Тьерри Янсен - Тьерри Янсен - Испытание болезнью: как пережить рак груди Страница 18

“Для меня самым травматичным во всей этой истории стала установка постоянного катетера, — вспоминает Лилиана. — Мне объясняли, что эта штука дает мне большие преимущества, но я ее воспринимала как агрессию”. Небольшой пластиковый резервуар вшивается под кожу пониже ключицы; он переходит в тонкую трубочку, которая вводится непосредственно в вену пациента. “Это действительно очень удобно, — комментирует Кристина. — Ведь до изобретения этого устройства медикаменты для химиотерапии вводили в вену на руке или на шее, и при каждой инъекции приходилось протыкать пациенту вену заново. Теперь инъекцию можно делать непосредственно через кожу в этот резервуар. Это гораздо комфортнее”. Как и Лилиана, некоторые пациентки тяжело воспринимают мысль об инородном теле у себя под кожей. “После шрама на груди это стало еще одной деформацией”, — объясняет Лора. “Есть смысл попросить хирурга, который ставит катетер, чтобы он постарался сделать красивый шрам, — замечает Софи, — ведь когда лечение закончится и эту штуку вытащат, нам, возможно, захочется снова носить декольте!” Действительно, об этой детали стоит поговорить.

“Когда женщина проходит лечение от рака груди, это сплошная цепь “деталей”, — констатирует Сеголен. Одна из них, и далеко не самая незначительная, — выпадение волос, вызванное химиотерапией. Ростовые клетки волосистой части головы делятся быстрее всех. Поэтому неудивительно, что применяемые для химиотерапии средства, нацеленные на то, чтобы помешать размножению клеток, в первую очередь атакуют волосы. Выпадение волос начинается через пару недель после начала лечения. Последние несколько лет во время сеансов химиотерапии используют специальный охлаждающий шлем, который позволяет снизить, а то и вовсе исключить выпадение волос. Принцип его действия прост: холод (около 4°С) вызывает перекрытие кровеносных сосудов волосистой части головы и таким образом препятствует поступлению токсических веществ к корням волос. На практике получается несколько сложнее, поскольку для эффективного действия шлема он должен быть надет за полчаса до, во время и в течение получаса после сеанса. “Это настоящая пытка!” — заявляет Нелли. У разных пациенток чувствительность бывает разная. Но, как правило, ношение такого шлема — действительно удовольствие ниже среднего. Так что многие женщины предпочитают смириться с неизбежной потерей шевелюры. “Это неприятный момент, но это надо пережить, — добавляет Нелли. — Потом волосы снова отрастают. И делаются еще более густыми, блестящими и послушными”. Так оно и есть. Иногда даже в силу каких-то загадочных причин волосы, бывшие до лечения прямыми, заново вырастают волнистыми. “Но все равно находить пучки волос утром у себя на подушке или на дне ванны — это шок”, — вспоминает Элизабет. Поэтому я всегда рекомендую женщинам, с которыми работаю, заранее подстричься покороче. Благодаря этому выпадение волос выглядит менее пугающе, да и пациентки могут заранее адаптироваться к своему новому “оголенному” лицу. “Мои волосы всегда были для меня важнейшим орудием соблазна, — рассказывает Мари-Лор. — Поэтому я решила заменить их париком. Но это меня не устроило. И, кстати, моих дочерей тоже — они предпочитали видеть меня с голым черепом. Понемногу я к этому привыкла. Так что дома я ходила, ничем не прикрывая голову. А на выход на девала шапочки из хлопчатобумажных ниток, которые мне связали мама и старшая дочь, или шелковые платки, переливавшиеся всеми цветами радуги. Я научилась чувствовать себя красивой в ином обличье”. “А я завела себе банданы, — делится опытом Вероника. — У меня их была целая коллекция. Но, в отличие от детей Мари-Лор, моим не нравилось, когда я ходила с голой головой. И когда я шла забирать их из школы, они просили меня надевать парик, чтобы быть похожей на других мам — так они это объясняли”.

“Потеря волос погрузила меня в ужасную тоску, — вспоминает Мари-Клод (бывшая журналистка, 58 лет). — Я боялась, что перестану нравиться своему спутнику жизни. Поначалу я старалась компенсировать этот физический недостаток веселостью, энтузиазмом и своего рода гиперактивностью — я все время предлагала ему куда-нибудь пойти, встретиться с друзьями, заняться сексом... Но очень скоро мое тело потребовало от меня замедлить темп, который я ему навязывала. Мое либидо угасло, и врач уверил меня, что это естественное следствие прописанного мне лечения. Что же мне оставалось, чтобы сохранить хоть немного привлекательности в глазах любимого мужчины? Он сам ответил на этот вопрос. Однажды утром он зашел в ванную и попросил меня снять парик. Я отказалась, потому что не хотела, чтобы он видел меня лысой. Я казалась себе такой уродливой... Но он настаивал и в результате добился своего. А после со слезами на глазах признался, что я “такая привлекательная без всяких искусственных ухищрений”. Мы с ним вместе долго проплакали, но с того дня я согласилась принять свой новый облик и смогла увидеть в нем истинную красоту”.

Иногда выпадение волос сопровождается еще и выпадением ресниц, бровей и даже волос на всем теле. “Я уже не осмеливалась смотреться в зеркало, — рассказывает тридцативосьмилетняя Латифа, у которой выпали все волосы на теле. — К счастью, моя сестра Лейла работает косметологом. Она мне показала, как ухаживать за кожей и делать подходящий макияж”. Все большее число больниц предлагает сегодня услуги профессиональных косметологов и стилистов, чтобы помочь пациенткам, проходящим химиотерапию, сгладить наносимый лечением ущерб. “Это так важно для состояния духа”, — комментирует Латифа. А, как мы имели возможность наблюдать на протяжении всей книги, бодрость духа влияет на ход лечения. “Каждая встреча с косметологом онкологического отделения была для меня праздником, — вспоминает шестидесятисемилетняя Эвелина. — Она регулярно делала мне процедуры для лица — гоммаж, чтобы как следует очистить кожу, а после увлажняющую маску... Потом она учила меня наносить легкий макияж. В результате, хотя у меня не было ни бровей, ни ресниц, ей удавалось придать моему виду некоторую свежесть и яркость”. “Эту свежесть и яркость я открыла для себя помимо всякого макияжа, — утверждает Нелли. — Конечно, красивый макияж делает взгляд более выразительным. Но, в конце концов, когда я смотрела в зеркало на свои глаза, даже без теней и карандаша, я различала там немножко света. Эта искорка очень отличалась от той, которую я привыкла видеть за годы, предшествовавшие болезни. По мере того как продвигалось лечение, эта искорка разгоралась все ярче. Я видела в глубине себя одновременно сильную страсть и замечательный покой. Именно по такому своему взгляду я и поняла, что исцелилась”. Исцеление тела — может быть, вероятно, наверняка — будем надеяться, что Нелли не ошиблась. Но исцеление души — вне всякого сомнения!

ЧАСТЬ V

ЛИЦОМ К БУДУЩЕМУ

Реальность настоящего

“Я вылечилась? Поначалу эта мысль не укладывается в голове, — замечает Нелли. — Со всеми этими контрольными обследованиями каждые три месяца, с катетером, который оставили под кожей “на случай, если потребуется новый курс химиотерапии”, и гормональными лекарствами “для надежности” довольно сложно почувствовать, что ты полностью избавилась от этого чертова рака. Да и врачи этого не утверждают. Они говорят, пять лет — должно пройти пять лет, прежде чем можно будет окончательно расслабиться. Кажется, что это так долго...” “И в то же время это время так быстро проходит”, — добавляет Леа.

Действительно, давайте не будем забегать вперед, ведь, проецируя себя в будущее, мы забываем жить в настоящем. Между тем настоящее — единственное время, в которое мы действительно живем. Так что абсурдно сожалеть о прошлом и еще более абсурдно бояться будущего. Жизнь — дорога, которую надо проходить шаг за шагом, от одного момента к другому, полностью осознавая текущее мгновение. “Каждый контрольный визит к врачу давал мне повод изводить себя тревогой, — вспоминает Изабель спустя десять лет после лечения от рака. — За несколько дней до приема я уже начинала чувствовать спазмы в животе, я плохо спала и раздражалась по пустякам. Мысль, что придется снова начинать химиотерапию, вызывала у меня ужасный стресс. В результате я постоянно прокручивала в голове самые мрачные сценарии. Страх заставлял меня видеть все в черном цвете, и я воображала совершенно катастрофические картины. В общем, я сама себя убеждала, что скоро умру. Сегодня, оглядываясь на то время, я понимаю, насколько абсурдным было мое поведение. И хотя это совершенно бесполезно, я не могу не сожалеть о тех днях, неделях и часах, которые провела, попусту запугивая себя. Потому что, в конце концов, в промежутках между контрольными обследованиями я могла вести гораздо более приятную жизнь. Более того, случись у меня в самом деле рецидив рака, я бы даже не успела воспользоваться сладостной передышкой! А хуже всего то, что я, сама того не сознавая, провоцировала у себя этот бесполезный стресс, рисковала истощить ресурсы своей иммунной системы и тем самым создавала благоприятные условия для рецидива, которого сама же так боялась!”