Елена Коровина - Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир Страница 17

На перевозку «Давида» народу набежало с полгорода. Все глазели, кричали. У Микеланджело зарябило в глазах. Хорошо, что подоспел друг — шумный и задиристый архитектор Симоне Кронака. Он-то и стал руководить передвижением «Давида». Клеть опустили на деревянные катки. Как только она немного продвигалась и задний каток освобождался, один из рабочих выхватывал его и, забегая вперед, снова подсовывал под клеть. Но дело оказалось не из легких. За весь день «Давид» продвинулся всего-то на полквартала, еле добравшись до Виа Проконсула. И каждый раз, когда впереди под клеть просовывался каток, Гигант вздрагивал, словно предчувствовал что-то. А народ вокруг кричал и тыкал пальцами. Наверное, там был и тот, кто написал эту записку с угрозами…

Микеланджело выбежал на Виа Проконсула. Хвала Мадонне, его громадное детище было тут — живое и невредимое. В лунном свете белый мрамор отсвечивал каким-то неземным сиянием. Микеланджело неловко погладил его заскорузлыми пальцами. Все хорошо. Ночь тиха и прохладна.

Скинув плащ на землю, скульптор устроился рядом с клетью. Он будет сторожить. Но сон, подкравшись, сулил блаженство. Микеланджело снились времена его юности: знаменитые сады Медичи, в которых он впервые оказался почти два десятилетия назад, дабы посетить одну из мастерских, которые там для живописцев и скульпторов устроил тогдашний правитель Флоренции Лоренцо Медичи Великолепный. Именно там еще 12-летним подростком Микеланджело впервые увидел мраморные фигуры и понял, что нет в мире ничего прекраснее, чем создавать белоснежную скульптуру! Отсекать все ненужное и раскрывать душу камня. Освобождать из холодного мрамора почти живые тела. Чувствовать силу и мощь своей руки и передавать эту силу своим созданиям. Да за то, чтобы стать скульптором, он был готов отдать жизнь! Но отец Микеланджело, городской советник Лодовико Буонарроти, прослышав о таком увлечении сына, запретил ему и думать о скульптуре: никогда еще члены его почтенного рода не опускались так низко. Ведь резать камни — это же занятие для грязных крестьян! И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы на любознательного подростка не обратил внимание сам Лоренцо Медичи, главный покровитель флорентийских художников и поэтов, который даже согласился заплатить папаше Буонарроти кругленькую сумму за то, чтобы тот позволил своему сыну учиться ваянию. Лоренцо обладал поразительной способностью — он безошибочно определял талантливых людей.

Не прогадал он и на этот раз. В результате Флоренция получила большого мастера, который к тому же успел получить признание в самом Риме, изваяв для базилики Святого Петра знаменитую скульптурную группу «Пьета». Хотя он еще молод: в нынешнем, 1504 году ему, Микеланджело Буонарроти, исполнится всего лишь 29 лет. К тому же со времен юности в его жизни мало что изменилось: он, как и прежде, живет только ради своей скульптуры. Даже семью завести не удосужился. Впрочем, его творения для него все равно что дети. А гигант «Давид» — его лучшее и любимое создание.

Шум голосов и топот ног разбудили скульптора. Гоня остатки сна, он затряс головой. И в это время в боковую стенку клети врезался первый камень. За ним другой, третий.

Странствия Гиганта

Микеланджело вскочил. Распростер руки, закрывая «Давида» и мужественно подставив себя под камнепад. «Стража!» — заорал он что есть мочи и, схватив камень, только что попавший ему в ногу, запустил им в ответ. Раздался чей-то вопль. Значит, камень достиг цели.

Стражники уже спешили на помощь. Глядя на окровавленное лицо скульптора, один из них крикнул: «Сначала о себе побеспокойся — все лицо в крови!» Но Микеланджело не обращал внимания на ссадины и ушибы. Ему было важно только одно: не пострадал ли Гигант. Тщательно осмотрев статую, он облегченно выдохнул: «Слава богу, цел!»

Наутро вместе с рабочими прибыл взволнованный Содерини: «Это позор для города! Отныне я выставляю вокруг статуи охрану!»

Действительно, пока «Давида» снова катили по улице, стражники ходили вокруг, пытаясь разогнать толпу. Но народ только прибывал. Все уже прослышали про ночное происшествие и чуть не сворачивали от любопытства шеи, таращась на статую. Микеланджело хмурился: может, среди этих любопытных и прячутся ночные «гости»?

Недобрые мысли преследовали его и тогда, когда он вернулся домой, чтобы немного отдохнуть. Растянулся на топчане, но заснуть не смог. Голова раскалывалась от предположений — кто бы это мог быть. Вспомнился вопрос Содерини: «У тебя есть враги?» Но откуда? Микеланджело ведь больше трех лет почти ни с кем не общается — знай себе работает. Хотя нет — ходил же он к своему другу Симоне Поллайоло…

Тот обладал наиобщительнейшим характером. Каждому готов был рассказывать захватывающие истории, которые с ним якобы приключились. Однако вся Флоренция знала, что все это байки — хроники, как смеялись горожане. Потому-то Симоне Поллайоло и прозвали Кронакой. Так вот Симоне был одним из тех, кто создал во Флоренции веселое общество живописцев и ваятелей, которое прозвали Обществом Горшка, поскольку, собираясь, художники любили подкрепиться, дружно опустошая горшки с едой. По совету Кронаки на одну из таких пирушек пришел и Микеланджело.

Рассевшись вокруг чисто выскобленных деревянных столов, собравшиеся бросали жадные взгляды на гирлянды колбас, холодную телятину и трех молочных поросят, громоздившихся в центре. Прямо на полу стояло с десяток оплетенных бутылей кьянти. Микеланджело стрельнул глазами на собравшихся — кого же они ждут?

От соблазнительных запахов заломило в животе. Скульптор поднялся и отошел к окну, решив посмотреть на улицу, чтобы хоть как-то отвлечься. И тут с высоты второго этажа отчетливо увидел, как прямо через двор шагает долгожданный гость — знаменитый художник, архитектор и инженер Леонардо да Винчи. Высокий, статный, на плечи наброшен роскошный, расшитый золотом бархатный плащ невероятного розового цвета. Эка модник! А вслед за ним торопился его ученик — начинающий художник Салаи. О, Мадонна! У юноши был лик греческого бога, пышные вьющиеся золотые волосы. И одет он был прямо напоказ — в дорогую льняную рубашку и плащ, богато отделанный серебристой парчой.

Микеланджело невольно вспомнил о своем мальчишке-подмастерье Арджиенто, вечно одетом в грязную рубаху с заплатами. Да и сам он, если честно, на вид не слишком-то привлекателен: приземистый, плотный, со шрамами и сломанным в драке носом, к тому же в драном домотканом плаще непонятно какой расцветки. В волосах, наверное, все еще белеет едкая мраморная пыль — ее ничем не смоешь.

Скульптор скрипнул зубами. Он даже не заметил, как Общество Горшка, шумно поприветствовав Леонардо, начало свой обед. Микеланджело потихоньку забился в дальний угол, а потом и вовсе устроился на табурете, стоящем за ширмой. Ох, лучше бы он этого не делал! Леонардо и его приятель архитектор Рустиччи подошли к ширме и, не подозревая, что за ней кто-то есть, начали задушевную беседу. Пахнуло тончайшим ароматом духов, которыми Леонардо щедро окропил свои кружева, отчего Микеланджело еще острее почувствовал себя каким-то грубым мужланом.

«Работа с мрамором — грязный труд, — услышал он бархатный голос Леонардо, обращавшегося к своему собеседнику. — Ноздри забиваются пылью, волосы засыпаются крошкой, одежда прованивает насквозь. Я так не могу. Да и как после этого появиться в кругу друзей, которые приходят ко мне, читают стихи, играют на лютне. Ведь даже когда я начинаю писать картину, то непременно облачаюсь в красивую одежду. Так что скульптура — удел мастеровых, а не истинных художников!» — «Но ты еще не видел Гиганта Микеланджело! — возражал Рустиччи. — Увидишь — поймешь, это величайшее искусство!» — «Вряд ли резьба по камню может стать таковым», — лениво протянул Леонардо.

У Микеланджело руки затряслись от ярости. Да как он смеет! Может, он и великий живописец, но это не дает ему права с таким пренебрежением говорить о скульптуре. Эх, врезать бы сейчас по его холеному лицу!..

От воспоминаний пальцы Микеланджело снова сжались. Но ведь тогда он сдержался, зачем же вспомнил об этом сейчас? Неужели он и вправду думает, что это Леонардо написал записку с угрозами, а потом прибежал с дружками кидать камни в «Давида»?! Это же невозможно — утонченный любитель прекрасного и камни.

Хотя — Микеланджело схватился за голову — и не такое случалось. Недоброжелатели и завистники не раз уничтожали только что созданные фрески, разбивали вдребезги статуи.

Скульптор вскочил — нечего просиживать штаны на топчане, надо поспешить к «Давиду». Интересно, насколько он еще продвинулся?

Оказалось — не слишком. К вечеру клеть доехала только до улицы Святого Прокла. Там и осталась на ночь. Микеланджело обошел близлежащие улицы вместе с выделенной охраной. Все было тихо. Стражники прикорнули за углом на просторных ступенях дома Каприозе. Хозяин дома даже вынес им набитый соломой матрас, другой предложил Микеланджело. Тот плюхнулся, на секунду закрыл глаза. И тут вчерашняя бессонная ночь и тревожный день взяли свое. Скульптор заснул.