Илья Эренбург - Испанские репортажи 1931-1939 Страница 18

Поэт Рафаэль Альберта{51} читает на митингах свои стихи. Даже самые «благонамеренные» критики вынуждены признать, что Альберти – прекрасный поэт.. Теперь он нашел людей, которым поэзия нужна как хлеб. Глядя на него, я вспоминаю Маяковского – «Наш марш» в цирке, перед рабочими и красноармейцами. Кто после этого скажет, что поэзия и революция – враги?

Каждый день вспыхивают забастовки то в Бильбао, то в Сарагосе, то в Малаге, то в Сантандере: рабочие не хотят больше жить впроголодь. Я был в Барселоне во время стачки металлистов. Бастовали 45000 рабочих. Они победили: рабочая неделя вместо 48 часов – 42 часа, заработная плата повышена. Во время забастовки не пришлось даже выставлять пикетов: «желтых» не оказалось.

Правительство обязало владельцев предприятий принять на работу всех рабочих, уволенных в годы реакции. Рассчитаны «желтые», занявшие места товарищей. В борьбе между солидарностью и шкурным страхом победила солидарность. Теперь даже трусы не смеют отстать от товарищей. Сотни забастовок кончились победой рабочих. Ни одна забастовка не кончилась победой хозяев.

Бастуют грузчики и конторщики, столяры и шоферы, типографы и батраки. В Мадриде забастовали ученики народной школы – дети рабочих. Они потребовали увольнения учителей-фашистов, завтраков и печей: в школе зимой – мороз.

16 апреля фашисты стреляли в толпу. Гражданская гвардия выступила против правительства. До четырех утра Народный дом был полон представителями заводов. Они настаивали на всеобщей забастовке. Профсоюзы не успели даже выпустить воззвания: забастовка началась молча. Первые трамваи тотчас же вернулись в парк. Закрылись все лавчонки, все кафе. Исчезли автомобили. Изредка проносилась машина с надписью «Доктор». На центральных улицах Мадрида подростки играли в футбол. Я жил в большой гостинице. Ушли официанты, лифтеры, судомойки. Родственники хозяина превратились [80] в грумов{52}, хозяин – в швейцара. Одна вечерняя газета ухитрилась напечатать две полосы, но в Мадриде не нашлось ни одного мальчонки, который согласился бы продавать газеты. Шумный южный город стал заколдованным царством из «Спящей красавицы».

Хозяева грозят локаутом. В Астурии владельцы шахт Карранди объявили, что ввиду избытка угля шахты закрываются. Рабочие постановили продолжать работу на свой страх и риск. В Барселоне рабочие управляют стекольным заводом, брошенным владельцем. Рабочие прядильни Матис, узнав, что дирекция предполагает вскоре закрыть фабрику, решили выделить организаторов, которые изучат, как вести предприятие. Дирекция мадридских трамваев «Сиудад линеаль», несмотря на декрет правительства, отказалась принять рабочих, уволенных в октябре 1934 года. Тогда рабочие взяли предприятие в свои руки. Они нашли изношенный материал, пустую кассу, запущенное счетоводство, огромную задолженность. В течение двух недель они добились повышения доходности. Вагоны «Сиудад линеаль» теперь помечены магическими буквами «UHP». Правительство не вступается за бывших владельцев, оно и не легализирует создавшегося положения: это – «временное». Что же, не будем спорить о прилагательных: многое из того, что называется «временным», длится достаточно долго, многое из того, что подается как незыблемое, живет несколько лет, а то и несколько дней.

Правительство, как известно, подготовляет аграрную реформу: толстые тома проектов. Миллионы безземельных крестьян умирают, как прежде, от голода. «Институт аграрной реформы» посылает на места агрономов. Это кабальеро приятной наружности. Они что-то изучают, составляют докладные записки и мирно проедают суточные. Крестьяне продолжают голодать.

25 марта в Эстремадуре 60000 крестьян, согласно инструкции «Федерации сельских тружеников», заняли 3000 поместий. Эстремадура – край огромных латифундий. В поселке Оливенса живут 11000 безземельных крестьян. У герцога Орначуэлоса 56 000 га незапаханной земли: герцог любит охоту. Об аграрной реформе специалисты спорят в кортесах вот уже пять лет. Крестьяне Эстремадуры провели эту реформу в один день… [81]

Крестьяне разоружают стражников, занимают поместья, составляют инвентарь. Акт о переходе земли во владение колхоза они посылают министру земледелия.

Борьбу с иезуитами, которые в течение долгих веков правили Испанией, ведет теперь сам народ. В Хересе монахи стреляли из монастыря в толпу. Толпа тотчас же сожгла монастырь. Монастыри в Гандии, в Хативе, в Альберике заняты рабочими и отданы под школы. Комсомольцы города Вито превратили монастырь в Народный дом.

У испанского пролетариата достойные его вожди. Генеральный секретарь компартии Хосе Диас – булочник из Севильи. В нем веселье настоящего андалусца. Тюрьмы для него были университетами. Рабочие ласково зовут его «наш Пепе». Ларго. Кабальеро – социалист. Октябрь для него был вторым рождением. Ему 66 лет, но он молод сердцем. Коммунистку Долорес Ибаррури народ не случайно прозвал «Пасионария» – «Неистовая». Когда ей было 14 лет, она пошла в услужение; потом она стала швейкой. Она прекрасно говорит: в каждом слове огромное достоинство. Враги ее боятся, и, когда в кортесах она крикнула Хилю Роблесу «убийца», Хиль Роблес побледнел и замолк.

«Наши дети должны быть счастливы», – кричали работницы Мадрида, протягивая своих ребят Пасионарии, и Пасионария, которая знает нищету и тюрьмы, у которой гвардейцы убили мать, радостно улыбаясь, отвечала:

– Да, они будут счастливы!

май 1936

Июль 1936 – февраль 1939

Семь дней боев

Семь дней испанский народ сражается на десятках фронтов против фашистов… Помещичьи сынки, юнкера и кадеты, африканские рабовладельцы, сброд иностранного легиона, банкир Марч и иезуит Хиль Роблес подняли мятеж. Безграмотное и развращенное офицерство Испании отстаивает свое право на лень и на разбой. Только отряды штурмовой и гражданской гвардии выполняли приказы Мадрида. Морские офицеры примкнули к мятежу. Мятежники получили из-за границы 500 миллионов песет. Из Германии, из Италии им слали и шлют самолеты, пушки, снаряды. Десятки городов были захвачены офицерами гарнизонов. Казалось, нет надежды и революция будет задушена врагами. Но тогда поднялся народ – рабочие, крестьяне, ремесленники, солдаты.

В Мадриде стоят длинные очереди возле столов, где записывают добровольцев для отправки на фронт. 24 июля 20 тысяч добровольцев – коммунисты, социалисты, республиканцы – двинулись в пустынные горы Гвадаррамы, где идут ожесточенные бои с бандами генерала Мола{53}. Вчера утром восемь тысяч рабочих Барселоны выступили в поход, чтобы взять приступом крепость и собор Сарагосы, где засели офицеры. Сорок тысяч шахтеров Астурии окружили Овьедо, захваченный мятежниками. На юге отряды генерала Льяно{54} занимают не города, а кварталы городов, иногда отдельные здания. В Толедо кадеты защищали расположенный на возвышенности [86] Алькасар. Его взяли с боя{55}. В Севилье в руках фашистов полгорода. Рабочий квартал Триана, расположенный по другую сторону реки, все время доблестно отбивает атаки фашистов. Кордова и Кадис взяты рабочей милицией. Бадахос, который на несколько часов был захвачен офицерами, отбит батраками Эстремадуры. Военные суда, посадив офицеров в трюм, отрезали Марокко от материка. Вчера три крейсера зашли за горючим в Малагу, и Малага – город рыбаков, грузчиков и виноделов, город, пославший в кортесы одних коммунистов, торжественно встретил моряков. Валенсия сегодня прислала на подмогу мадридской милиции четыре тысячи новых бойцов. На юг от Мадрида нет фронта, только отдельные очаги мятежа, окруженные ненавистью населения, бастующими рабочими, отрядами милиции, вилами и топорами крестьян.

На севере кулаки Наварры и Старой Кастилии примкнули к офицерам. Кулаков ведут в бой попы с хоругвями и пулеметами. Три колонны мятежников пробуют прорваться к Мадриду.

24-го в городе иногда была слышна канонада. К вечеру рабочие заняли высоты Альдо-де-Леон и отогнали фашистов на 80 километров от столицы. Другой отряд рабочих подходит к Бургосу, где генерал Мола заказывает молебны и расстреливает рабочих.

В городах, захваченных фашистскими бандами, в Бургосе, Сеговии, Овьедо расстреляны сотни приверженцев Народного фронта, рабочие, интеллигенты и солдаты. Бандиты идут с криками: «Да здравствует король, спасай Испанию!»

Я говорил сегодня по телефону с Мадридом. В городе полный порядок. Все аристократические клубы города – центры заговора и разврата – превращены в школы, ясли, рабочие дома. Город охраняют пожилые рабочие и женщины, вооруженные винтовками и пулеметами. Молодые ушли сражаться. Народный фронт крепок. Республиканцы бьются рядом с коммунистами. Долорес, старый Ларго Кабальеро, Диас – каждый несколько часов проводит на линии фронта, вдохновляя бойцов.

В доме, где находилось управление СЭДА, теперь помещается ЦК коммунистической партии. В парадном [87] зале почетный караул возле гроба Хуана Фернандеса – одного из вождей рабочей молодежи, который погиб в бою при Самосьерре.