Илья Фальковский - Гражданская война уже началась Страница 18

В суде также выступила жена Климука Инга Цвентух, которая показала, что Климук: «…преподавал русский рукопашный бой в клубах «Гридень» и «Роса» и в Институте физкультуры… ножевой бой только в рамках рукопашного боя… имеет прозвище Шаман, потому что увлекался народной медициной и имеет медицинское образование… к религии он относился ровно, особенно верующим не был… Сергей знает узбекский и таджикский языки, всегда общался с людьми других национальностей… я сама наполовину еврейка… его сыновья — Руслан и Тимур — носят восточные имена».

Как свидетель выступал начальник Климука Кудряшов, который сообщил, что «…рукопашным боем он не владеет, мои ребята с разрядом говорили, что он полный ноль… по военной специализации знание подрывного дела не входило в его обязанности, …а обладал ли он этими навыками, я не знаю».

Выступал также свидетель Каримов, который опознал Климука на рынке в день взрыва.

Почему же остальные участники теракта отказались от своих показаний против Климука? Тихомиров, Костарев и Жуковцов поменяли свои показания после того, как их наставник Королев отошел от прежних договоренностей и начал давать показания на самого себя. В результате пропал всякий смысл его выгораживать. Одной из причин действий Королева было то, что он осознал, что его в любом случае ожидает пожизненное заключение. Сам Королев говорит, что перестал валить все на Климука, когда понял, что никакой подставы с его стороны нет — Климук здесь ни при чем, он такой же подозреваемый, как и все остальные. К тому же Климук, единственный из всех задержанных, свою вину в обоих взрывах с начала и до конца следствия полностью отрицал. В этом случае продолжение дачи показаний против него, наоборот, означало бы подставлять своего добивающегося освобождения подельника. Ни избравший новую «христианскую» линию поведения лидер «Спаса» Королев, ни находившиеся под его влиянием ученики этого делать не стали. В СИЗО и на допросах Климук держался стойко, перенес инсульт с частичной парализацией правой части тела. Но и на суде ни в чем не признался. Он заявил: «…я никогда не переносил взрывчатые вещества, не изготавливал их, не собирался никого убивать и не убивал, не собирался устраивать террористические акты и не устраивал их, не вступал и не принимал участия в деятельности никакого преступного сообщества». По его словам, он даже не догадывался о подготовке теракта на Черкизовском рынке и бывал там по другим делам. Единственное, что Климук подтверждал из путаных и косноязычных показаний Королева, это его версию о конфликте с работниками кафе на рынке. Он показал, что: «…К организации взрыва на Черкизовском рынке я не причастен… до 19 августа мы с Королевым ездили в Академию и на рынке попили кофе, где у Королева случился конфликт с работниками кафе… 19 августа я просматривал цены на одежду и по просьбе Королева показывал Тихомирову, Костареву и Жуковцову. Мне не сложно было показать, а иначе на рынке можно заблудиться… 19 августа я был со своей женой… 21 августа я пришел на рынок, Королев попросил меня встретиться, чтобы я помог ему с машиной. Я ждал Королева, его долго не было, созвонившись, мы поговорили на повышенных тонах. Потом я купил бампер и уехал. Позже в обед мне позвонил Королев и спросил, есть ли у меня знакомый адвокат и сказал, что у него проблемы…». На вопрос, с какой целью он посещал Черкизовский рынок в августе 2006 года, Климук отвечал: «У меня было много целей, одна из них покупка школьной формы детям». В последнем слове он добавил: «Я даже не думал о закрытии Черкизовского рынка, я сам там закупался и продавал туда футболки…»

Обильно процитированные мной показания обвиняемых и свидетелей были приведены в Надзорной жалобе Климука на пожизненный приговор[90]. Эта жалоба вызвала гневную отповедь Олега Костарева, который в своем письме заявил, что изложенные в ней факты «надуманы с целью оправдать себя и очернить других осужденных». Костарев пишет: «На очных ставках против Климука дали показания о его участии только я и Валера Жуковцов, от которых в суде мы отказались, стараясь помочь Климуку С.А. оправдаться и освободиться. Ни Тихомиров, ни Королев на Климука показаний не дали. Никола Королев на очной ставке с Климуком лишь подтвердил знакомство Климука с нами (поскольку Никола отрицал в начале свое участие в акциях, он и не мог утверждать об участии Климука, а с февраля 2007 года и потом на суде полностью «загрузился» и просил для себя пожизненное заключение, другим же подсудимым (включая Климука С. А.) просил оправдания и снисхождения). В своих же показаниях на следствии (причем еще до ареста, писав докладные записки в особый отдел ФСБ и находясь на воле) КлимукШаман говорил что группа «СПАС» занималась беспочвенными и бессистемными убийствами лиц неславянской национальности. Дал показания (9—10 сентября 2006 года), что Никита Сенюков, отрицающий свое прозвище «Змей», убил десять человек. Утверждал, что девчонки группы «СПАС» (Евсеенко Ж., Фролова Т., Калерия Былина) готовились Королевым для самоподрыва, в качестве смертниц. Все эти показания использовал прокурор с нескрываемым удовольствием при доказывании целей убийства (ст. 105 УПК) для всех фигурантов дела. Единственные показания, где говорится о том, что мы хотели именно убивать (причем не мы, а они) дал Климук С. А. Королев же не дал никаких показаний и лишь пытался всех спасти. Климук С. А. сам явился в сионистскую организацию, узурпировавшую власть (на Лубянку 8 сентября 2006 года, см. Русский вестник), заявил, что внедрился в особо опасную банду террористов, проповедовавших радикальный фашизм, с целью изобличения криминальных элементов. А в декабре 2006 года «Шаман» обратился с письмомходатайством (которое было зачитано на суде), суть коего сводилась к следующему: Климук просил взять его в нештатные сотрудники в связи с участившимися взрывами на воле, поскольку он имеет необходимый опыт по работе с радикальной молодежью, он просил его завербовать и использовать в МВД и ФСБ как эксперта и аналитика. На основании выше изложенного считаю Климука мразью и предателем»[91].

Обиделся на Климука и Королев, который вторит Костареву. Если раньше он уверял, что Климук, «будучи в спецтюрьме ФСБ под пытками, чтобы не выдать товарищей, вскрыл себе вены, после чего от него отстали и перевели на обычную тюрьму»[92], то теперь: ««Шаман» Климук прапор ФСБ, и по его показаниям мы (не он, а мы, без него) хотели убивать и убивали (единственные показания, где говорится об убийстве)»[93].

Королев и Костарев испугались, что обнародование Климуком их показаний на предварительном следствии может разрушить заработанный ими героический статус. Ведь твердая позиция Королева после приговора и легенды о его победах над сокамерниками в прессхате сделали его героем правого движения. Как пишет сам Королев: «Мы к примеру бились с системой и с нацменьшинствами в тюрьмах и на воле, и  арестантский мир сам пошел на компромисс с нами. Не я пошел на поклон к инородцам, но тюрьма, не победив меня, предложила мне и моим товарищам мир. После того, как я и мои соратники ломали прессхаты и челюсти беспредельщиков зверей, с нами стали считаться. Раньше любой бритый, заезжая в тюрьму, мог быть обоссан или объявлен «лизуном» и   всю ходку сидеть возле параши. Сейчас мы имеем право следить за тем, чтобы так не было»[94]. Королев выступает с моральными наставлениями в письмах и видеообращениях по разным поводам в роли эдакого «положенца» от бритоголовых или «крестного отца». Он ни в чем не раскаивается и ни от чего не отказывается. В своем интервью он говорит: «Я с 1996 года убиваю врагов, был в нескольких правых бригадах, организациях, пока в 2001 году после судимости не ушел в подполье и не создал СПАС… Черкизон — центр нелегальщины, государство в государстве. Ячейка Тихомирова осуществила эту акцию из—за подконтрольности торговли всех рынков оккупантам с юга! Так же хочу заметить, что после этой акции правительство приняло революционные изменения — удаление чужаков с рынков, контроль за эмиграцией МВД и т.д. Все акции наших ячеек были ответом на агрессию со стороны врагов»[95].

В  отличие от Королева, Климук героем не стал. Он продолжает утверждать, что был осужден ошибочно, и добиваться освобождения. Хотя если верить его интервью газете «Столица С»[96], в какой—то момент после суда Климук свое участие в деле признавал. Но виновным себя не считал. Сам взрыв, по его мнению, как и по мнению Королева, был не преступлением, а правильной мерой, напротив, призванной искоренить преступность. «И это было обоснованно! Там торговали наркотиками в больших объемах… Властям надо было чуть раньше заняться проблемами Черкизовского рынка. Слава Богу, в настоящее время рынок уничтожен самими властями как незаконное формирование!» Здесь, впрочем, Климук противоречит сам себе. С одной стороны, вроде бы взрывать рынок стоило по объективным причинам, и именно поэтому это действие — не теракт. С другой — как и на суде, Климук продолжал придерживаться версии, что причиной взрыва послужили не убеждения, а случайный бытовой конфликт Королева с сотрудниками кафе. «Это не было терактом! Знаете, что на самом деле произошло? Я и Николай Королев, проходя через рынок, решили зайти в кафе. Но моему товарищу там сказали: «Мы русских не обслуживаем!» Кто в данном случае оказался нацистом?! Королев попытался вступить в драку, но это было глупое дело. Они нас бы просто в чебуреки завернули. Я умею разговаривать и потаджикски, и поузбекски. Потолковал с торговцами, и в итоге мы мирно разошлись. Но Королев не мог успокоиться. В итоге 21 августа по его просьбе мы решили взорвать там туалет. Зачем? Чтобы фекалии забрызгали помещение. То есть это была банальная месть… Но мы не учли, что стены там очень хлипкие, и туалет разнесло полностью. В итоге погибли люди…». В то же время, Климук якобы давно вел собственное расследование криминала на рынке и докладывал об этом начальству. «Кстати, все материалы, касающиеся того, что творилось на Черкизовском рынке, я представил своему командованию. Но в МВД нашлись люди, которые не были в этом заинтересованы. Сейчас, кстати, многие из них уволены и находятся под следствием… Я всегда выполнял свои обязанности согласно приказам, инструкциям, причем нисколько их не превышая! Только этим и занимался!... И не просто докладывал, а в письменном виде! И добивался, чтобы были приняты соответствующие меры. А если они не принимались, то шел на прием к вышестоящему командованию».