Руслан Частий - Степан Бандера: мифы, легенды, действительность Страница 18

«Полония» (польское католическое издание): «Особенно на таких процессах, как этот, судьи должны помнить, что они судят человека, который, хоть и совершил тяжелейшее преступление, но заслуживает уважения, ибо он растоптал законы в борьбе за идею».

Анонимный журналист «Газеты польской» дал не только список всех подсудимых, но и описание их внешности. Вот что он написал о Бандере: «Вида довольно невзрачного: низкого роста, щуплый, выглядит на 20–22 года. Когда смотришь на него, глаза выхватывают главное — выдвинутый подбородок. Острые черты лица придают ему неприятный вид. Это впечатление усиливают цепкие, немного скошенные глаза, сжатые, узкие, неровные зубы. Он разговаривает со своим адвокатом с бодрой жестикуляцией».

Остается еще привести слова польского прокурора, который сказал, что поведение подсудимых напоминает ему, как в 1863 году, после подавления очередного польского восстания, высший русский чиновник спросил графа Велепольского, что могла бы сделать Россия, дабы поляки удовлетворились. На что граф ответил одним словом: «Отойдите».

Далее. На одном из судебных заседаний прокурор попытался принизить значение ОУН замечанием, что их боевая деятельность является террором и противоречит основам христианской морали. На это заявление последовал немедленный ответ Бандеры: «Ответственным морально за все это является только польское правительство и польский народ, которые, растоптав Божьи и человеческие законы, поработили украинский народ и создали положение, при котором украинский народ вынужден в целях самозащиты убивать палачей и предателей».

Обращаясь непосредственно к личности Бронислава Перацкого, можно отметить следующие весьма интересные моменты. Уже говорилось, что постановление об убийстве министра было принято по решению и под давлением нацистских кругов. Но если внимательно прочитать литературу об ОУН и о Бандере в частности, то получается следующее. В 1934 году наметилось улучшение отношений между гитлеровской Германией и Польшей, но откровенно милитаристские круги Германии никак на это не рассчитывали, и поэтому возникло решение поручить «украинским националистам» совершить покушение на Геббельса во время его пребывания в Варшаве. Однако, вопреки их планам покушение не удалось. Был убит только министр Бронислав Перацкий.

Тем не менее, эта версия оказывается несостоятельной. Хотя бы уже потому, что следствие было проведено на достаточно компетентном уровне, сам суд широко освещался в печати, к этому можно добавить ясно выраженные пожелания самих оуновцев. Все это свидетельствует о том, что министр Перацкий не был случайной жертвой, а покушение на него было заранее спланировано и тщательно подготовлено, причем, скорее всего, без участия пресловутой «немецкой руки». Можно вспомнить также, что непосредственно сама Организация украинских националистов в своем обращении заявила, что министр Перацкий был ликвидирован по вполне понятным причинам.[13] То есть это была месть «за кровавую пацификацию 1930 года». Хотя Перацкий тогда еще не был министром, но он ведь тоже был к этому причастен.

Польские круги, наоборот, утверждали, что Перацкий не был причастен к пацификации, что он очень — может, даже слишком, — благосклонно относился к украинцам и стремился наладить украинско-польские отношения. И у польских властей были все основания утверждать подобное. В одной из первых речей в должности министра Перацкий говорил: «Для того чтобы не было недоразумений, должен заявить, что я со своей стороны не буду поддерживать любые проявления расовой или национальной борьбы. Сила нашего большого государства в прошлом состояла в нашей способности к сосуществованию и в привлечении к идее государственности представителей других рас и национальностей».

Можно ли утверждать, что Перацкий, как об этом говорят некоторые украинские историки,[14] был противником насильственных методов полонизации, поскольку, будучи образованным человеком, не мог не понимать, что каждое действие вызывает противодействие? Даже если и так, не приходится сомневаться, что действовал он не из особой любви к украинцам, а исключительно в государственных и национальных интересах Польши, как того и требует любая власть от образованного и интеллигентного человека. Здесь-то и кроется противоречие, ведь украинские националисты совершенно не стремились к улучшению отношений между украинцами и поляками, а совсем напротив — им на руку были любые меры государства, которые противостояли их заветной цели. Не исключено, что именно поэтому Перацкого и убили. При этом следует заметить, что убийцами его были те самые украинские националисты, которые чувствовали с его стороны особую опасность. Ведь именно они как раз и не желали идти на компромисс с властью. У них была вполне определенная цель: вызвать то, что Ленин называл «революционной ситуацией», то есть, в их понимании, привело бы к появлению независимой Украины. Насколько реальны были их планы и надежды — лучше всего судить сейчас, с расстояния в несколько десятков лет.

С категорическим осуждением убийства как метода политической борьбы выступил глава греко-католической церкви митрополит Андрей Шептицкий[15] в пастырском письме, перепечатанном всеми украинскими журналами. Кроме него с протестом против подобных методов выступили и умеренные украинские политические деятели. Они прекрасно понимали, что головой стены не прошибешь, что реальной возможнодти восстановить украинское государство, пусть и в границах УНР, в ближайшем будущем нет, поэтому соответственно надо приспосабливаться к существующим обстоятельствам.[16] Главной своей задачей они считали сохранение у украинцев национального самосознания, но ни в коем случае не подталкивание их к кровавым жертвам.

Именно эти политики, входящие в Украинское национально-демократическое объединение (УНДО), когда еще велось следствие над участниками убийства Перацкого, инициировали мероприятия по налаживанию отношений между поляками и украинцами. Широким массам они объясняли это необходимостью «спасать ребят от виселицы». Польские правительственные круги пошли навстречу — один из ведущих членов УНДО, Василий Мудрый, был избран вице-маршалком польского сейма. Непосредственно во время самого процесса было принято постановление об амнистии, которая потом и была применена к подсудимым. Именно благодаря ей Степан Бандера, Николай Лебедь и Ярослав Карпинец избежали виселицы.

Но эти самые «ребята» не хотели никаких уступок по отношению к себе и вели себя не просто отважно, но, как уже отмечалось, откровенно вызывающе. Адвокаты подсудимых (их было четверо — Владимир Горбовой, Александр Павенцкий, Лев Ганкевич, Ярослав Шлапак) постоянно обращались к суду с разными представлениями и запросами, которые судом неизменно отвергались. В конце концов запросы были сформулированы так, что уже в них содержался готовый ответ. Этот юридический нонсенс также не преминули отметить средства массовой информации. Газеты сообщали, что еще не было такого процесса, на котором столько адвокатских запросов было отклонено и столько свидетелей наказано. Самого Степана Бандеру силой выводили из зала суда, как только суд приходил к выводу, что его поведение выходит за пределы допустимого. Польский журналист считал это комичным. Да уж, кроме как комичной не назовешь ситуацию, когда низкорослого молодого человека вытаскивают за руки и за ноги несколько крепких и упитанных полицейских.

13 января 1936 года был объявлен приговор: Бандера, Лебедь, Карпинец приговорены к смертной казни. Климишин и Подгайный — пожизненное заключение, Гнаткивская — пятнадцать лет тюрьмы. Малюца, Мигаль, Качмарский — двенадцать лет тюрьмы. Зарицкая — восемь лет тюрьмы. Рак и Черный — семь лет тюрьмы. Поскольку процесс вызвал всемирный резонанс, польское правительство не осмелилось привести приговор в исполнение и начало переговоры с легальными украинскими политическими партиями, например с УНДО, о так называемой «нормализации» украинско-польских отношений. Бандере и его друзьям смертная казнь была заменена пожизненным заключением. Кое-кто и до сих пор пытается доказать, что смертная казнь Бандере и его соратникам была отменена под давлением Германии.[17]

Итак, Гнаткивской срок был уменьшен наполовину, остальным приговор оставался в силе. Но оцените гуманность государственного суда! Тем, у кого сроки были больше пятнадцати лет, то есть Бандере, Карпинцу и Лебедю, судебная амнистия сократила пребывание в тюрьме на одну треть. Так и хочется спросить: кто, собственно, определял размер человеческой жизни? Не иначе польская юстиция взяла на себя прерогативы Бога?

Все двенадцать подсудимых приговор выслушали спокойно, только Бандера, а вместе с ним и Лебедь, воскликнули: «Пусть живет Украина!» По этому поводу историк украинского национального движения П. Балей напишет: «… Одно можно сказать с определенностью: для того чтобы войти в историю национальным героем, реализатором «величественной идеи» — отцом украинской государственности, Бандера был готов принять трижды смерть на эшафоте. Но подобную готовность он хотел видеть в каждом украинце». В этом случае никак нельзя не согласиться с распространенным мнением, что о человеке можно судить только по делам, так как их видно. Что касается мотивов, то могут быть даже не только различные мнения, но и вообще сомнения. Ведь любого человека, совершившего нечто великое и тем самым прославившегося, можно обвинить в том, что он это сделал исключительно ради славы. Кому судить? Нам ли, тем, кто живет в иной ситуации и в других условиях?..