Журнал Русская жизнь - Август (август 2008) Страница 18

Ради нее, правда, пришлось пожертвовать всем тем положительным, что росло и развивалось при Ельцине и без чего нормальное развитие страны невозможно.

Независимой судебной системой.

Независимой законодательной властью.

Независимой системой местного самоуправления.

Свободой слова.

Свободными выборами.

Многопартийной системой.

Свободой предпринимательства.

Гражданским обществом.

Все это в 90-е годы было весьма уродливым. Но в высшей степени странно было бы ожидать, чтобы оно было нормальным. Ведь ничего этого в истории России не было либо после пресловутого 1913 года, либо вообще никогда. Но при всем уродстве эти институты развивались, причем в правильном направлении.

Не приобрели же мы вообще ничего. Кроме рассказов о стабильности по всем телеканалам.

У нас осталась та же уродливая экономика, основанная на трубе. Олигархи как были, так и остались, просто они платят большие откаты всей вертикали власти. Впрочем, в этом плане ситуация стала еще хуже, причем принципиально хуже. У нас теперь появились олигархи из числа чиновников и силовиков, в т. ч. высших. Если в 90-е коррупция была уродливым побочным явлением переходного периода, то в «нулевые» она институционализировалась и стала, по сути, основой государственного устройства.

Главы регионов, хоть их теперь и назначают, как были, так и остались безраздельными хозяевами в своих вотчинах.

Развал Вооруженных сил перешел в качественно новую стадию, мы стремительно лишаемся Стратегических ядерных сил, которые удалось сохранить в 90-е, а с ними - реальной обороноспособности страны.

Хотя нам положено гордиться тем, что Россия «встает с колен», «ее голос в мире звучит все слышнее», но совсем непонятно, в чем это выражается. Что голос в мире звучит все слышнее - это правда. Над миром несется перманентная российская истерика по всем поводам и, как правило, без всякой цели. При этом остатки сферы влияния, сохраненные в 90-е, в «нулевые» исчезли полностью. Это относится даже к постсоветскому пространству, где еще десять лет назад влияние России было абсолютным и безраздельным. Сегодня все без исключения страны СНГ интересуются мнением Москвы крайне редко и почти исключительно из вежливости.

Гуся и Березу из страны выкинули, отняв телевидение и большую часть денег. Виновники дефолта отчасти получили то, что заслужили. Впрочем, мы все получили то, что заслужили.

* ОБРАЗЫ *

Захар Прилепин

Ваше Императорское Величество

Месяц цезарей

Ничего плохого про август сказать нельзя.

Когда я стану диктатором, я отменю 1 сентября и еще несколько дней в году: не хочу сейчас справляться, в какие дни Россия пытается отмечать новые демократические праздники - но именно их я отменю вместе с календарными днями, чтоб неповадно было. Будем с третьего на пятое легко переходить и с седьмого на десятое. Нам не привыкать.

Напротив, август мы удвоим или утроим, и всякий день в августе будет длиться соответственно два дня или три. Надеюсь, что в любимом месяце моем хотя бы нет демократических праздников. Потому что и так зла не хватает: оболгали самую медовую, самую сладостную, самую волшебную пору в году, сочинили, будто август - это времена жутких катастроф. Полноте вам.

Август, говорю, волшебный, потому что он один обладает удивительным свойством быть самым коротким и вместе с тем самым длинным месяцем в году. То есть он стремительно пролетает, всего лишь один раз взмахнув над потной головой горячими крыльями, - и вместе с тем только август и помнишь из всей своей жизни: он тянется и течет, как янтарь по сосне. Тронул пальцами - он и прилип, хер отскоблишь.

Кроме того, август - это император. Август с большой буквы. Словари сообщают, что Август (63 г. до н. э. - 14 г. н. э., основатель Римской империи) был привлекателен и хорошо сложен, величественно держал себя на публике, а в частной жизни вообще казался теплым ангелом. Вот такой он, август, узнаете?

Я смотрю августу в глаза и благодарен ему за мою частную жизнь, она так горяча в его руках. А его поведение на публике? Это самый надежный летний месяц, он редко подводит, это не взбалмошный июнь вам, серый и мокрый, а зачастую еще и холодный; это не сентябрь, опять же, в его лживых воздушных шарах и с обидно холодной водою, щиколотки леденящей.

Ангел мой милый, горячечный мой, неси меня, я легкий. Подбери когти-то, я не добыча.

Август почти идеален: не сжигает жаром и не морит холодом. Дышит в темя, обнимает за шею - так, как обнимают дети и самые любящие женщины. Иногда свешивает язык, ему жарко. Язык горит, как пламя зажигалки - так, кажется, сказал поэт Вознесенский или поэт Евтушенко, если это разные люди. Как пламя зажигалки, да. Спасибо, поэт.

Конечно, это только нам, горожанам, август кажется сладострастьем и пиршеством, с легкой желтизной по окоему; ну, в крайнем случае, с кондиционером и вентилятором, измотавшим лопасти нафиг.

В деревне же, откуда мы все сбежали в прошлом веке, летний месяц этот сложен и тяжел: последнюю травку надо накосить, чтоб скотину кормить всю зиму, а на исходе императорского месяца нужно колорадскую пакость собирать неустанно, и давить, давить, давить ее; и еще сорняк растет злобно и жадно за последним солнцем вослед; и вот-вот уже придет пора картошечку копать, точите лопаты, примеряйте белые перчатки.

«В августе серпы греют, вода холодит», - народ говорит. «Овсы да льны в августе смотри, ранее они ненадежны», - еще говорят. «Мужику в августе три заботы: и косить, и пахать, и сеять». «Август крушит, да после тешит». «Август - каторга, да после будет мятовка».

Но и в сельской местности, признаюсь я, последний писатель деревни, август кажется огромным, ведь летний день кормит зимний месяц - как день такой не запомнить, когда ему ползимы в ноги кланяешься.

Я жил в деревнях черноземных и в ледяные зимы, и в горячие месяцы - но стариков своих помню только в сиянии августовского солнца: как красивы они были! и, Боже мой, молоды - как на военных своих, со Второй мировой, фотографиях! и еще как они счастливы были - что мы, дети и внуки их, путаемся среди них - тонконогие и загорелые, расцветшие и пережаренные с корочкой на жаре.

Осени меня взмахом крыла, август, я люблю тебя. Не тай на руках, затаи сердце, сбереги сердцебиение.

Недаром у Даля август определяется как «густарь» - в нем всего много и густо едят, и самая жизнь внутри его тела нестерпимо обильна, рвется настежь, норовит хлынуть горлом.

В августе можно умереть только от счастья. Во славу августейшего императора.

Что мне в августе не нравится - так это дети, рожденные в нем, надменные и лобастые львы, черт их за ногу и за гриву - не важно, мужчины они или женщины.

Но император имеет право на недостатки, тем более, что август особенно и не виноват в том, что до него из декабрьских сумерек донесли этих младенцев.

Зато в августе зачинают майских детей, рожденных под созвездием Тельца, солнечных, полных сил диктаторов, плотоядных и осиянных.

О, август знает свое дело. Август знает свою пышную, неутомимую силу, шекспировскую, чайковскую, набоковскую. Любитесь и ласкайтесь в августе, обретая друг друга по-звериному, в ароматах боренья и страсти. Ваша земля и ваши народы будут вам благодарны спустя девять месяцев.

И чуть позже, и много позже, и во всякий август августейший.

Аркадий Ипполитов

Милый Августин

Разговоры богов

В одной французской поэме четырнадцатого века жизнь человеческая уподоблена течению года и подразделена на двенадцать частей, соответствующих двенадцати месяцам. Каждому месяцу дано шесть лет, и на август падает возраст человека от сорока двух до сорока восьми лет. Про этот месяц сказано:

«В августе время жать и собирать урожай. Человек, ничего не добившийся в сорок восемь, уже ни на что не может рассчитывать. Август- жаркая пора, время, когда созревают плоды в садах и наливаются колосья. Этим месяцем заканчивается лето и человеческая зрелость, и тот, кто жил достойно, в августе готовится к подсчету».

Эта поэма вошла в различные сборники пятнадцатого-шестнадцатого веков и была хорошо известна образованным людям. Двенадцать месяцев - одна из самых популярных тем в иконографии западноевропейского искусства, хотя сравнение двенадцати месяцев с двенадцатью стадиями человеческой жизни встречается довольно редко. Тем не менее в средневековых соборах Фландрии и северной Франции можно увидеть витражи, в которые вставлены медальоны с изображениями, уподобляющими год жизненному пути человека. Август на них предстает в виде благообразного крепкого мужчины, наблюдающего, как в амбар складывают мешки с зерном. Вдали - желтеющие поля, жнецы и косцы, а по кругу, обрамляя всю сцену, идет надпись: «В сорок восемь человек подсчитывает то, что нажил».