Сергей Катканов - По ту сторону Псоу Страница 19

Клирики АПЦ — по всем канонам раскольники, и они не пытаются преодолеть этот раскол, потому что из Москвы команды не было. О. Дорофей предложил, пожалуй, единственный возможный путь к обретению законного канонического статуса, и его объявили раскольникам. Только за то, что он не хочет оставаться в расколе. Есть ли предел человеческий непорядочности?

Омар говорит: «Мы не хотели, чтобы монастырь, дом молитвы, превращался в цех по производству денег, но на наше мнение никто и внимания не обращал. А поскольку к нам такое отношение, мы решили жить самостоятельно». Вот самое простое и понятное объяснение причин создания СМА. Но как быть с тем обстоятельством, что Россия уже вложила в реставрацию монастыря огромные деньги? Омар по этому поводу говорит: «Мы очень благодарны России за помощь, но если вы помогли мне построить дом, это ещё не значит, что вы можете распоряжаться в моём доме, как захотите».

Соглашаюсь с Омаром и развиваю его мысль. Предположим, без помощи соседа я вообще не смог бы построить дом, и я сам подчеркнул: «Я твой должник». Я ни в коем случае не хочу быть неблагодарным. Но вот сосед говорит мне, что я должен уволится с работы и заняться тем, что он мне скажет, а моя жена должна одеваться по–другому, так чтобы ему нравилось, а в одной из комнат моего дома он откроет цех по производству мебели, а мои дети будут жить на чердаке. Я постараюсь как можно более вежливо охладить его распорядительный пыл, а в ответ услышу: «Ну же ты и скотина неблагодарная».

Любая благодарность имеет свои пределы. Должник — не раб, и если я вам должен, это ещё не значит, что об меня можно ноги вытирать. Конечно, если я намерен занять денег, я, пожалуй, не стану занимать у человека, которому не хочу быть обязан. Он вроде бы готов помочь мне бескорыстно и не ставит никаких условий, но это–то и есть самое страшное. Ведь это не значит, что условий нет, это значит, что они могут оказаться любыми. Вот так же и абхазы: сначала приняли помощь, а теперь не хотят отблагодарить за неё тем способом, на который надеются благодетели. Неужели абхазы ошиблись и не у тех взяли? Они надеются, что не ошиблись.

Омар рассказывает: «У нас, в Абхазии все очень уважают патриарха Кирилла. Вы здесь плохого слова про него ни от кого не услышите. И у нас в монастыре, несмотря на последние события, на литургии по–прежнему поминают патриарха Кирилла[12]. А иногда в монастырь приезжают русские паломники и начинают своего патриарха ругать. Нашим это очень не нравится. Мы запрещаем русским при нас ругать патриарха Кирилла».

Неужели нам до сих пор не понятно, что создатели Священной митрополии — не враги России? Они хотят быть с нами, это мы им мешаем. Даже не своей жадностью. Абхазы — прагматики, они вполне понимают, что монастырь должен приносить доходы, а церковная экономика должна быть эффективной. Главная проблема — в наглом высокомерии московских чинуш, независимо от того, что у них на груди — галстук от Версаче или золотая панагия.

К сожалению, в традициях российской государственности есть слишком много от восточной деспотии. Наша власть всегда ждёт к себе холуйского, раболепного отношения и ждать ей, как правило, приходится недолго. Забывая всякое человеческое достоинство, мы ползаем перед начальством на брюхе, а потом плюём в спину тому самому начальству — обязательный ритуал мести за обязательный ритуал унижения. А в церковной жизни это порой приобретает совсем уродские формы. Если не лебезишь и не заискиваешь перед иным церковным боярином, так тебя обязательно обвинят в недостатке смирения, но не смирения ждёт от тебя рукоположенный боярин, а холуйства.

С абхазами русское начальство ведёт себя ещё куда высокомернее, чем со своими. «Нерусских» можно унижать сколько вздумается, они от нас так зависят, что не пикнут. Но вот ведь беда–то какая: «нерусские» к холуйству не привыкли, у них другие национальные традиции. И тут находит коса на камень.

Эта коса на этот камень находит уже не первую сотню лет. Где–то в 60‑е годы XIX века в селе Лыхны был такой случай. Русский участковый начальник, некто Измайлов, потребовал на сходе, чтобы абхазы отвечали ему, снимая шапку, а один абхаз ответил: «Мы шапки снимаем только в церкви, а святого Измайло мы пока не знаем». Хорошо ответил. Ну зачем было этому среднемелкому чиновному остолопу обязательно принижать абхазов? Привычка-с. И вот из–за таких–то дуроломных привычек столько было столкновений между русскими и абхазами…

Князь Георгий Чачба (Шервашидзе) писал: «В абхазах совершенно отсутствует чувство подобострастия, и они ненавидят всякого, кто к ним относится надменно, свысока». В одном из прежних очерков я как–то назвал абхазов рыцарями Кавказа, а потом не раз думал о том, что впал в некоторое преувеличение. Теперь же понял, что ни сколько не ошибся тогда. Даже самый нищий рыцарь встанет перед королём на одно колено, потому что на оба колена он встаёт только перед Богом. У нас же не только перед царём, но перед последним чиновником не только на колени упадут, но ещё и лоб об пол расшибут для убедительности. Так вот, у абхазов мерки — рыцарские, они воспитаны в традициях свободных людей, их нельзя унижать безнаказанно.

Ведь по всем коммерческим проектам, связанным с Новоафонским монастырём с абхазами вполне можно было договорится, если бы наши проявили к ним достаточное уважение. Если абхазы говорят: «Нас не уважают», эти слова на их языке означают: «Переговоры закончены».

У этого текста нет заказчика и редактора не будет. И никто мне не предложит подгонять мои выводы на заранее заданный результат, так что никакой предвзятости по отношению к сторонам конфликта у меня нет. Мне было бы даже приятнее, если бы виновной стороной оказались о. Дорофей и его сторонники, они всё–таки с нашими контрят. Поэтому я усиленно искал противников инициатив о. Дорофея. Результат оказался совершенно для меня неожиданным. Могу без тени сомнения утверждать, что у о. Дорофея в Абхазии вообще нет противников (если не считать буквально нескольких человек тесно завязанных на коммерческие интересы московского ворья). Мне казалось, что так не может быть. Если уж человек вошёл в острый конфликт с могущественными силами, то он до конца своих дней обеспечен большим количеством врагов. Но ничего подобного не произошло. Почему? Потому что это Абхазия.

Отец Дорофей (Дбар) и отец Андрей (Ампар) обладают у себя на Родине непререкаем нравственным авторитетом. В политике это назвали бы стопроцентным рейтингом. Впрочем, в политике так не бывает. Приведу для примера несколько мнений абхазов:

«О. Дорофей — умница. Выучил греческий язык, в Салоникском университете читает лекции на греческом. Он — бессеребренник, материальными благами совершенно не интересуется. На Новом Афоне нет людей, которые были бы против о. Дорофея. Его поддержала вся абхазская элита».

«О. Дорофей — грамотный, перспективный. Это безупречная личность. К нему все относятся положительно. У него нет противников ни на Новом Афоне, ни где–либо в Абхазии».

«Отношение к о. Дорофею и о. Андрею в Сухуме хорошее. Они у нас были первыми монахами. На взгляд интеллигенции — это настоящие подвижники. Они вернули песнопения на абхазском языке, переводили на абхазский язык религиозные тексты. К ним ни у кого нет негатива».

«О. Андрей — удивительно светлая личность, таких чистых людей мало, его отличает большая человечность».

Как вообще возможно такое единодушие? Для Абхазии это очень просто: за новоафонскими монахами абхазы знают много хороших поступков, а плохих не знают. Их бесполезно пытаться оклеветать, не сработает никакой искусственно изобретённый компромат, вся грязь, которую попытаются на них вылить, вернётся к производителям грязи и никого кроме них не запачкает.

Алексей как–то объяснял мне специфику абхазской политической жизни: «У нас выборы проходят не так, как в России. У нас все всё про всех знают. Иного политика вы можете хоть с ног до головы захвалить, но всем известно, кто его жена, и президентом он никогда не станет. А как Багапша выбирали? В 2004 году Россия вложила огромные усилия, колоссальные средства в то, что бы он не прошёл. Но мы же знали, как облупленных, и Васильича, и его конкурентов. Мы знали, кто на что способен. И если абхазы решили, что будет Багапш, так вы можете что угодно делать, но будет Багапш».

Да, я помню, как с ужасом узнал некоторые подробности тех выборов, когда московское ворьё пыталось придавить Абхазию сапогом, навязать ей свою волю, когда абхазам нагло в лицо говорили, что Багапш не будет президентом, не смотря ни на какие результаты выборов. И это не имело никакого отношения к национальным интересам России, потому что Багапш был политиком вполне пророссийским, но некоторые бизнес–проекты московского ворья были завязаны на его конкурента.