Вениамин Росин - И здесь граница Страница 19

Скрыть это письмо от Нели не удалось. Как назло, она сама достала его из почтового ящика.

Угроза встревожила. От преступников всего можно ожидать. Им ничего не стоит убрать Тамару. Девочка она ласковая, доверчивая, заманить, завлечь ее легко… Нет, даже думать об этом страшно!

— Ну вот, Неля Антоновна, дачу в стиле… рококо, что ли, мы имеем, — Кублашвили рассмеялся, но не совсем искренне. Чувствуя сухость во рту, постарался превратить все в шутку. — Светлая «Волга» в гараже… Что еще пожелаешь? Замок на берегу Куры? Сто тысяч на мелкие расходы?

Он чувствовал, что голос его звучит неестественно, несмотря на усилие говорить ободряюще.

Неля подняла на него влажные глаза. А что, если негодяи от угроз перейдут к действиям? Нет, нет, и эту анонимку следует обязательно отнести начальнику КПП! Пусть и не думает умолчать. Ни в коем случае. Она не может рисковать ребенком! Завтра же увезет Тамару к бабушке!

И в самом деле, на следующий день Неля взяла отпуск в своей лаборатории, уложила вещи…

Кублашвили с разрешения своего начальства тоже решил действовать. Надев пиджак и кепку, он минута в минуту прибыл в назначенное место, держа под мышкой, как было обусловлено шантажистами, сложенную вдвое газету.

Встретил его тот, высокий, чубатый, и с ухмылкой (давно бы, мол, так) сунул записку. В ней указывалось, куда явиться для переговоров.

Но Кублашвили, сопровождаемый работниками угрозыска, напрасно трясся в переполненном автобусе на другой конец города. Прождав у входа в парикмахерскую битый час, он ни с чем вернулся домой. Собственно, ничего другого нельзя было и ожидать: ему не доверяли, проверка продолжалась.

Пока Кублашвили ездил к окраинной парикмахерской, чубатый успел повздорить в очереди за пивом с каким-то рябоватым парнем (откуда ему было знать, что тот был сотрудником угрозыска). Оба скандалиста угодили в райотдел милиции. Только тут, в кабинете начальника, чубатый сообразил, что за человек поссорился с ним у пивного ларька, понял, что попался, и, рассчитывая на снисхождение, выдал тех, кто подкупил его, кто угрожал семье Кублашвили.

2

Освободился Кублашвили, как обычно, поздно. Город спал. На улицах ни живой души. Только в полуосвещенном тамбуре промтоварного магазина, укутавшись в тулуп, сидел сторож.

Где-то на стороне прорычал запоздалый грузовик, и снова густая, как тина, тишина.

От железнодорожного вокзала до дома не так-то близко, но после напряженного, полного хлопот дня пройтись по ночным улицам одно удовольствие. И Никита Федорович Карацупа, помнится, был большим любителем пеших прогулок. «В грязи не забуксуешь, и мотор не забарахлит, — шутил он. — Хоть вода по шею, хоть снег по колено, — шагай и горюшка не знай».

Не спеша шел Кублашвили по краешку тротуара. Так, бывало, возвращался он домой с шахты, ощущая во всем теле приятную усталость. На этот раз к усталости примешивалась гордость. Пограничники, его ученики, разоблачили шпиона, прикрывавшегося фальшивой личиной туриста. В чемодане он вез целлофановый пакет о безобидной на первый взгляд коллекцией: черенки ели, тополя, березы, кустик папоротника…

Со слезой в голосе «турист» пытался убедить, что взял все это на память о русской природе, о земле отцов, чтобы посадить у себя перед коттеджем.

Нет, не из любви к природе собрал он веточки, меньше всего думал о земле отцов. Экспертиза установила: растения взяты в районах, интересующих спецслужбы за рубежом, для определения радиоактивных веществ в земле и атмосферных осадках.

Вот так и в кинофильме «Ошибка резидента» показаны попытки иностранных разведок добыть пробы воды и грунта вблизи вымышленной станции Кузовки.

Нет, не на экране кинотеатра, а с реальными шпионами столкнулись наши воины. Молодцы ребята! Успешно выдержали испытание на бдительность. Достойная растет смена ветеранам. Зоркие у них глаза, пытливый ум.

Кублашвили остановился у молоденького каштана, ласково провел рукой по тонкому прохладному стволу. Ого, какой вымахал! А кажется, совсем недавно школьницы посадили, славненькие девчушки в коричневых платьицах с нарядными кружевными воротничками. Ну расти, расти, дорогой, крепни, набирайся сил…

Поднявшись на свой этаж, Кублашвили открыл ключом дверь, тихонько, стараясь не стучать притворил ее, снял в прихожей сапоги. И в ту же минуту услышал, как Неля прошлепала в кухню.

«Беспокоится, ждет…» — улыбнулся про себя.

— Вот я и дома! — сказал вполголоса. — Прости, задержался… — и смущенно потер проступившую на подбородке щетину.

Неля стояла у газовой плиты и что-то помешивала в кастрюльке. Услышав «задержался», укоризненно покачала головой.

— Ждали к обеду, а ты вон когда заявился.

— Непредвиденные обстоятельства.

— У тебя всегда так получается. То обстановка, то обстоятельства.

— Снова я виноват… Ну покажи мне, пожалуйста, хоть одного мужа на всем белом свете, чтобы жена всегда была им довольна.

С трудом сдерживая улыбку, Неля, притворно сердясь, сказала:

— Ладно уж, садись за стол, полуночник!

Сложив руки на груди, пытливо посмотрела на мужа. Женские глаза говорят лучше слов: «За целый день-то ел хоть что-нибудь? Или все некогда да некогда?»

Стараясь перевести разговор на другое, Кублашвили шутливо спросил:

— Что там у тебя, хозяюшка, сегодня на «повестке дня»?.. Суп картофельный и жаркое? Отлично! Давай поужинаем, а уж я… — бросил взгляд на часы, усмехнулся, — заодно и пообедаю…

Запах меда

1

Солнечные весенние лучи лились сквозь окна вокзала в просторный, полный воздуха таможенный зал. Кого только не видели его стены! И непроницаемых, чопорных западных дипломатов, и брызжущих силой и здоровьем жизнерадостных спортсменов, и серьезных, сосредоточенных научных работников, и шумных любознательных туристов.

Этих путешественников больше всего. Едут они к нам из самых отдаленных уголков планеты, чтобы своими глазами увидеть Страну Советов. Среди них, возможно, есть и недруги.

Но кто есть кто?

Зал, пересеченный длинными столами таможенников, заполняют пассажиры. Гул разноязыкой толпы, улыбки, цветы. В тихое журчание транзисторов врывается повизгивание тележки носильщика.

Таможенные инспекторы проверяют документы. Паспорта, краткосрочные визы, декларации. Затем досматривают багаж, все эти многочисленные чемоданы, саквояжи, рюкзаки, сумки, огромные кожаные кофры для пальто и костюмов.

К столу неторопливо подходит холеный, представительный господин в очках с золотой оправой. С ним спутница, миловидная, с вычурной прической блондинка лет двадцати, по всей вероятности, дочь. Вещей у них немного: увесистый желтой кожи чемодан и нарядный саквояж.

Турист невозмутимо попыхивает сигарой. Твердо и холодно смотрит из-под выпуклых надбровий куда-то мимо таможенника в сером форменном кителе со звездочками в петлицах.

— Золота, драгоценностей, незаявленной валюты, оружия не везете? — привычно спрашивает таможенный инспектор Егорычев.

На все вопросы последовал отрицательный ответ. Ничего недозволенного они не привозили и не вывозят.

Кублашвили заглянул в документы. Уроженец и житель Мюнхена Франц Гельмут Кюммер и его дочь Эльза возвращались из поездки по СССР.

Ну, с этой девицей в модных цветных брючках все ясно и понятно. Видать, избалованная: папаша собрался в поездку, и ей взбрело в голову посмотреть страну большевиков, где, говорят, даже летом лютые холода, по улицам бродят медведи, а люди все подряд бородатые.

А вот кто он, что за человек? Зачем, с какой целью приезжал к нам? То ли побывать, теперь уже в качестве туриста, там, где проходил в составе гитлеровского вермахта; то ли, став коммерсантом, прилизанный, корректный, ездил устанавливать деловые контакты. И еще что любопытно: откуда он так здорово знает русский язык? Москвич, да и только! В посольстве, что ли, работал или переводчиком в годы войны?

Но гостям, кто бы они ни были, подобных вопросов не задают. И Кублашвили молча осмотрел Кюммера с головы до блестящих лакированных туфель.

Неприятный тип. Такие вот господа собираются в мюнхенских кабачках и, размахивая пивными кружками, распевают реваншистские песни. Нет, ничему не научила их минувшая война.

Гм! Странно: элегантный мужчина, а под мышкой завернутый в газету батон.

Что тут, казалось бы, особенного, но Кублашвили задумался. Ничего удивительного, если ребенок держит бублик или пирожок, но чтобы респектабельный господин…

«В чем дело? В чем дело?» — вдруг разозлился на себя Кублашвили. Что он, в конце концов, придирается к человеку? Не нравится его самодовольная физиономия? Не нравится неприветливый суровый взгляд немигающих глаз?