Журнал Русская жизнь - Москва (сентябрь 2008) Страница 17

Москву, как известно, немцы не взяли. Но москвичи положили в ополчении цвет города. Еще больше толковых московских людей были увезены в глубокий тыл - в Ашхабады и Ташкенты - ковать оружие победы. Вернулись далеко не все. Опять же, тут трудно сказать, сколько именно осталось поднимать хозяйства всяких азиатских республик. Кого-то потом таскали по всему Союзу: знаю людей, которые не могли вернуться в Москву десятилетиями. Многие так и осели у черта на рогах. С другой стороны, целенаправленный завоз «неквалифицированной рабочей силы» из депрессивных регионов сильно разбавил московскую породу, причем отнюдь не в лучшую сторону. В частности, именно лимита стала питательной основой для появления классической гопоты: не традиционной московской преступности, которая всегда была разновидностью хозяйствования, а вот именно гопоты, от которой пошел бессмысленный вред людям. Традиционные москвичи к гопоте относились с ненавистью - именно по причине ее бессмысленности. Но это было уже потом.

Однако советская власть оказала Москве одну услугу: благодаря институту прописки и прочим цеплялкам и крючкам сюда не съезжались массово люди с национальных окраин. В результате город оставался более-менее русским - и москальским - до самых девяностых, когда начался великий шурум-бурум.

Стоит сказать несколько слов и об этом. В девяностые Москва стала центром «бизнеса». Этот бизнес, однако, был абсолютно не москальским по духу - либо обхопывание-обхлопывание по принципу «украл - убежал», либо прямой разбой. Коренному москвичу, понятное дело, разбойники были как-то понятнее, чем юркие пронырливые человечки, выписывающие на себя какие-то там «невозвратные кредиты», поэтому к рекам крови на улицах они относились не так чтоб уж очень нервно. Зашевелились они, когда бандиты начали докапываться до квартир, дач и прочего хозяйства: тут уж захотелось порядка.

Примерно с двухтысячного года в Москву хлынул поток «лиц национальностей». Почему и как он хлынул, мы тут объяснять не будем - и места мало, и пришлось бы назвать всяких больших людей, которых лучше к ночи не поминать, да и днем нежелательно: у них есть привычка обижаться, судиться с обидчиками, и суды всегда почему-то выигрывать. Зафиксируем факт: сейчас в Москве кое-где уже трудно услышать русскую речь - и потому что русских мало, и потому, что они в основном молчат, а приезжие галдят очень громко.

Возродится ли когда москальский дух? Вряд ли, если только, повторяю, не случится какого-нибудь чуда. Но москали не верят в чудеса.

Возможно, это их слабость.

* ОБРАЗЫ *

Юрий Сапрыкин

Сидя на красивом холме

О месте, где можно жить

В начале лета меня занесло в Печатников переулок: группа энтузиастов-краеведов устраивала там не то митинг, не то дружескую попойку. Смысл ее был так же трудноопределим, как и жанр: мало кто понимал, РАДИ чего было созвано сборище, но всем было ясно, ИЗ-ЗА чего: Печатников убивают. Старый сретенский переулок, который дольше всех в округе простоял нетронутым, где к одному дому примыкал полулегальный, огороженный металлическими спинками от кроватей палисадник (одно время там держали козу), в другом квартировал штаб Либертарианской партии, а третий был похож на шкатулку, украшенную защелками-кариатидами, переулок, с которого открывался дивный вид на бульвары - такой, будто последних двухсот лет просто не было, будто Москва - это сад с прижавшимися друг к дружке особняками, и над всем этим плывут маковки Высокопетровского монастыря - и этот переулок пошел под нож бульдозера. Сначала снесли монструозный сусловский Дом политпросвещения, который, будем откровенны, только портил вид, потом воткнули на углу Трубной стекляшку бизнес-центра, теперь принялись за примыкающие к стекляшке дома 3 и 5. Энтузиасты из сообщества «Москва, которой нет» решили бороться с московским стройкомплексом при помощи вина из пластиковых стаканчиков и концерта группы «Пакава Ить», краевед Можаев рассказывал, что появился призрачный шанс отбить дом номер 3, поскольку выяснилось, что сто лет назад в нем находилась какая-то исторически важная дворницкая, сочувствующие студентки ахали и грустили. Результат собрания был предсказуем: через неделю к дому номер 3 подъехал бульдозер, энтузиасты выложили фотографии разрушений в ЖЖ, засим бульдозер, равно как и старающиеся помешать ему краеведы, отправились к новым свершениям.

Краеведы- энтузиасты борются за каждый конкретный дом -и не только посредством распития вина, иногда и костьми ложатся. Наверное, они правы, но ситуация в Москве такова, что даже спасение одного конкретного, исторически ценного или просто дорогого сердцу дома общей картины не меняет: даже если отбить дом номер 3 в Печатниковом, вокруг дома номер 3 начнет происходить (и уже происходит) такое, что лучше бы дом номер 3 этого не видел. Глупо об этом говорить в городе, где невозможно спасти даже занесенное во все реестры и снабженное всеми охранными грамотами здание - но в идеале объектом охраны должно быть не здание, а район, участок, замкнутая среда со своей особой атмосферой. Можно ли сохранить дом в Печатниковом, не обращая внимание на всю Сретенку? И где тогда проходят границы Сретенки, уникального района с особым воздухом - не размерами же проезжей части они определяются? Остается ли Печатников Печатниковым, если с двух сторон его подпирают бизнес-центры, а сбоку пристроились турецкие дома «пониженной элитности»? Заслуживает ли район сбережения, если в нем нет ни одного памятника старины? Можно ли убить район, не снося в нем ни единого здания?

Место, в котором я живу, краеведы спасать не придут - в нем нет памятников старины, в которых воплотился дух эпохи, по крайней мере, тех эпох, которые заслуживают изучения и сбережения. Здешний ландшафт - это типовая позднесталинская застройка, с вкраплениями застройки раннебрежневской, здешние достопримечательности слишком молоды или слишком странны, чтобы ставить их под охрану. Их история не так богата, чтобы кому-то захотелось ее изучать, на них невозможно смотреть с дистанции - как на нечто далекое, странное, ценное. Скажем, сталинские дома, обнимающие полукольцом площадь Гагарина - кто их автор, когда они построены, что с ними происходило в последние 50 лет? Сколько времени должно пройти, чтобы их тоже можно было бы записать в памятники? Когда по соседству с ними начнут строить гигантский дом с круглым отверстием посредине, как запланировано сейчас по плану реконструкции площади, - придут ли краеведы спасать исторический ансамбль? Почему дом номер 3 в Печатниковом достоин того, чтоб за него бороться, а Планетарий, который уже 15 лет крошат в труху и перестраивают непонятным образом невесть ради чего, - вроде как и нет? Странным образом, чем старее в Москве дом или улица, тем проще узнать ее историю, сжиться с ней, счесть ее своей родиной, но места, еще не покрытые патиной, как бы не имеют прошлого, не заслуживают любви, даже если своей каждодневной жизнью - часами, проведенными в аудиториях, прогулками по набережной, велосипедными поездками - ты c ними связан так, что не разорвать?

Границы района, где я живу, не совпадают с делением на округа и управы, но интуитивно они понятны каждому. Центром района является главное здание МГУ, c севера он ограничен рекой, по восточной его оконечности проходит Ленинский проспект, западный рубеж проходит по Мосфильмовской, южная граница, по ощущению, отодвинулась в последние годы с улиц Удальцова - Коштоянца на линию улицы Кравченко (в прошлом - 3-я улица Cтроителей, то есть та самая улица, где, согласно канонической версии, нашел - или потерял - свое счастье Женя Лукашин). Строго говоря, это холм, в остальные части города отсюда можно только скатиться - резко, под откос, к реке, или плавно, к муравейникам Юго-Запада; в любом случае, каждая дорога отсюда кажется дорогой вниз. Это, наверное, не самый уютный или выразительный район в городе, есть много мест не в пример более живых и лихих, но так получилось, что район Университета больше всего похож на место, где можно жить. Здесь нет памятников и достопримечательностей, здесь вообще всего мало, Университет ценен не тем, что в нем есть, а тем, чего нет - пробелами, пустыми пространствами, зеленым воздухом между редко стоящими домами.

Отчасти эти пробелы, как и многое хорошее в России, связаны с военно-промышленным комплексом: заповедность здешних просторов обеспечена комплексом подземных сооружений и секретной веткой метро, про которые мало кто знает, но все слышали. Есть три загадочных башни вдоль проспекта Вернадского, которые одним своим видом отбивают охоту задумываться, что в них находится, а дальше до самого свежепостроенного комплекса «Шуваловский» - огромное пустое место, приобретающее ближе к метро «Проспект Вернадского» более дружелюбный вид и название «Парк 60-летия Октября». Говорят, внизу - подземный город, куда в случае чего смогут спуститься 15 000 самых важных людей в стране (где бы взглянуть на список?) и переждать, пока наверху все успокоится. Студенты-смельчаки из университетских общежитий периодически пытаются забраться внутрь, но, заслышав лай собак, дают деру; наиболее исчерпывающее описание объекта, как ни странно, содержится в «Матиссе» Илличевского. По слухам, еще одна сеть 5-7-этажных бомбоубежищ идет от Ломоносовского к Университетскому, под цирком и театром Натальи Cац - так или иначе, все эти полумифические подземелья в местном обиходе сейчас фигурируют как средство спасения не от ядерной войны - скорее, от уплотнительной застройки.