Литературная Газета - Литературная Газета 6561 ( № 30 2016) Страница 16

Уже в первом тексте «Выборы», написанном, как и многие другие, от первого лица, обрисовано бдение героя, который зарабатывает на жизнь в роли наблюдателя на избирательном участке. Ход событий предельно примитивен и скучен, а финал огорчительно ничтожен: «Опыт, который я приобрёл, и полученные впечатления обогатили мой внутренний мир, а растворимого кофе и печений «Юбилейное» я поглотил на одну-две жизни вперёд» . Бездной впечатлений обогатился тут и читатель.

Но, может быть, автор просто прокололся как составитель: вместо того чтобы поставить во главе состава локомотив, способный потянуть весь сборник, поместил здесь порожний вагон? Так ведь и в большинстве других рассказов изложены такие же бедные по смыслу истории. Порожняк…

Герою «Авиэля» взбрело в голову для повышения потенции сделать себе обрезание; с персонажем «Первое сентября на старой даче» вообще ничего не происходит; великовозрастный балбес из «Нефертити» для избавления от бледности отправляется в солярий и обгорает там; смысл текста «Попасть на Новодевичье кладбище» исчерпывается его названием; то же самое можно сказать об истории «Как мы сбили Ивана Пургина»; в «Гонках на кладбище» молодые обалдуи везут урну с прахом бабушки, по дороге устраивают идиотские гонки и в итоге разбивают эту урну… В ряде сочинений персонажи Снегирёва занимаются распитием спиртных напитков в не приспособленных для этого местах, а потом решают проблемы с мочеиспусканием там, где это не положено. Иногда событийный ряд сопровождается эскортом вялых малозначащих диалогов.

Впрочем, мизерность литературного посыла не мешает автору время от времени вплетать в текст знаковые чипы: то он указывает на сообщения о контртеррористических операциях (в премиальных жюри полно людей, понимающих, что речь идёт о неуёмной агрессии нашей страны, и признающих Снегирёва за своего), то наносит подловатый тычок христианству (в миниатюре «Иконостас» старушка, убирающая в храме, вдруг ни к селу ни к городу бормочет: «А всё-таки правильно, что его распяли. Со смутьянами иначе нельзя» , – вероятно, в одной из сотен тысяч церквей и можно встретить такую безумную бабку, но тут-то как раз и проявляется тенденциозность авторского взгляда, который ищет то, что ему близко по мировоззрению). Как видим, Снегирёв предупредительно и расчётливо расставляет опознавательные вешки по системе «свой – чужой». А что, глядишь, ещё премийка обломится.

Говоря серьёзнее, сборник наглядно демонстрирует, что его автору просто не о чем писать. И за это он заслуживает не упрёка, а сочувствия.

Найти точку опоры

Найти точку опоры

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Галкина Валерия

Теги: Вера Мир , Притяжение добра

Вера Мир. Притяжение добра: Повести и рассказы. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2016. – 184 с. – 1000 экз.

Проза Веры Мир интонационно узнаваема по удивительной оптимистичности мироощущения, ведь главный стержень всех произведений книги «Притяжение добра» – вера в то, что практически всё достижимо и что любая беда преодолима. Автор верит в человека вообще, в его ум, силу духа, в доброе сердце – быть может, именно поэтому писательнице удалось создать образы убедительных положительных героев. А это редкость в современной прозе: растерянных, озлобленных, увязших в собственной рефлексии сколько угодно, преодолевших же сложные жизненные обстоятельства, став только сильнее и мудрее, почти нет

В повести «Жизнь полна сюрпризов» герои, преодолевая одиночество, находят точку опоры, опровергая утверждение, что в почтенном возрасте уже не на что надеяться. Встретившись в санатории далеко не молодыми, они, потерявшие своих супругов на жизненном пути, смогли испытать настоящее чувство.

В рассказе «Главное – вовремя остановиться...», одном из самых остросюжетных в книге, молодой врач, направленный на медицинскую практику в Ташкент, по пути попадает в плен к моджахедам, которые требуют, чтобы он вылечил сына курбаши (полевого командира). Доктор, пытаясь не показывать страха, справляется с поставленной задачей. Чтобы остаться в живых, герою приходится принять неожиданное для себя решение. Читатель до самого конца находится в напряжении и разочарования не испытывает.

Но даже приключенческие рассказы Веры Мир не сосредоточены на одном сюжете; в них всегда главенствует смысл, не назидательность и морализаторство, а притчевая глубина и неоднозначность. О силе духа и смелости и рассказ «Фаршированная щука», в котором девушка-студентка в ресторане, чтобы защитить товарищей, выходит на разговор с бандитом, рискуя – ни много ни мало – жизнью.

Однако это вовсе не означает, что все персонажи автора – бесстрашные герои. В рассказах есть и обычные люди, со своими слабостями, как, например, богатый Наум, который болезненно не мог расстаться со стодолларовой купюрой, оплачивая уже оказанные услуги…

Некоторые рассказы написаны в жанре притчи. Наиболее запоминающиеся – философские миниатюры «Она падала и не знала» (про снежинку, размышляющую о своём полёте) и «Пуговица» (о девочке, без спросу взявшей красивую вещицу из шкатулки своей тёти, а позже понявшей, что вещь эта потеряла для неё всякую ценность). Притчевая интонация слышится и в рассказе «Земляки», одном из лучших в книге: пенсионер Иван Андреевич, переехавший с супругой из Кимр в Дубну, не может оценить прелести просторной квартиры в многоэтажке и тоскует по прежним местам: «Оба города на берегу Волги стоят, вот только в Кимрах река улыбается, а в Дубне – нет. И лес здесь без грибов, и люди другие, моложе все. А стариков мало, совсем не с кем дружить. Жена не нарадуется, а ему зацепиться не за что» . Ситуацию спасает внезапно объявившаяся мышка, которую Иван Андреевич случайно привёз в мешке с картошкой из Кимр. Со зверьком ему удаётся найти общий язык за несколько часов, а жена за столько лет так его и не поняла.

Недаром книга названа «Притяжение добра». Это не просто красивые слова, это считываемая сердцем философия, точка зрения автора. Добро притягивает добро, и никак иначе. Получаемая радость – не награда, а естественное следствие сделанного кому-то доб­ра. Кажется, так просто… Осталось только попробовать следовать данной истине в жизни. 

Погоня за модой рождает дилетантов

Погоня за модой рождает дилетантов

Искусство / Театральная площадь / МЕЖСЕЗОНЬЕ

Лебедина Любовь

«Ленком». «Князь». Достоевский?

Теги: Театральный рынок , репризы , авангард

Доросли ли зрители до нового прочтения Достоевского?

Устойчивое нежелание слышать и слушать друг друга часто приводит к утрате художественного контента, а погоня за модой рождает нахрапистых дилетантов, объявляющих себя новой волной авангарда. И пока ведутся эти, с позволения сказать, «дискуссии», театральный рынок захватывают ант­репризы. Они не стра­дают, что их не включают в программы официальных смотров, где правят бал репертуарные театры, перед ними стоит более важная задача – собрать как можно больше «бабок» с доверчивых зрителей, движимых зоологическим интересом – увидеть на сцене живьём любимых звёзд. Ну а что же звёзды? Не слишком обременённые достоинством и общественным мнением, они охотно участвуют в скороспелых проектах, поскольку деньги не пахнут.

Во время летнего театрального межсезонья меня заинтересовало, кто в Москве продолжает «сеять разумное, доброе, вечное» в душных залах, несмотря на отпускное время. Вы не поверите, но первое место в рейтинге действующих площадок занимает Содружество актёров Таганки, отданное в аренду коммерческим антрепризам. Кого только тут не встретишь: и Сергея Шакурова, и Марата Башарова, и Александра Феклистова, и Александра Михайлова, и Михаила Полицеймако, и Игоря Угольникова, и Олесю Железняк, и Валерия Гаркалина, и Елену Яковлеву. Не говоря о Марии Ароновой, Татьяне Васильевой и Данииле Спиваковском, которые, как эстафета, передаются из одного доходного представления в другое. Названия же пьес так и притягивают обещанием гламурных коктейлей и эстрадных розыгрышей: «Свободная пара», «Подкаблучники», «Бумажный брак», «Территория любви» и так далее. Причём, заметьте, в основном это артисты среднего поколения, с длинным шлейфом серьёзных работ в советском кино. И вот теперь с этим впечатляющим багажом они «берут вершины» низкопробного искусства, утешая себя тем, что мастерство от этого не страдает. Ещё как страдает! Ведь если пианист не будет постоянно играть Рахманинова или Шопена, а только «Чижика-пыжика», то о классической музыке ему придётся забыть.