Юрий Мухин - НЕсвобода слова. Как нам затыкают рот Страница 17

Сегодня рассмотрение в судах уголовных дел, выдаваемых за экстремистские, является прямо «именинами сердца» для официозной прессы – они обязательно освещаются. Кто слышал, чтобы в ходе рассмотрения этих дел упоминался хоть какой-то информационный материал, хотя бы какое-то произведение?

Это хорошо видно по делу Б.С. Миронова, которого Центральный районный суд города Новосибирска в феврале 2008 года признал виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 282 УК РФ – за критику действовавшей тогда в Новосибирске преступной группировки с «этническим окрасом». Группировка продолжала орудовать и после осуждения Миронова. В конце концов, после убийства нескольких российских граждан ее деятельность пресекли. Лица, возбудившие против Миронова уголовное дело, фактически оказались укрывателями этой группировки, поскольку выходит, что вследствие того, что суд осудил Миронова и запретил его информационный материал об этой группировке, она смогла продолжать свою преступную деятельность и убить еще несколько человек. Таким образом, кроме интересов власть предержащих, удушение свободы слова ныне ведется и для того, чтобы национальные преступные группировки могли безнаказанно совершать в России преступления.

Повторю недавно сказанное. Указывают народу, что он может знать, а что ему запрещено знать, только фашистские режимы и оккупационные власти. В свободных странах, например, в Великобритании, США или Израиле, цензура и попрание государством свободы слова немыслимы. А в России прокуроры и судьи, к примеру, уже сочли лозунг «Долой самодержавие и престолонаследие!» призывом к насильственному свержению существующей государственной власти. Кремль заявляет о борьбе с коррупцией, а критика воров, коррупционеров и даже уголовных преступных группировок в России объявляется экстремизмом и при помощи судей и прокуроров подавляется.

Иногда усердие властей в борьбе с пресловутым «экстремизмом» приобретает характер анекдота. Вот сообщение прессы:

«…В марте 2008 года прокуратура Колыванского района Новосибирской области возбудила уголовное дело в отношении реконструктора военной техники времен Великой Отечественной войны Вячеслава Веревочкина. Его обвиняют в экстремизме, а именно в том, что сконструированная им на базе тягача «ГАЗ-47» модель немецкого танка 38Т «Прага» – это не просто танк, а нацистская агитация, потому что на башне «Праги» прокуратура обнаружила нацистскую символику. Действительно, нацистская символика (правда, не свастика, а прямой крест) на танке есть – да и как же ей там не быть, если самодельный танк Веревочкина участвует в постановочной танковой битве именно в роли боевой машины гитлеровского вермахта. Наверное, если бы телесериал «Семнадцать мгновений весны» снимали на подведомственной прокуратуре Колыванского района территории, районный прокурор Алексей Войтов тоже нашел бы признаки нацистской агитации в костюмах героев фильма – как известно, и Вячеслав Тихонов, и Леонид Броневой, и Олег Табаков носили в «Семнадцати мгновениях…» нарукавные повязки со свастикой. Унтеры Пришибеевы (а прокурор Войтов – разумеется, его классический пример) в России бессмертны, и вечное «Не пущать!» будет звучать над российскими просторами, очевидно, всегда.

Симптоматично, однако, то, что унтерпришибеевщина-2008 базируется именно на антиэкстремизме и антифашизме. Колыванский случай – это действительно анекдот, но любая кампанейщина состоит не только из анекдотов. Среди мартовских сенсаций – принятая ГУВД Москвы инструкция по профилактике все того же экстремизма, точнее, «по выявлению, предупреждению и пресечению преступлений, которые совершают несовершеннолетние на почве ксенофобии». Информагентства цитируют сообщения источников в московской милиции, и трудно поверить, что это не очередная литературная антиутопия, а повседневные милицейские новости: «Все окружные отделы получили письмо из главка с рекомендацией задерживать молодых людей славянской наружности, собирающихся в группы более трех человек. Тех, у кого при себе будет найдено колюще-режущее или какое-нибудь другое оружие, – проверять на причастность к нападениям на гастарбайтеров по полной программе».

Кроме того, сотрудникам милиции рекомендуется «пройтись по школам, опросить учителей и учащихся на предмет выявления скинхедов, а также организовать ряд пропагандистских мероприятий для школьников». «Больше трех не собираться» – это уже прямая цитата из Чехова, литературная метафора, воплотившаяся в реальность.

В начале марта милиция провела рейд на станции метро «Арбатская» – молодых людей славянской внешности действительно задерживали «для выяснения личности», изымали паспорта, снимали отпечатки пальцев, фотографировали, а после заставляли писать объяснительные записки, в которых задержанные должны были письменно заявить, что не являются скинхедами или членами какой-либо группировки экстремистского толка, никогда не били выходцев с Кавказа и из Центральной Азии и относятся к ним нейтрально».

Полагаю, что впредь этот маразм будет только возрастать, поскольку, получив команду «Фас!», «мелкие сошки» обязаны будут отчитаться перед начальством, сколько человек они «профилактировали».

Однако нам сейчас важно другое – в России нет вступивших в силу приговоров судов, которые бы связывали информационные материалы с уголовными преступлениями, в том числе и с включенными в список экстремистских.

И подарком Верховного Суда надо пользоваться. А теперь – о предупреждениях, выносимых госорганами в адрес СМИ.

Вынесение предупреждений СМИ

Надзирающий за СМИ орган имеет право и обязанность выносить СМИ предупреждения в оговоренных законами случаях. Закон «О СМИ» не оговаривает действия СМИ при получении предупреждения, а статья 8 закона «О противодействии экстремистской деятельности» устанавливает: «Предупреждение может быть обжаловано в суде в установленном порядке». Но не сказано, в каком именно суде – гражданском или уголовном! И не сказано, кем предупреждение должно обжаловаться – самим СМИ или прокурором.

До рассматриваемого Постановления Верховного Суда предполагалось, что оспаривать незаконное предупреждение должно само СМИ в гражданском суде в рамках судопроизводства дел, возникающих из публичных правоотношений. Но теперь, после разъяснений Верховного Суда, это становится не всегда возможно. В гражданском суде теперь можно оспаривать только такие предупреждения, в которых нет цензурных требований к органу СМИ, то есть не упомянуты никакие опубликованные этим органом СМИ материалы. Но если элементы цензуры есть – то есть некая публикация признана «экстремистской, то есть обосновывающей и/или призывающей к совершению уголовного преступления», что равноценно требованию запретить ее публикацию, то гражданский суд заниматься таким предупреждением не вправе, поскольку цензура – это объективная сторона уголовного преступления, предусмотренного статьей 144 УК РФ. А в уголовный суд по признакам статьи 144 орган СМИ сам обратиться не может, поскольку это дело публичного обвинения, которое может возбудить только прокуратура.

Следовательно, орган СМИ обязан не в гражданский суд обращаться, а написать в прокуратуру заявление с просьбой возбудить уголовное дело по признакам статьи 144 УК РФ против работников надзирающего органа, вынесшего это предупреждение, – с тем, чтобы в ходе последующего рассмотрения уголовного дела в суде признать вынесенное СМИ предупреждение незаконным. Прокуратура обязана это дело возбудить, а уголовный суд должен сначала вынести приговор по признакам статьи 144. Если приговор будет обвинительным, то суд в ходе рассмотрения уголовного дела признает предупреждение незаконным. Если приговор будет оправдательным, то тогда СМИ само обратится в гражданский суд и тот может признать вынесенное предупреждение и законным, и незаконным в зависимости от остальных обстоятельств дела.

Повторяю еще раз!

Указание судам в Постановлении Верховного Суда, что «вопрос о том, имело ли место использование средства массовой информации для совершения уголовно наказуемых деяний, следует решать с учетом вступившего в законную силу приговора или иного судебного решения по уголовному делу» предлагает органам СМИ такую схему защиты свободы слова.

Надзирающий орган считает работников СМИ преступниками, использующими СМИ для экстремистской деятельности, то есть в большинстве случаев – для совершения уголовных преступлений, и выносит за это предупреждение.

В свою очередь, работники СМИ считают преступниками работников надзирающего органа за то, что они, используя служебное положение, своим предупреждением препятствуют «законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их… к отказу от распространения информации».