Александр Коростелёв - Дело «Норильский никель» Страница 18

Ведь, согласно статьям 1 и 8 современной Конституции РФ, «Россия есть демократическое федеративное правовое государство», в котором «признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности», а в правовом государстве право собственности — вечно!

Если же по истечении времени прежних субъектов права собственности уже не осталось в живых, то тогда следовало бы вспомнить, что право собственности ещё и потомственно (наследуемо). С учётом того, что в ходе революционных перемен не все лица, чья промышленная собственность была национализирована, смогли выразить свою последнюю волю (наследодателя) на случай изменения политического режима в России, что прошло всего-то 75 лет, в правовом государстве должен был быть поставлен вопрос о восстановлении в праве собственности наследников по закону.

Особо отметим, в демократическом правовом государстве вопрос непременно должен был быть поставлен, а механизм поиска его решения оформлен в виде соответствующего законодательного акта, и это несмотря на явные трудности поиска вариантов ответов на этот нелёгкий вопрос. Даже если бы всё свелось к сложным длительным процедурам, к поиску какого-либо компенсационного варианта, приводящего лишь к частичному удовлетворению прав наследников представителей дореволюционной российской буржуазии, пострадавших в результате экспроприации их заводов, фабрик и рудников.

Одним из вариантов такой компенсации вполне могло бы стать предоставление наследникам льготного права участия в российской промышленной приватизации, причём размер льгот рассчитывался бы в каждом конкретном случае персонально для каждого из наследников дореволюционных промышленников и фабрикантов, исходя из оценки утраченной в ходе национализации промышленной собственности. Это было бы справедливо, хотя бы исходя из того, что современная промышленная собственность Российской Федерации со всеми её заводами, фабриками и рудниками во многом начиналась как раз с национализированных объектов частной промышленной собственности российской дореволюционной буржуазии.

Тем не менее при приватизации промышленных предприятий и объединений Российской Федерации по методике Анатолия Чубайса «демократическое федеративное правовое государство» в лице Президента России Бориса Ельцина предпочло уполномочить высокопоставленных государственных чиновников таким образом распределять общенародную собственность, чтобы в результате они слепили фактически из самих себя — потомков революционеров-экспроприаторов («гайдаровцев») современную российскую буржуазию.

Всё вышло «просто замечательно». В начале XX века вместе со своими товарищами Аркадий Гайдар, движимый революционным правосознанием и идеей всеобщего социального равенства, пренебрёг защищённым законом правом частной собственности представителей российской буржуазии, экспроприировав в общенародную собственность Советской Республики их заводы, фабрики и рудники.

В конце же XX века его внук, Егор Гайдар, в недалёком прошлом редактор журнала «Коммунист» и газеты «Правда» (официального печатного издания КПСС), с такими же потомками революционеров-экспроприаторов, пренебрегая общенародным интересом, организовали практически безвозмездное перераспределение самой рентабельной государственной промышленной собственности между совершенно непримечательными частными лицами, не имевшими к ней никакого отношения.

Безальтернативно и безвозмездно, с ущемлением социально-экономических прав подавляющего большинства россиян, возникшее право частной собственности на промышленные активы приватизированных государственных промышленно-отраслевых предприятий и объединений (концернов) по самой своей правовой природе не является ни исключительным, ни независимым, ни вечным и уж, конечно, никогда не будет бесспорно потомственным (наследуемым) (!).

Наоборот, по причине своей внутренней слабости, вызванной отсутствием правомерных оснований приобретения, несмотря на формально-лояльную позицию, занимаемую сегодня российской законодательной и исполнительной властью, право частной собственности некоторых современных российских капиталистов очень шатко. Достаточно всёго лишь, чтобы при определённых политико-экономических условиях подверглись серьёзной корректировке оценочные подходы к прошедшей промышленной приватизации по-Чубайсу тех же крупнейших горнодобывающих и нефтедобывающих промышленно-отраслевых объединений (концернов), что в свою очередь вполне может привести к очередному переделу той же самой промышленной собственности, включая какой-либо из вариантов её огосударствления (!).

Фактически — это путь по дороге бесправия от революции к революции, от экспроприации к экспроприации, пока гражданское общество, во-первых, не сочтёт для себя более приемлемым по меньшей мере морально осудить виновников затянувшегося беспредела, во-вторых, не начнёт жить, руководствуясь формально писаными законами, не противоречащими принципиальным основам общественного права справедливости, развиваясь исключительно эволюционно.

Нельзя же серьёзно требовать уважительного отношения всех и каждого к праву частной собственности всех без исключения собственников крупного бизнеса (олигархов), если совершенно определённо известно, что происхождение чьего-либо права частной собственности историко-юридическими корнями уходит в бесправие. Отсюда не приходится и рассчитывать на безусловную стабильность общественных отношений, слепо веря в то, что уже никогда не появятся те, кто захочет подменить законность справедливостью, посеяв в умах сограждан семена революционного правосознания, замешанного на неуважении к писаным законам, чьи правовые нормы иногда закрепляют, а не осуждают уже существующее бесправие.

Ибо, как из прошлого берёт своё начало будущее, так и в бесправии прошлого формируется и берёт своё начало последующее бесправие!

Ещё в конце XVIII века родоначальник немецкой классической философии Иммануил Кант, сформулировав понятие категорического императива, утверждал, что человек всегда и безусловно обязательно, независимо от того, извлекается ли в итоге польза или нет, должен следовать правилу: «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». («История политических и правовых учений», стр. 194) В несколько ином выражении это означает, что человек должен поступать относительно других людей так, как он хотел бы, чтобы люди поступали относительно него. Общество таких людей живёт по справедливым законам, установленным государственной властью, по своему смыслу не расходящимся с естественными правами каждого человека — члена этого самого общества: право на достойную жизнь и охрану здоровья, право на гражданские и личные свободы, право на частную собственность.

Отцы-разработчики методики промышленной приватизации в России при строительстве капитализма взяли за основу итоги большевистской национализации 1917 года, в результате которой совершенно неправомерно своего права частной собственности на средства производства лишились многие состоятельные люди Российской Империи. По-сути, это было закрепление результатов бесправной революции октября 1917 года, её логичным, сходным по методам достижения цели, продолжением.

Лишь с одной оговоркой: в 1917 году было политическое действо, в основе которого лежала призрачная идея построения светлого будущего для большинства народа путём прихода к власти большевиков под прикрытием этой красивой идеи, а в 1991 году - экономико-авантюристический фарс, в основе которого лежала жажда обогащения избранного президентского меньшинства, метившего в капиталисты.

В конце 80-х годов XX века, как это уже утверждалось ранее, все граждане России юридически были равным образом избавлены от возможности обладания правом собственности на средства промышленного производства. В стране попросту отсутствовал класс капиталистов. Потомки же тех, кто по соображениям целесообразности ведения классовой борьбы был ликвидирован в период с 1917 по 1933 годы на полях гражданской войны, «растворился» в рядах зарубежной политэмиграции, был замучен в тюрьмах и лагерях, ссылках посленэповского периода борьбы с кулачеством, были лишены права даже заявлять о своих претензиях на наследство. Наследники прежней, добольшевистской российской буржуазии с их возможными претензиями на восстановление прерванного права частной собственности на средства производства стали не нужны тем, кто, опираясь на достижения своих революционных предков, добившихся власти и закрепившихся в ней, поставил перед собой задачу, запустив механизм бесправия, создать совершенно новую буржуазную элиту России (!).