Александр Секацкий - Последний виток прогресса Страница 18

А подростковая компания в целом больше всего напоминает животное, находящееся в состоянии экспериментального невроза[47]. Вспышки непредсказуемой агрессивности на фоне постоянного тремора автотравматизма – самый горячий поклонник Песталоцци невольно старается обойти ее стороной. Каждый в свое время так или иначе пострадал от этого зверя, и болезненные раны все еще нарывают в подсознании. Похоже, однако, что репрессированность этих травматических фиксаций на порядок сильнее, чем «затемнение» первичных сцен раннего детства, – аналитика фрустраций и неврозов инициации еще ждет своего Фрейда.

Ресурс воли смертных индивидов, претендующих на признанность своей референтной группы, невелик, подавляющему большинству из них приходится вставать на цыпочки, лезть из кожи вон, чтобы справиться с уже неофициальным, «теневым», но от того не менее настоятельным rite de passage. Структура группы, принимающей экзамены, предусматривает как сочувствующих, так и строгих экзаменаторов, выполняющих функцию знатоков.

И тут, как видно, свято место пусто не бывает, желающих оказаться в роли экзаменаторов всегда хватает. Среди них встречаются и те, для кого «настоящее мужское» и «истинно женское» не требует специального культивирования; их обычно и имеют в виду, когда говорят об исчадиях ада. На первый взгляд может показаться, что необузданные носители врожденных эталонов (которые для прочих могут быть лишь «благоприобретенными») и есть подлинные хозяева жизни, получающие наслаждение там, где другие его только имитируют. Но не так обстоит дело, превратность Weltlauf, описанная Гегелем, особенно эффектно работает на этом участке автопоэзиса субъекта. Ходячие примеры для подражания очень быстро обнаруживают, что их просветительская миссия, которую они сами рассматривают как «побочную», практически исчерпывает весь смысл их бытия, их, так сказать, предназначение. Попытка получить от мира все причитающееся ни к чему не приводит: исполненная миссия бытия-для-другого практически завершает все лучшее в жизни, а чистая форма в себе и для себя без какого-либо субъектного прикрытия беспощадно наказуема миром.

Так, юные пятнадцатилетние стервочки, предмет зависти, ужаса и мучений своих не столь продвинутых подружек, фактически лишь прокладывают этим подружкам дорогу, обучая их стратегиям соблазнения и цинизму самоотчета, после чего отбрасываются на обочину как не усвоившие истинный смысл формулы «лучшее украшение девушки – это скромность и прозрачное платьице». Исключительный акцент на второй части формулы дает слишком кратковременные преимущества. Получившие пропуск в мир полноправные субъекты никакой благодарности к своим экзаменаторам не испытывают: их, как отработанный материал, заключают в контейнеры взаимоистребления и вообще всячески ограничивают в правах[48].

«Правильная» инициация должна привести к отработке стратегий симуляции, которые, в свою очередь, необходимы для воспроизводства мерности субъекта. Самозабвенная имитация – это высший пилотаж рессентимента, где мобилизуются все основные ходы шпионологии. Конспиративные уловки, применяемые для успешного внедрения в тыл врага – в ряды преданных футбольных болельщиков, заядлых рыбаков и т. п., не препятствуют самозабвенности, ведь важнейшие модусы субъектности характеризуются способностью вмещать и скромность, и прозрачное платьице, они принципиально амбивалентны в том смысле, в каком использовал этот термин Фрейд[49]. Собственная проделанная работа симуляции заставляет подозревать в том же грехе и другого, и первого встречного, что создает «благоприятную» для консолидации субъекта атмосферу подозрительности, – тем самым соответствующий экзистенциальный проект утверждает себя в каждом очередном заступающем на вахту поколении. По-настоящему серьезный сбой происходит лишь в поколении сникерснутых, и связан он, как уже отмечалось, с падением высокого напряжения инициации.

Ибо требования бога Июксты хоть и суровы, но совсем не той суровостью, которой отличаются эталоны инициаций и максимы воли чистого практического разума. Главное же, они последовательны и достоверны на каждом шаге промежуточного контроля, а успешно прошедший несколько шагов и вовсе обретает приличную скорость для дальнейшего усвоения праведного пути: скажи наркотикам нет, не носи натурального меха, не дай себе засохнуть и вовремя сникерсни. Видеоряд, плавно переходящий в живые картины, подтверждает: счастье возможно. Оно, конечно, не свалится с неба, надо все-таки приложить усилия: собрать определенное количество упаковок, отклеить и отослать кое-какие наклейки, да еще и придумать рассказ «Как я провел лето с бутылкой пепси». И тем не менее оно, счастье, возможно! И путь, на котором его можно обрести, указан. Достоинства нового Грааля, неведомые прежним утопиям, налицо: во-первых, все копии абсолютно равноправны и равноценны оригиналу, а во-вторых, эталоны не трансцендентны, а транспарантны, им несвойственно ускользать за горизонт по мере приближения к ним.

Изъеденное рефлексией сознание подозрительного субъекта во всем склонно усматривать подвох, иначе и не удалось бы получить «аттестат зрелости» у экзаменаторов. Вот и радость Джона, купившего в «Икее» пару модулей и получившего за это в подарок, скажем, надувные штаны, кажется такому субъекту не вполне искренней. И стихотворный успех усердного сочинителя, победившего на конкурсе рекламных слоганов и выигравшего поездку в апельсиновый рай, не впечатлит скептика. Наверняка сочинение из серии «В огороде бузина – а качество в "Пятерочке!"» покажется ему маловысокохудожественным – но ведь это потому, что, страдая от зависти и прочих осложнений, субъект-скептик не в состоянии порадоваться таланту и удаче другого.

Носитель Λ-сознания в недоумении останавливается перед непостижимым эффектом простоты. Ему кажется невозможным поверить в такую дешевку, и бесхитростность оказывается куда более труднопреодолимым препятствием, чем самая сложная задача, чем даже даль трансцендентного горизонта. И все же великое преимущество простоты сказалось на успехе нового экзистенциального проекта. Очевидно, что существуют ситуации, может быть даже тест-ситуации, в которых преимущество бесхитростности очевидно, а изощренность Λ-сознания, напротив, обрекает на поражение. Попробуем смоделировать ситуацию, в которой именно неведение открывает путь к истине. Пусть это будет традиционная история о трех витязях, оказавшихся на развилке дорог у дорожного камня. Витязей зовут Субик, Хуматон и Сникерснутый, а на камне написано:

Прямо пойдешь – счастье найдешь.

Если направо – сам пропадешь.

Налево – коня потеряешь.

Очевидно, что Субик примет решение последним, но размышлять примется сразу, поэтому начнем с него:

«Прямо пойдешь? Так мы вам и поверили – счастье найдешь… Слыхали мы про бесплатный сыр в мышеловке, не первый день живем. Нет уж. А направо – ишь как запугивают! Пропадешь, мол. Неспроста это, может, там сокровище спрятано… Пойти, что ли? Опасно, конечно…»

Вероятность того, что Субик пойдет направо, невелика, но все-таки она существует – подобный выбор у субиков случается. Многое зависит от того, насколько изъедено рефлексией сознание подозрительного субъекта, в частности, от этого зависит следующий шаг рассуждений:

«А налево? Тут надпись похитрее, надо в нее вдуматься. Коня потеряешь… Тоже угроза какая-то… Но ведь у меня нет коня! Вот она, отгадка, для тех, кто потрудился хорошо обдумать ситуацию. Ведь не может быть, чтобы все было так просто!»

И Субик с высокой степенью вероятности устремляется налево (обойдемся, впрочем, без числовых оценок). На этом история для него не заканчивается, но обратимся теперь к другим витязям, которые к моменту принятия решения Субиком уже идут.

Сникерснутый тоже потратил некоторое время на размышления, хотя, разумеется, значительно меньшее, чем Субик. Он прикинул, что пропадать, конечно, не хочется, коня, пусть даже и отсутствующего, терять жалко. Значит, прямо! Правда, до счастья может оказаться слишком далеко… Все же Сникерснутый пошел прямо, но не благодаря собственным размышлениям, а руководствуясь выбором своих товарищей. Вот Субик пошел налево, а быть таким, как он, совсем не хочется, значит, этот выбор исключается. Остаются еще два варианта, и Хуматон выбрал прямой путь. Уж этот витязь умеет быть счастливым! – и Сникерснутый отправляется вслед за ним.

Хуматон принял решение первым и если и потратил какое-то время, то не на размышления, а на чтение надписей (это время может, конечно, оказаться и немалым, но другие терпеливо подождут, пока он прочтет).

Через некоторое время Субик передумает и догонит своих товарищей. Его подтолкнет это сделать мысль: «А вдруг все-таки им достанется счастье?» Итоговая картина будет выглядеть так: все трое идут прямо, поддерживая дистанцию. Субик держится немного поодаль, слегка забирая влево – на всякий случай… Вполне возможно, что счастье и впрямь окажется там, где его ищут, и достанется оно тому, кто придет первым. И это будет безупречный рыцарь Форрест Гамп Хуматон.