Хантер Томпсон - Страх и отвращение предвыборной гонки – 72 Страница 17

Вот в чем заключается «проблема Макговерна»: на самом деле он просто еще один хороший демократ, и единственное, что отличает его от остальных, — это несгибаемая, почти мазохистическая честность, которая заставляет его мотаться по стране, увеличивая и без того огромные счета, и отпугивает людей.

Мы не нация любителей правды. Макговерн понимает это, но продолжает говорить все эти ужасные вещи… И понаблюдав за ним некоторое время в Нью-Гэмпшире, я задался тоскливым вопросом: какого черта все вертится вокруг этого человека, за которого я не могу отдать свой голос, хотя и согласен со всем, что он говорит?

Я думал об этом пару недель, потому что мне нравится Макговерн, что до сих пор удивляет меня, потому что политики, как и журналисты, слишком тяжелые люди, чтобы кому-то нравиться. Единственные, кого я знаю как еще более гнусных людей, чем политики, — это тайт-энды[32] в профессиональном футболе.

Между хорошим тайт-эндом и успешным политиком много общего. Оба будут спускаться в выгребную яму и делать все, что должно быть сделано, а затем вылезут оттуда, улыбаясь и слизывая кровь с зубов.

Джин «Большой папочка» Липскомб не был тайт-эндом, но обладал теми же инстинктами. «Балтимор колтс» платили ему, чтобы он размазывал по полю квотербеков, а если это было невозможно, ломал им ключицы и делал их глухими.

Незадолго до того, как передознуться герычем, «Большой папочка» объяснил свою технику во время ланча толпе ротарианцев. «Я всегда двигаюсь прямо к голове, — рассказал он. — Любому, кто окажется напротив меня, я вдаряю ладонью — долблю прямо в отверстие для уха в шлеме раз пять подряд. Довольно скоро он начинает так нервничать, что не может сконцентрироваться. Он не может даже услышать сигналы. Как только мне удается его напугать, остальное уже проще».

Во всем этом есть нечто притягательное — и не стоит забывать, что Кеннеди выиграл выдвижение на пост президента от демократов в 1960 году, не апеллируя к высоким материям, а буквально раздавив людей Эдлая Стивенсона, когда состоялась встреча в Лос-Анджелесе. «Машина Кеннеди» была настолько хороша, что даже мэр Дейли подоспел к раздаче. Хороший политик может предчувствовать удар молота, как старый моряк чувствует приближение бури в солнечную погоду.

Но в этом году Дейли действует не как человек, чувствующий, что молот занесен. Когда в прошлом месяце Джордж Макговерн отправился к нему с «визитом вежливости», совет мэра был таков: «Отправляйтесь и победите на выборах, а затем возвращайтесь — и тогда поговорим».

Макговерн и его искренние либеральные советники не любят рассказывать об этом визите, точно так же как Маски и его людям не нравится вспоминать о «визите вежливости» Большого Эда к «суперкопу» Фрэнку Риццо, новому мэру Филадельфии.

Но это люди с мускулами, и они могут обеспечить много голосов. По крайней мере, так подсказывает здравый смысл. Дейли, Риццо, Джордж Мини — хорошие ребята, которые создают «королей».

В Макговерне есть один изъян: большой свисток просвистел, а он по-прежнему человек партии. Десять лет назад электорат не видел ничего плохого в том, что двое мужчин, борющихся за выдвижение в кандидаты на пост президента от партии, до самого съезда называют друг друга «шлюхами», «предателями» и «ворами», а затем чудесным образом появляются вместе, оставляя прошлое порасти травой, чтобы противостоять общему врагу — другой партии.

Однако теперь у электората другие вкусы, и это уже не прокатывает. Еще в 1960 году большинство американцев считали, что тот, кто живет в Белом доме, несомненно праведный и выдающийся человек. Иначе он бы там не оказался…

Это было через 28 лет после Рузвельта и Эйзенхауэра, которые были очень близки к Богу. Гарри Трумэн, оказавшийся чуть ближе к дьяволу, рассматривался больше как случайность, чем как настоящий президент[33].

22 ноября 1963 года стало началом конца, когда в Далласе какой-то психанутый маленький выродок вдребезги разнес голову президенту… А через год Линдон Джонсон был переизбран в качестве «кандидата-миротворца».

За пять кровавых лет Джонсон наворотил массу плохого, но, только когда будут написаны книги по истории, он предстанет в своей истинной роли как человек, который заставил целое поколение американцев потерять всякое уважение к институту президентства, Белому дому, армии и структуре правительства в целом.

И вот настал 1968 год, и почти все худшие опасения по поводу будущего республики подтвердились… А потом, чтобы довершить дело, другой низкопробный карманник переехал в Белый дом. Если бы Джо Макгиннис написал «Как продать президента» о старом добром Айке[34], его бы преследовали по улицам Нью-Йорка разъяренные толпы. Но когда он написал это о Никсоне, люди просто пожали плечами и сказали: «Да, если это правда, это чертов позор, но что с того?»

Я ходил на инаугурацию Никсона. Вашингтон под ледяным дождем превратился в море грязи. Когда инаугурационной парад приблизился к углу 16-й и Пенсильвания-авеню, какой-то фрик бросил кувшин с полугаллоном вина в кабриолет, в котором ехал командующий морской пехоты… А когда несостоявшийся кандидат в президенты Джордж Ромни проезжал мимо толпы в своей новой роли министра здравоохранения, образования и социального обеспечения, люди на тротуаре начали скандировать: «Ромни жрет дерьмо! Ромни жрет дерьмо!».

Джордж попытался проигнорировать эти выкрики. Он знал, что на него направлены телевизионные камеры, и поэтому скривил рот в отвратительной улыбке и продолжал махать толпе, а она все кричала: «Ромни жрет дерьмо!»

Настроение толпы было отвратительным. Не имея навыков кулачного боя, невозможно было пройти и 15 м. Кульминацией парада, конечно, был момент, когда мимо проследовал новый президентский автомобиль.

Но понять, в какой именно из машин едет президент, было непросто. Секретная служба время от времени совершала вдоль выстроившейся толпы ложные проезды, по-видимому, чтобы запутать снайперов и вызвать огонь на себя… Но ничего серьезного не произошло: просто град камней, пивных банок и бутылок вина… Так что в конце концов они решили, что провезти президента будет безопасно.

Если верить телевизионщикам, Никсон подъехал на чем-то вроде огромного пушечного ядра на колесах. Это была довольно отвратительного вида бронированная машина, и одному Богу известно, кто на самом деле сидел внутри нее.

Я стоял рядом с репортером CBS-TV по имени Джо Бенти и услышал, как он сказал: «А вот и президент…»

— Как вы узнали? — спросил я его. Едва ли было возможно хоть что-то увидеть сквозь щели, которые были у этой машины вместо окон.

— Президент машет толпе, — сказал Бенти в микрофон.

— Фигня! — воскликнул Леннокс Рафаэль, стоящий рядом со мной. — Это Нил Кэссиди[35]!

— Кто? — спросил Бенти.

— Не берите в голову, — сказал я. — Он в любом случае вас не услышит. Эта машина имеет вакуумную изоляцию.

Бенти уставился на меня, потом отошел. Вскоре после этого он оставил свою работу и переехал с семьей в Копенгаген.

Когда придет пора перечислить главные провальные события нашего времени, на первом месте, безусловно, будет инаугурация Никсона. Алтамонт был кошмаром, Чикаго еще хуже, Кент Стейт был настолько плох, что по-прежнему трудно найти правильные слова, чтобы описать это… Но в тех событиях, по крайней мере, был краткий проблеск надежды, мелькнувший прежде, чем ее покрыл саван.

Инаугурация Никсона была адским обломом от начала до конца. От нее исходил самый что ни на есть низкопробный запашок. Стоя там, на Пенсильвания-авеню, и наблюдая, как наш новый президент едет на черном бронированном катафалке в окружении рысящей фаланги сотрудников Секретной службы, которые размахивают в воздухе руками, отбиваясь от брошенного из толпы мусора, я задавался вопросом, как чувствовал себя генерал Ли при Аппоматтоксе и что испытывал японский адмирал, когда его везли на линкор «Миссури» подписывать акт о капитуляции.

Ну… Сейчас уже почти рассвело, и единственное, что помогает мне оставаться в здравом уме, — это осознание того, что, закончив эту тарабарщину, я смогу рвануть во Флориду. У меня есть кредитная карта, и это значит, что я могу обезумевшим от кислоты ввалиться в «Колони хотел» на Палм-Бич.

Верно. Зарегистрироваться в пентхаусе и попросить прислать мне в номер галлон рома и девять метров лучшего ирландского шелка. Мне нужен сшитый на заказ свободного покроя костюм на тот случай, если они пригласят меня в Каракас на гонки. Запишите расходы на счет Клиффорда Ирвинга… И пока вы там, дружище, закажите пару белых ботинок из кожи аллигатора и наймите араба, чтобы полировать окна.