.

Ваятель выбрал серый диорит,

который нам о вере говорит,

о беглых проблесках в ночном ненастье.

Очнулся, и покажется со сна:

ОНА! О Господи[?] Нет, не она.

А сердце разрывается от счастья.

Когда-нибудь, в невероятный год,

но к статуе старуха подойдёт,

запричитает, будто улетала

и ненадолго, и недалеко[?]

И вот когда свободно и легко

выходим мы из камня и металла!

ПРОШУ[?]

Прошу меня расстрелять[?]

Анна Баркова

Хоть искрошите в сорок сабель,

но не сегодня, а потом -

так прокурору пишет Бабель,

прозаик и шпион притом.

А лучше посадите на кол:

мне надо смерть мою продлить -

ЧЕРНОВИКИ ПЕРЕБЕЛИТЬ!

Так он хохмил, молил и плакал

(или не так), но те моленья

архивы нынче не таят.

Однако прячут заявленья

в писательский секретарьят[?]

Я полагаю, это значит:

не всё погибло, господа,

коль власть, наглея, всё же прячет

остатки страха и стыда.

"Прошу - и вся-то недолга! -

вне очереди предоставить

мне ДАЧУ ПОДЛОГО ВРАГА[?]"

Всё те же вы - чего лукавить?

Писательские заявленья[?]

наперебой[?] без промедленья[?]

ХРИСТОСИКИ

Арабу Хоснию Мубараку

за рифму благодарен я.

Когда поймаешь вора за руку,

он отопрётся: не моя!

Тогда с постыдною поспешностью

ты сам же прочь бежишь, как тать,

перед ужасной неизбежностью

ему по совести воздать.

У Хосния детишки Хосники

и жён несчётно - красота!

А мы, стыдливые христосики,

произошли не от Христа[?]

[?]И снят оклад, и с мясом вырвано

старинной ризы серебро.

В чулан заброшен образ Тирона

как непотребное добро.

Богатого от небогатого

угодник сей не отличал,

а брал за ворот вороватого

и перед Богом обличал.

Страна разорена и продана.

Торг в алтаре, в чести жульё -

затем что Тирона Феодора

не чтит отечество моё.

САМ

Вы правы, правы, но не дай

вам бог испытывать на деле,

чтоб донимал вас негодяй

и не годился для дуэли.

"Будь выше сплетни" - я бы мог[?]

Нет, не могу: ведь речь о Даме -

как - Даме - на спине - годами

носить серебряный плевок?

"[?]И никогда не делай сам,

что должно слугам предоставить", -

но, Бог мой, Свет мой, Александр

Сергеевич, не Вам лукавить! -

Сам! И срываешься на крик,

ничем иным не озабочен:

да не сотрёт Твой клеветник

со щёк следы моих пощёчин!

ПРОТЯНУТУЮ РУКУ

Евгению Евтушенко

Я помню - надцать лет назад

счастливейшего человека.

- Что? Написал поэму века?

- Ха! Пропустили "Детский сад"!

(Там Евтушенкины друзья

идут в колоннах ополченья,

и крайний справа - это я

с лицом, исполненным значенья).

И, как ликует сад детей

при появленье Дед Мороза

с мешком игрушек и сластей,

ты ликовал.

Но тут заноза.

Из очереди в гардероб -

а дело было в ЦДЛе -

довольный, праздничный,

                                         отселе

сходящий, как Державин в гроб,

ты руку простираешь, чтобы

благословить младых[?]

                                      И что бы

вы думали?

                 Мальчишка-сноб

ему протянутую руку -

на дружество, на жизнь, на муку -

выкручивает[?]

Что за бред?

Выламывает[?]

                        Что за время!

Нет[?]

         И сейчас кричу я:

                                      - Нет!

Несчастное младое племя,

не знавшее великих бед.

- Вы не поэт! Вы не поэт! -

И не от боли бледен Женя.

Какие дикие сближенья:

благополучный детский сад

мог вырастить таких волчат[?]

У Сергея Гандлевского в "Трепанации черепа" описано не то и не так, как оно было.

"Детский сад" - фильм Евтушенко о войне и детях.

КЛИНОК

Николаю Герасимову

В какой-нибудь укромной мастерской

клинок зеркальный выделан такой,

что чуть дохни - дыхание твоё

подёрнет радугою лезвиё.

Какая линия! Так изваять

телеснокостяную рукоять,

чтобы её не слышала рука,

могла одна колымская тоска

по женщине любимой[?] Но за так

ножей не отдают: гони пятак.

Полуденная тундра, и вдали

простор дрожит, как люстры хрустали.

Сияет фирн, слезится лёд, как ртуть,

и ты ослеп на миг, и соскользнуть[?]

И заскользил[?] Но в склон клинок вонзил,

Впился, вцарапался - затормозил.

Отделался мгновенной сединой[?]

Храни всегда мой [?]берег стальной.

Такая линия, так изваять

телеснокостяную рукоять[?]

Однако спас тебя колымский нож

не потому ль, что был под рёбра вхож?

Подталый снежник, Северный Урал[?]

И я не раз от страха умирал,

Вообразив такую гладь с горы -

такую гладь с горы в тартарары.

Пятикнижие

Пятикнижие

ПРОЗА

Протоиерей Владимир Гофман. Персиковый сад. - М.: Никея, 2012. - 272 с. - 4000 экз.

Священник берёт на себя большую ответственность, принимаясь за светские писания. Что получится у него? Жития? Проповеди? Можно ли избежать нарочного поучения - да и нужно ли его избегать, не противоречит ли это самому призванию священника? Книга Владимира Гофмана, настоятеля сельского храма Нижегородской епархии, - опыт удачный. Это отчасти и жизнь молодого священника, беспокойного и усердного. Это и проповеди, но весьма деликатные. Воспоминания о деревенском детстве, о бабушке и соседях, оставшихся за завесой давности, настолько трогательны и притом спокойны, что словно источают свет. Эти люди и их песни, эти русские люди и русские тексты - общение, воспитавшее душу. Большая заслуга Гофмана, что он сумел повести рассказ и с умилением, и с юмором, и с несомненной правдой. О ком бы он ни писал - о людях просветлённых, о людях закосневших в неверии или о людях опустившихся, он делает это с большим сочувствием и толикой мягкого юмора, который помогает не отвергнуть поучение и задуматься о нём.