Борис Акунин - Настоящая принцесса и другие сюжеты Страница 19

Даме примеряют панцирь

«Патент на изобретение», иллюстрация XIX века.

Обеспокоенная полиция разработала спецоперацию: наняла двадцать проституток, которые должны были за 5 франков в день, переодевшись приличными дамами, прогуливаться в людных местах и провоцировать «укалывателей» своими дерьерами. Однако из этого «лова на живца» ничего не вышло. Никто не обманулся, никто не клюнул. Вероятно, мобилизованные помощницы правопорядка слишком старательно выпячивали приманку.

Поветрие закончилось, когда один из хулиганов, 35-летний портной, был схвачен на месте злодеяния и получил по суду пять лет тюрьмы. Желающих пошутить за столь высокую плату после этого уже не находилось.

Поэт Бен Джонсон (1572–1637) похоронен в Вестминстерском аббатстве, в «Уголке поэтов».

Могила как могила. Казалось бы ничего примечательного, если не считать описки в имени (вообще-то он Jonson, а не Johnson). Но этот шальной, безалаберный человек даже из собственных похорон устроил безобразие.

Вроде бы очень респектабельно

«Уголок поэтов в Вестминстерском аббатстве», Август Шарль Пугин, раскрашенная гравюра (1811).

Жизнь поэта должна была оборваться еще в 26-летнем возрасте: его приговорили к смерти за убийство в драке актера Гэбриэля Спенсера. Однако по тогдашнему закону человек, знавший латынь, мог избежать казни — ему просто ставили на палец клеймо «М» (в смысле «murderer»). Вот как надо стимулировать в людях тягу к знаниям!

Однако я отвлекся. Не про жизнь Джонсона я собирался вам рассказать, а про его смерть.

К старости поэт стал знаменит, но из-за привычки к беспутной жизни не накопил ни гроша. А быть похороненным в Вестминстерском аббатстве ему ужасно хотелось. Джонсон сказал настоятелю, своему доброму знакомому, что может оплатить лишь крошечный склепик, 2х2 фута. Простодушный священник согласился, полагая, что на таком пятачке может быть установлена только памятная табличка.

Как бы не так. Согласно завещанию, Джонсона захоронили стоймя. Так он там и возвышается, один над всеми поверженными коллегами.

В лондонском соборе Святого Павла сохранился памятник Джону Донну, переживший великий пожар 1666 года. Изваяние находится в храме не потому, что Донн был выдающимся поэтом, а потому, что он много лет служил здесь настоятелем.

Внизу (здесь не видно) на мраморе осталась копоть от пожара. 

Надгробный памятник Джона Донна в Соборе святого Павла, Лондон.

В позднюю пору жизни Донн стал очень набожен, прежних поэтических увлечений стыдился, проводил много времени в молитвах. Надгробие он заказал себе еще при жизни (тогда это было модно). Позировал скульптору, завернувшись в саван.

Но настоящий поэт — всегда поэт. Даже если сильно воцерковился. На постаменте высечена совершенно не благочестивая самоэпитафия, превосходящая краткостью и изяществом любое хокку:

John Donne, Undone.

Ну-ка, кто сумеет красиво перевести? Цитату из Бродского («Джон Донн уснул») прошу не предлагать, это не перевод.

Мой вариант (прямо скажем, не идеальный):

Динь-дон, Джон Донн.

(Имеется в виду, что на сей раз колокол звонил по тебе, почтенный автор строк «Don’t ask for whom the bell tolls»).

Из комментариев к посту:

Надгробные памятники при жизни и сейчас продолжают делать и даже устанавливать на пустых могилах. В Европе это в порядке вещей, как мне кажется

Джон Донн-не готов:)

Еще можно — Джон Донн, упразднен.

Джон Донн развоплощен.

Джон Донн, умер он.

но «отменен» все равно лучше)

1. Джон Донн. Он сдан.

2. Джон Донн. Не до…

Очарование ислама

31.01.2012

Для людей иудео-христианской культуры, которую ради простоты называют «западной», случаи перехода в ислам — редкость. Я имею в виду именно что людей культурных, то есть образованных, мыслящих, сложных. Тем интересней рассматривать каждый из этих примеров.

Какое-то время назад я рассказал об удивительной русской барышне Изабелле Эберхардт, влюбившейся в арабский восток и мусульманскую религию, но там, я полагаю, главную роль сыграло романтическое увлечение экзотизмом. Ну и вообще бедняжка погибла в том возрасте, когда у большинства людей мозг еще толком не проснулся, — всё шальные гормоны да сиреневые туманы.

Это был человек в высшей степени серьезный и сосредоточенно умный

Мухаммад Асад, фото.

Жизненный путь Леопольда Вайса (1900–1992), вошедшего в политическую и религиозную историю под именем Мухаммада Асада, на гормоны и романтические туманы не спишешь.

Он был потомком знаменитых раввинов, родился в интеллигентной семье, в австрийском городе Лемберге (современный Львов), получил стандартное для своей среды образование. Правда, с юности любил приключения. В 14 лет впервые напугал родителей — сбежал на фронт. Потом временно образумился, изучал в Вене фрейдистскую премудрость, но любознательность и бойкость ума не позволили юноше получить респектабельную профессию. Он поехал в модное у еврейской молодежи двадцатых годов место — Палестину, посмотреть на сионистское движение. Сионисты Вайсу чрезвычайно не понравились, а вот ислам и бедуины пришлись по сердцу.

В автобиографической книге «Дорога в Мекку» он подробно объясняет, как и почему это произошло, но мне кажется, что здесь проявилась сугубо еврейская черта (по-моему, симпатичная): желание взглянуть на сложную проблему глазами оппонента. Человека увлекающегося эта дорога может завести дальше, чем он планировал.

Не буду пересказывать извилистую биографию этого человека — можете ознакомиться с ней в «Википедии» или еще где-нибудь. Лучше давайте объясню, чем Вайс-Асад интересен мне.

Здесь сразу два сюжета, которые меня всегда занимали.

Первый называется «еврей при губернаторе». В давнем романе «Пелагия и белый бульдог» я нарисовал лубочную картинку: как, с моей тогдашней точки зрения, должна выглядеть правильно устроенная российская власть. Был у меня там духовный пастырь и нравственный камертон владыка Митрофаний, был неукоснительный законник и педант губернатор фон Гаггенау и был при губернаторе хитроумный, изобретательный советчик еврей Бердичевский. В принципе эта формула применима для любой эпохи и любого общества. Советник при губернаторе, конечно, не обязан быть этническим евреем, но это должен быть консультант, не претендующий на роль публичного политика и способный выступить в качестве «адвоката дьявола», то есть рассмотреть трудную проблему незашоренными глазами, от противного.

Мухаммад Асад уникален тем, что умудрился исполнить эту роль дважды, причем в совершенно разной среде. Еще совсем молодым человеком он несколько лет помогал королю Фейсалу строить Саудовское государство. Потом перебрался в Индию и выполнял ту же функцию при создателях новой мусульманской страны Пакистан.

Пакистан и сегодня помнит одного из своих отцов-основателей (кадр из фильма «Дорога в Мекку: путешествие Мухаммада Асада»)

Кадр из фильма «Дорога в Мекку: путешествие Мухаммада Асада», реж. Георг Миш (2008).

Второй сюжет, для меня не менее увлекательный, это когда человек, достигший высокого общественного положения, добровольно оставляет свой пост ради духовных поисков.

На шестом десятке (этот возраст меня, между прочим, тоже живо интересует) Асад, бывший «дипломатическим лицом» республики Пакистан и представлявший ее в ООН, оставил государственную деятельность и вообще политику. Всю позднюю пору своей жизни он писал книги. Перевел Коран на английский, занимался углубленным изучением ислама. Асаду хотелось, чтобы религия вернулась к своим чистым истокам, к принципам рационализма и терпимости. Но ислам развивался в противоположном направлении, и к концу жизни Асад пришел к выводу, что современные мусульмане недостойны своей религии. Неудивительно, что в некоторых арабских странах его сочинения жгли на площадях. Я же говорю: человек увлекающийся не умеет вовремя остановиться.