Светлана Беличева-Семенцева - На переломе эпох. Исповедь психолога Страница 17

Тогда же, в студенческие годы, к увлечению кино добавилось увлечение театром. Таганрогский театр уникален тем, что в миниатюре он представляет Большой театр, с таким же многоярусным залом и с красными бархатными креслами. В последнем ярусе Таганрогского театра, там, где обычно располагается галерка, были расположены купоны, отгороженные на четыре кресла кабины, билет в которые стоил 30 копеек. Мой купон был третий, билетерша знала это и всегда оставляла мне билетик, поскольку я смотрела все спектакли со всеми составами.

Кроме киноклуба и театра мне повезло еще в том, что в нашей группе училась девушка из Таганрога, мать которой работала в библиотеке. Эта девушка, в отличие от меня, была очень замкнутая, необщительная, не участвовавшая ни в каких дружеских посиделках и студенческих пирушках. Но тем не менее, она почему-то выбрала меня, чтобы делиться со мной книжными новинками, которые приносила из материнской библиотеки. А учитывая, что это было время хрущевской оттепели, то новинки были неслабые. Как раз от нее я получила журнал «Москва» с только что напечатанным романом Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита». Роман произвел на меня шоковое впечатление. Я три дня не выходила на улицу, пока не прочитала его. И закрыв последнюю страницу, еще долго не понимала, в каком времени и пространстве нахожусь. Потом, в течении всей своей жизни, я неоднократно перечитывала его. И хотя мое восхищение не уменьшалось, я уже могла смаковать какие-то выражения, оценивать события и персонажей, но первое прочтение, иначе как шоком не назовешь, когда буквально отключилась возможность рассуждать и анализировать. Очевидно, этот шок произошел от того, что Булгаков своим романом взорвал мое атеистическо-материалистическое сознание, сформированное марксистко-ленинским материализмом. И хотя ортодоксальные священнослужители не могут простить писателю того, что его Воланд представлен весьма симпатичным персонажем, что непозволительно для сатаны, тем не менее, ничто так не взрывало наше атеистическое мировоззрение как этот гениальный роман. И при этом надо не забывать, что писался он во времена самого свирепого богоборчества, когда взрывали Храм Христа Спасителя, рушили тысячи других храмов и монастырей, расстреливали и гноили в ГУЛАГе священников. Да и Воланд – сатана в «Мастере и Маргарите» представлен как верный слуга Бога, выполняющий за него черную работу по наказанию всяческих мошенников типа вороватого буфетчика, торгующего осетриной не первой свежести. А его собственное отношение к Богу более чем почтительно. Достаточно вспомнить, какой испуганной была реакция Воланда, когда он услышал на Патриарших прудах атеистические рассуждения Берлиоза и Ивана Бездомного о неверии в Бога.

Помимо литературы, подбрасываемой мне однокурсницей, помогал переживать драконовские порядки нашего радиотехнического сам Таганрог, который я полюбила сразу и на всю оставшуюся жизнь. Удивительный этот город, основанный Петром I за 5 лет до Петербурга, в 1698 году. Потом, правда, после позорного прусского мира оказавшийся в окружении вместе с разбитой армией, Петр в 1711 году возвратил туркам Азов и пообещал снести Таганрог, который к тому времени насчитывал уже 11000 жителей. При этом царь предусмотрительно велел не взрывать крепостные валы, поскольку был уверен, что город, рано или поздно, будет восстановлен. Старая историческая часть города, в котором находился наш институт и в котором я жила, была расположена на узком, изогнутом, напоминающем рог полуострове. Отсюда название города пошло – от слова таганий рог. Город традиционно был купеческим, поскольку крупнейший на Азовском море порт позволял вести оживленную торговлю с той же Турцией и другими приморскими странами. Поэтому старый исторический центр, улицы которого утопают в зелени, застроен одноэтажными и двухэтажными старинными особняками и, к чести городских властей, не испорчен многоэтажным новостроем. И перед сном, после многотрудного учебного дня мы обязательно гуляли по этим зеленым улочкам, продуваемым со всех сторон морским ветерком. Обязательно ходили к Петру, то есть к памятнику Петру I, стоящему на гористом носу полуострова, где внизу, под горой, круглосуточно трудился порт. А еще надо было прогуляться до каменной лестницы, своими 180 ступенями с Греческой улицы спускающейся к пляжу. А какие поэтичные названия улиц и переулков в этом городе: переулок Гарибальди, Некрасовский, Лермонтовский, Итальянский, Спартаковский, Гоголевский, улицы Греческая, Петровская, Розы Люксембург, Карла Либкнехта и конечно, улица Чехова, где стояло старинное здание бывшей гимназии, с которого начинал свою историю наш институт, позже расстроившийся дополнительно в несколько многоэтажных корпусов.

Таганрог прежде всего известен как родина Чехова. И память о писателе бережно сохраняется в городе, здесь сохранен целый мемориальный музейный чеховский комплекс, включая маленький домик, где родился писатель, лавка, где торговал его в конце обанкротившийся отец, гимназия, в которой учился Антон Павлович. Улица Чехова завершается памятником писателю, где он сидит с наклоненной головой и грустно всматривается в нас, своих потомков. Это удивительно, но дух Чехова живет и ощущается до сих пор и в горожанах, и во всем облике города, и в его культурных традициях.

Но не только Чеховым славен Таганрог. Здесь когда-то с семьей Раевских, путешествуя на Кавказ, останавливался Пушкин. Здесь, на Азовском море под Таганрогом, родились эти строки, посвященные юной Марии Раевской, будущей жене декабриста Волконского, одной из первых последовавшей за мужем в Сибирь.

Я помню море пред грозою,Как я завидовал волнам,Бегущим бурной чередоюС любовью лечь к ее ногам!Как я желал тогда с волнамиКоснуться милых ног устами!

В гости к брату Ипполиту, служившему в таганрогском порту, неоднократно приезжал П.И. Чайковский. Живописный домик Чайковского с окнами на море стоит на Греческой улице, где сейчас расположена музыкально-нотная библиотека. Южным чувством юмора, видимо, пропиталась в Таганроге выросшая здесь Фаина Раневская. И наконец, именно в Таганроге умер в 1825 году Александр 1, о котором Пушкин написал: «Всю жизнь провел в дороге и умер в Таганроге», после смерти которого декабристы сделали бесстрашную и неудавшуюся попытку избавить Россию от самодержавия и крепостничества.

Этот город я полюбила нежной и преданной любовью. После окончания института не было года, чтоб я на день-два не приезжала сюда. И он отблагодарил меня за мою преданность. Через 31 год после окончания института я стала владелицей своего таганрогского дома, продававшегося соседями моей квартирной хозяйки, незабвенной Люки, с которой были проведены лучшие студенческие годы.

Из огня в полымя

Распределения в нашем радиотехническом были самые завидные. Киев, Ростов-на Дону, Саратов, Куйбышев (теперь Самара), Астрахань – города всего юга России хотели заполучить специалистов по автоматике, телемеханике и вычислительной технике. И вот среди этого списка южных городов неожиданно затесалась Тюмень. Выпускники пожимали плечами и недоумевали, какой дурак согласится ехать в какую-то Тюмень. Но дураки нашлись, это были мы с мужем. Как ни странным это может показаться, но нами двигала романтика, которой нас заразила радиостанция «Юность», распевающая о краях, куда только самолетом можно долететь.

Муж оканчивал на год раньше, и мы сидели на распределении с его группой и боялись, как бы не уплыла наша Тюмень, поскольку выбор городов был по очереди, и очередь начиналась с отличников и далее – по убыванию среднего балла. Его балл и очередь были в конце списка, так что повод для волнения был реальным. Но претендентов на Тюмень не нашлось, и это распределение досталось нам. А спустя время мы смалодушничали и написали на тюменский моторный завод, куда были распределены, письмо с отказом.

Дело в том, что на преддипломной практике, которая началась после распределения и которую муж проходил в институтской лаборатории, его убедили, что институт бурно расширяется, готовятся к открытию при радиотехническом НИИ и КБ, запроектировано строительство жилых домов для преподавателей и сотрудников, в которых институт остро нуждается, и глупо при таких перспективах уезжать из Таганрога. А тут еще Люка, наша квартирная хозяйка, на доступном южном диалекте объясняла нам: «Вас что, петух в задницу не клевал? Куда это вы собрались?». В общем, все доводы и любовь к Таганрогу сделали свое дело, и мы отправили это злополучное письмо. Ответ пришел скоро и состоял из одной фразы. Начальник отдела кадров, как позже мы узнали, сильно пьющий летчик-пенсионер лаконично ответил: «В специалистах, нежелающих жить и работать в Тюмени, мы не нуждаемся». Ответ настолько задел за живое не столько мужа, сколько меня, что доводы в пользу Таганрога сразу поблекли. И мы двинули в Тюмень.