Владислав Корякин - Нас позвали высокие широты Страница 18

Потом задумался и добавил:

— Я не большой знаток поэзии, ребята, но те мои знакомые писатели, которым я доверяю, считают Пастернака наравне с Ахматовой великими русскими поэтами…

На этом дискуссия о литературных проблемах посреди ледникового покрова Новой Земли себя исчерпала, и мы обратились к более жизненным темам.

Вскоре на экспедиционную базу пешком отправились три человека. Спустя несколько дней «морзянкой» нас известили: «24 августа возвратились Бажева, Перов, Энгельгардт. На днях выезжаем на тракторе. Пешком не выходить. 21–го пароходом уехал Ружицкий. Погода плохая, выпал снег. Чижов». В условиях информационного голода каждое новое слово обгладывается и обсасывается в поисках чего–то скрытого и неясного, к последнему относится отъезд Ружицкого: почему? Принимаемся за решение собственных проблем, преимущественно хозяйственных, которые с наступлением зимы приобретают все больше специфический характер.

Вечером 27 августа (в конце лета это понятие в наших широтах обретает свой изначальный смысл) ветер достиг 25 метров в секунду. С рассветом два наших небольших оконца подернуты рябой синевой или плотно прикрыты снегом Дверь внутрь мы кое–как отворили, и перед нами предстала стена снега, буквально исходившая каким–то дьявольским голубоватым светом Что за ней — этот вопрос волновал каждого. Между тем струйки мелкого снега с тихим шелестом проникали в наше жилье и оседали на полу и стенах.

Зингер выразительно показал глазами наверх и вопросил, очевидно, подразумевая силу ветра:

— Сколько?

Оптимисты склонялись к 15 метрам в секунду, пессимисты увеличили эту величину вдвое. Как и положено отцу- командиру в сложной обстановке, Женя вполне командным голосом распорядился:

— Дежурному наблюдателю подготовиться к выходу наверх, нервных прошу удалиться.

Дежурным наблюдателем оказался Генин. Напялив на себя все, что можно, и сверх того облачившись в брезентовый ямщицкий плащ, он стал еще более круглым и неповоротливым.

— Ты еще слишком красив, — прокомментировал его сборы Зингер. — Дай–ка я тебя посажу на поводок…

Несчастного наблюдателя обвязали вокруг живота капроновой веревкой. Оглядев Генина со всех сторон, Женя с удовлетворением констатировал:

— Теперь я за тебя спокоен.

Остальные присутствующие в знак сочувствия по очереди пожимают Валерию руки, и кто–то не преминул добавить:

— Если ты не вернешься, мы будем считать тебя полярником.

Зингер, разумеется, не удержался от очередного жизнерадостного комментария:

— Вскрытие покажет, можешь быть уверен!

Затем ударами лопаты в снежную стену обозначил несчастному наблюдателю путь наверх. Когда под напором ветра в наше скромное жилье ворвалась настоящая струя мельчайшего снега, окатившая присутствующих с головы до ног, выражение их лиц не поддается описа–нию, но самое выразительное, разумеется, у Генина. Он до отказа затягивает капюшон и со всей решительностью начинает ввинчиваться в открывшуюся дыру головой. Когда в поле зрения присутствующих осталась часть тела нашего товарища ниже поясницы, Зингер дружески похлопал по ней лопатой, благословляя нашего товарища на подвиг. Скоро в снежной дыре исчезли его ноги, и только веревка с шуршанием продолжала уползать в неизвестность. Генин отсутствовал минут пятнадцать — двадцать. При попытке вернуться ему просунули в снежную дыру лопату с явным намеком на дальнейшие действия. Откопав кое–как вход снаружи, Генин наконец, под сочувственные возгласы присутствующих, смог вернуться. Отплевываясь и чертыхаясь, он наконец выдал:

— Ну, дает! 24 метра в секунду… Общая метель, и вообще…

— Содом и геморрой, — закончил за него Зингер. — Поздравляю с успешным выполнением задания и началом зимы! Ты еще раз покрыл неувядаемой славой знамена нашей полярной службы!

Определенно мы оказались в осаде наступившей зимы. Тем не менее вокруг нашего жилья в снегу сохранились галереи, в которых хранились запасы продовольствия и топлива, а вот туалет… Поначалу эта недостойная тема как–то не занимала нас, но ближе к полудню кто–то заявил:

— Кажется, мне придется вылезать, причем скоро…

— Возможно, я составлю тебе компанию, — с деланным безразличием откликнулся второй.

— Мне–то, вообще, не нужно… Но раз люди идут, можно и заодно, авансом, — мотивировал свое решение третий.

Как и положено командиру, Зингер возглавил эту отчаянную вылазку, предварительно связав ее участников веревкой.

Впечатляющим выглядело возвращение всей оравы, когда заляпанные снегом люди возникали в дверном проеме один за другим, путаясь в веревке, одновременно не рискуя выпустить из рук наиболее ответственные детали одежды. Выражались они при этом в духе папаши Бени Крика, которого, как известно, одесские биндюжники считали грубияном. Теперь читателю понятна роль окружающей среды в выполнении таких элементарных нужд, кои в условиях Большой земли просто не достойны упоминания в силу своей низменности. А у нас, видите ли, уже проблема, от которой не уйти! Кстати, в полярной литературе описаны случаи исчезновения людей именно в подобной ситуации. (Например, в «Гостеприимной Арктике» В. Стефаннсона.)

На следующий день Арктика выдохлась в своих кознях: ветер прекратился, а с ним и метель, установилась вполне приличная видимость. Используя установившуюся погоду, я выставил вдоль теодолитного хода десятки дополнительных вех: так возникла «трасса жизни», теперь с нее не сбиться в самую гнусную погоду, чем и ограничились мои достижения на ледоразделе.

Погода на исходе августа позволила направить к нам 29 августа трактор с грузом угля, провианта и, само собой, с почтой и посылками. К нам это транспорт добрался лишь 2 сентября, высадив по дороге Энгельгардта и Дебабова для перебуривания вытаивавших снегомерных вех и замеров на них. Приехавшие, поделившись новостями, объяснили отъезд Ружицкого на Большую землю последними административными веяниями, причем далеко не фатальными. Определенно в сентябре наблюдалась активизация научной деятельности.

Нашу активность прервала очередная серия термоядерных испытаний, наподобие тех, что проходили год назад, но подольше и поинтенсивней. Первый же взрыв вызвал, детонацию отборного мата, и было от чего: снова перерыв в наблюдениях, опять переход от изматывающего напряжения к развращающему безделью, чем я воспользовался для камерального дешифрирования. Сразу получил картину оледенения далеко за пределами бассейна ледника Шокальского, многое стало понятно, еще больше вопросов возникло на будущее, причем кардинального плана. Остается главная проблема: почему ледник Шокальского не отступает, тогда как все оледенение Новой Земли вместе с остальной Арктикой катится в тартарары? Определенно анализ аэрофотосъемки позволит ответить на этот вопрос, хотя бы частично. Даже беглый просмотр показал совершенно отчетливые признаки асимметрии оледенения на пространстве от Баренцева моря к Карскому, но как бы их выразить в ближайшем будущем на количественной основе?

Пока нас больше заботит перспектива восстановления Ледораздельной в условиях наступившей полярной ночи. Какие мелочи наши заботы для людей, определяющих сроки и цели термоядерных игрищ во имя мира во всем мире или во имя свободы и демократии тоже во всем мире! С нашего оледенелого острова трудно определить, насколько эти испытания нужны стране и народу, но если там, наверху, не смогли достойно развести наши военную и сугубо мирную научную программы, возникают серьезные сомнения в части способностей власть предержащих и во многом другом. Прав оказался покойный Олег — нас использовали как прикрытие, не спросив нашего желания. Просто наш замечательный ВПК уподобился средневековому королю, который, как известно,

Судил он и правил с дубового тронаНе ведая правил, не зная закона.

Когда выяснилось, что законы истории и экономики распространяются и на него, вместе с советским ВПК перепало по полной и стране, и всему советскому обществу, переставшему существовать в первоначальном виде. Разумеется, и былой советской науке… Утверждаю, что уровень радиации оказался удивительно низким, тем более что с радиометром пришлось работать мне. Стратеги из бухты Володькиной пришли в выводу, что испытывались так называемые «чистые бомбы», особо поносимые советской пропагандой той поры. Кое–как всеми правдами и неправдами, порой нарушая все, что можно нарушить, мы обеспечили работу самописцев на Барьере Сомнений, тем самым сохранив хотя бы там непрерывность наблюдений. Довольно просто решили проблему водоснабжения базы: вытащили трактором на берег парочку айсбергов, каждый размером чуть побольше домиков наших стационаров. В последних числах октября, не дожидаясь конца испытаний, стали готовить санно–тракторный поезд на Ледораздельную.