Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6518 ( № 30 2015) Страница 16

Сигарев выбрал мощную основу – написал по мотивам гоголевской повести свою версию. Для драматурга не впервой было осваивать чужой классический текст – ранее в списке его произведений значатся «Пышка» по Мопассану, «Каренин» по Толстому и «Метель» по Пушкину.

«Новодрамовцы» вообще почему-то любят обращаться к этому гоголевскому тексту – чего только стоит «Панночка» Нины Чусовой, её «Вий», поставленный более 10 лет назад в филиале Театра им. Пушкина, в жанре пародийно-комедийного триллера. Правда, Сигарев, в отличие от своей предшественницы, рассказал историю, не скатываясь в фарс, а, наоборот, углубляясь в психологизм и мистическо-символические игры, которых порой – через край.

В пространстве «Табакерки» есть определённая специфика существования, но Сигарев умело использовал все недостатки, превратив их в достоинства, – режиссёрский инструментарий, нацеленный на точную передачу атмосферы.

Стены, обитые жестяными пластинами, по бокам их располагаются клети с мёртвыми петухами и курами, стол, по которому выезжает гроб, несколько стульев – вот, собственно, и всё, что видит зритель (сценограф – Николай Симонов). Мрачно; кажется, будто бы сыро. И стены давят, давят на несчастного героя, загоняя его в угол, вернее, в клетку (она же кибитка и метафорическое внутреннее состояние героя – тюрьма).

Но так ли несчастен и безвинен герой Хома Брут в исполнении Андрея Фомина (для которого и писалась роль)? Сигарев интерпретирует концепцию образа героя, и оказывается, что, по его версии, Хома – не случайная жертва, а преступник, и ждёт его суровое, но справедливое наказание: и яйцами закидают, и изобьют, и, в конечном итоге, умертвят.

Панночка в исполнении Яны Трояновой – девушка, погибшая по вине бурсаков, которую волей-неволей становится даже жалко. Хотя и страшна она, покойница, конечно. Невидящая, смиренная, чуть ли не кроткая. Совсем неожиданный образ для этой актрисы. От бесцветного её голоса, от вытянутых вперёд, ищущих Хому рук жутко становится до мурашек.

Вообще партитуру спектакля создаёт именно контрастная игра «убивца» Хомы и Панночки. Конечно, есть ещё прекрасная актриса Роза Хайруллина, исполняющая роль отца-сотника, которой по плечу не только вневозрастные, но и внегендерные роли, есть бурсаки – решительный Явтух (Дмитрий Бродецкий) и менее запоминающиеся Дорош (Евгений Миллер) и Спирид (Алексей Усольцев). И конфликт[?]

«Вий» получился спектаклем о покаянии и возмездии, недаром автор так усердно заставляет зрителя осознать это посредством символов. Петух в этом спектакле – эдакий ключ к разгадке сценического ребуса. Начинается всё с афиши, затем во дворе театра зрителей встречает настоящий живой петух, сидящий в клетке. И продолжается на протяжении всего спектакля – прямые реплики персонажей о том, что если «петух и курица издохнут вместе – к покойнику», постоянные отсылки к славянской мифологии, где именно с этой птицей связывают символику воскрешения из мёртвых и раскаяния… На мой взгляд, автор переиграл с символикой до отвращения – сырые яйца, неоднократно разбивающиеся, дохлые петухи, демоны с петушиными головами – слишком нарочитое педалирование.

Есть откровенные драматургические провисания, когда наращивание динамичного сюжета прекращается, – и зрительская скука прорывается наружу. Всё-таки два часа без антракта – непростое испытание в тесном пространстве.

Очень ждут зрители Вия – ждут особых режиссёрских решений, спецэффектов, новизны. Какой же он будет, какой? Но жанровое определение спектакля само подсказывает приём: вместо Вия герою предложено зеркало, чтобы взглянуть на самого страшного судью – себя и собственную совесть...

Большого разочарования всё же не случилось, но и ожидания чуда не оправдались. Дебют состоялся, героя наказали – и вот уже христианским крестом забивают проход в царство мёртвых, а актёры выходят на поклоны…

Сигарев, конечно, продолжит свои эксперименты по совести, наверняка продолжит. Поговаривают, что следующая постановка будет на сцене «Гоголь-центра». Возможно, что действительно так и пойдёт: от Гоголя к «Гоголю».

Екатерина ПИСАРЕВА

Теги: искусство , театр

Любовь по расчёту и без

Большинство проблем "Золотой маски" обусловлено её безальтернативностью. Независимые театральные премии могли бы составить достойное окружение премии национальной, если бы сохраняли - нет, не объективность, она в оценке произведений искусства практически недостижима, но чувство собственного достоинства. Можно лишь сожалеть, что таких у нас пока немного.

В 1991 году продюсер, режиссёр и сценарист Борис Беленький учредил первую в новой России театральную премию – «Хрустальную Турандот», не зависящую ни от театральных кругов (СТД тогда было не до того, чтобы патронировать подобные затеи), ни от государственных структур, поскольку изначально финансировалась за счёт частных пожертвований. Задумывалась премия как своего рода аналог британской премии имени Лоуренса Оливье, с расчётом, что после обкатки идеи на московском уровне она обретёт национальный статус (в США таким обладает премия Tony). Судьба распорядилась иначе, но премия от этого, похоже, не проиграла: оставшись в ранге частной инициативы, «Хрустальная Турандот» сохранила за собой право награждать тех, кого считает лучшими, апеллируя к авторитету людей, любящих драматический театр, но непосредственного отношения к нему не имеющих.

«Турандот» – воплощение зрительского признания, что логично: театр, как бы ему этого сегодня ни хотелось, «вещью в себе» быть не может, он живёт зрителем. Индикатором признания был выбран зритель продвинутый – писатели, художники, музыканты, что тоже оправданно: среднестатистический зритель бывает в театре два-три раза в год и далеко не в каждый театр, особенно из первой десятки негласного столичного рейтинга, может себе позволить купить билеты. На сайте премии о составе жюри – ни слова. Не всё знающая «Википедия» в числе постоянных его членов, помимо самого Бориса Беленького, указывает Екатерину Максимову, Петра Тодоровского, Анатолия Приставкина, Юрия Черниченко и Андрея Макаревича. И хотя четверо из шести уже, увы, вне пределов земных радостей и горестей, фамилий их преемников тем не менее в открытых источниках обнаружить не удаётся.

Поначалу церемония награждения была совершенно закрытой – ни Дом актёра, ни Третьяковка, ни зеркальный зал Шереметевского дворца в Кусково на большое количество приглашённых не рассчитаны. Со временем, однако, гордая принцесса стала к широкой публике гораздо благосклонней: с 2011 года церемония проводится в Театре им. Вахтангова, и билет может купить любой желающий. К слову, на национальную «Маску» так просто не попадёшь – приглашения рассылаются лишь избранным.

Манией объять необъятное «Турандот» не страдает. Оцениваются только драматические спектакли. Номинаций совсем немного – те, без которых любая театральная премия немыслима: лучшие спектакль, режиссура, женская и мужская роль, сценография. Ну и, разумеется, для ветеранов и корифеев – «За беззаветное служение театру». В номинации «Дебют» лауреаты называются не каждый год: появится яркое молодое дарование – его отметят, не найдётся такового в текущем сезоне – из пальца высасывать не станут.

Дополнительные номинации появляются только тогда, когда в этом возникает настоятельная необходимость: пришёлся членам жюри по сердцу мюзикл «Граф Орлов» – он свою награду в 2013-м получил и остаётся единственным лауреатом такого рода, хотя мюзиклов по Москве каждый год играется не меньше полудюжины. Награда «За лучшую современную пьесу» тоже вручена была лишь однажды – Григорию Горину в 1995-м за «Королевские игры». И за истекшие 20 лет никто вроде бы не предъявил «Турандот» претензий по поводу того, что плоды трудов нынешних драматургов не вызывают у неё «хрустального восторга».

И специальные призы вручаются по особым случаям и велению сердца – как «Хрустальная роза» Николаю Караченцову в 2005-м или «Хрустальное сердце» Марине Полицеймако и Семёну Фараде в 2009-м.

Отец-основатель премии, исходя из того, что жизнь по структуре своей весьма напоминает слоёный пирог, убеждён, что все дебаты относительно современности театра в конечном итоге сводятся к тому, какой именно слой жизненного «пирога» исследует та или иная постановка. У «Турандот» есть свои фавориты – Марк Захаров, Пётр Фоменко, Римас Туминас, Кама Гинкас. Но замечает она и тех, кто, скажем, для «Золотой маски» просто не существует, к примеру – худрука ЦАТРА Бориса Морозова («На дне», 1998 г.). Из записных «эпатантов» в лауреаты затесались только братья Пресняковы («Конёк-Горбунок», 2008 г., МХТ им. Чехова) да Кирилл Серебренников («Мещане», 2004 г. и «Лес», 2005 г., там же). Получая во второй раз причитающуюся ему статуэтку в зале Третьяковки, господин Серебренников не удержался от ёрничества, заявив, что место для церемонии выбрано неслучайно – современный русский театр стал музейным достоянием, где-то «между Шишкиным и Боровиковским». Больше его среди лауреатов не видели.