Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6365 ( № 13 2012) Страница 19

В результате реформ общий объём производства сельскохозяйственной продукции за пять лет (1908-1913 гг.) вырос в полтора раза. В несколько раз увеличился выпуск минеральных удобрений и завоз их из-за границы. Открывались сельскохозяйственные учебные заведения и научно-исследовательские учреждения. Создавались опытные поля и станции. Началось бурное развитие крестьянской кооперации[?] Успех реформы стал следствием того, что на её проведение была направлена вся экономическая мощь государства, все его институты - силовые, правовые, экономические, пропагандистские.

Составной частью реформы стало массовое (добровольное) переселение крестьян в восточные районы страны. Столыпин считал, что переселение крестьян на восток приведёт к освоению обширных территорий, природных богатств, а главное - к закреплению края за Россией. Пустые территории могли стать добычей других государств. Не случись в те годы столь интенсивного заселения Сибири, трудно сказать, сыграла бы она свою роль в годы Великой Отечественной войны.

По существу именно Столыпин стал создателем парламентаризма в России. Можно по-разному оценивать роспуск I и II Государственных Дум, но Столыпин не допустил прекращения деятельности Думы вообще, как того требовали правые. Пока в России шла, по существу, гражданская война, Столыпина терпела правящая верхушка, видя в нём своего спасителя. Когда страна стала успокаиваться, отношение к нему изменилось.

Правые обвиняли премьера в сговоре с Думой, левые - в капитуляции перед царём и правыми. Поносили и восхваляли за одно и то же.

По сути, Столыпин вёл государственный корабль между реакционными силами, желавшими консервации отсталых институтов, и революционерами, стремившимися к "великим потрясениям". Тем самым он обрёк себя на удары с обеих сторон.

Столыпин удержал страну от войны на Балканах после оккупации Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины (1903 г.), пригрозив отставкой. Он предлагал создать международный парламент с наделением его функциями, близкими к тем, которые выполняет сейчас ООН. Искал стратегического союза с США, собирался поехать туда во главе представительной делегации. Подготовил меморандум о сокращении армий ведущими державами, с которым царь должен был выступить.

Столыпин не был святым, совершал ошибки. Но никто не смог бы упрекнуть его в том, что он нечестно выполнял свои обязанности.

Увы, нынешние реформаторы не пошли столыпинским путём, развивая фермерский уклад. Государство поддерживает крупные хозяйственные образования, а в последние годы вообще создаются земельные латифундии площадями в несколько сот тысяч гектаров на одну семью.

Столыпин стремился плотнее заселить восточные районы страны, чтобы никто не мог на них позариться. А сейчас оттуда идёт отток населения. И уже раздаются голоса отдельных зарубежных деятелей о том, чтобы мы поделились богатствами Сибири, в том числе сельскохозяйственными землями, коль скоро не можем обрабатывать их сами.

Коррупция парализовала общество, и, если с ней не справиться, ни о каком развитии России не может быть речи. Столыпин, будучи сам кристально честным человеком, не позволял никому в своём окружении заниматься поборами. А если такое случалось, жестоко карал. Сейчас не так.

А ведь в трудные для страны времена необходимо использовать авторитет и идеи людей такого калибра.

Владимир КАЗАРЕЗОВ

Отпор революции, покровительство эволюции

Отпор революции, покровительство эволюции

Василий Витальевич Шульгин (1878-1976) - общественно-политический деятель, писатель, публицист, один из лидеров Всероссийского национального союза (ВНС), депутат II - IV Государственных дум. Этот человек стоял у истоков Белого движения, был ярким публицистом русского зарубежья, заключённым Владимирского централа, гостем XXII съезда КПСС. Он, проживший более 98 насыщенных событиями лет. В Столыпине Шульгин видел "самого трагически-великолепного, всероссийского реформатора".

Программу Столыпина он считал предначертанным, единственно правильным путём для спасения России и её дальнейшего эволюционного развития.

По мнению Шульгина, "Столыпин был именно таков, каким должен быть премьер-министр: внушителен, одет безукоризненно, но без всякого щегольства[?] Его речь плыла как-то поверх слушателей. Казалось, что она, проникая через стены, звучит где-то на большом просторе. Он говорил для России. Это очень подходило к человеку, который если не "сел на царский трон", то при известных обстоятельствах был бы достоин его занять. Словом, в его манере и облике сквозил всероссийский диктатор. Однако диктатор такой породы, которому не свойственны были грубые выпады".

Столыпин казнил революционеров, но "ни к одному из них он не чувствовал злобы, личной злобы <[?]> Тут такая же разница, как между ножом врача и кинжалом. Оба режут, но кинжал убивает, а скальпель - целит[?] Иной правитель казнит, содрогаясь от скорби: этот может быть святым. Другой казнит, смакуя, бахвалясь, - он гнусный убийца". Шульгину импонировало, что Столыпин "выдвинул как программу действий правительства борьбу с насилием революционным, с одной стороны, и борьбу с косностью - с другой. Отпор революции, покровительство эволюции - таков был его лозунг". Но "эволюции не хотели ни слева, ни справа. Левые ответили на эволюцию бомбами[?]"

У Столыпина, замечал Шульгин, "была двуединая система: в одной руке - пулемёт, в другой - плуг. Залпами он отпугивал осмелевших коршунов: но мерами органического характера он стремился настолько усилить русское национальное тело, чтобы оно своей слабостью не вводило во искушение шакалов[?]"

Если бы Столыпин дожил до Первой мировой, полагал Шульгин, то "во главе русского правительства, вместо малозначащих людей, стоял бы человек масштаба Клемансо и Ллойд Джорджа. И, разумеется, первое, что сделал бы этот большой человек, - он осуществил бы идею "внутреннего парламентского мира" с оппозицией. Единоличную собственность на землю Шульгин рассматривал как гарантию от "опасных неурожаев", так как в условиях частной собственности могут быть обеспечены значительные хлебные запасы. Он верил, что проведение и реализация реформы собственности в столыпинском духе - это длительный, но необходимый процесс.

Свои идеи о столыпинской России Шульгин отстаивал и в лекциях, которые читал, находясь в эмиграции. В качестве политика, достойного подражания, в них фигурировал Столыпин. Новая Россия представлялась Василию Витальевичу великой "в столыпинском смысле", и он неоднократно утверждал о безальтернативности "превращения русских крестьян в собственников по примеру Запада". Он полагал, что "собственность - вот тот Сезам, который отпирает все запоры".

По мнению Шульгина, аграрная реформа Столыпина могла бы способствовать перестройке земледелия России на европейский лад: "Реформа Столыпина вдохновлялась изречением английского экономиста: "Дайте собственнику бесплодную скалу, и он превратит её в цветущий сад!" Пример Западной Европы подтверждал эту мысль. Бесхозной земле надо дать хозяина!.. Реформа Столыпина, энергично проводимая, прошла успешно. Война 1914 года похоронила реформу Столыпина. В 1917 году произошла революция, и вместо реформы Столыпина Россия получила реформу Ленина".

По мнению Шульгина, "Столыпин по взглядам был либерал-постепеновец; по чувствам - националист благородной, "пушкинской", складки; по дарованиям и темпераменту - природный "верховный главнокомандующий", хотя он и не носил генеральских погон. Столыпин, как мощный волнорез, двуединой системой казней и либеральных реформ разделил мятущуюся стихию на два потока. Правда, за Столыпина стало меньшинство интеллигенции, но уже с этой поддержкой, а главное, черпая свои силы в сознании моральной своей правоты, Столыпин раздавил первую русскую революцию".

Столыпин для Шульгина представлял "русского дуче", который "не отступит, его не испугаешь ничем. То, что он делает из России, он делает из убеждения, что так надо. Он свободен от всяческого страха, если нужно так или иначе повернуть руль, то он это сделает; и никто не посмеет его заподозрить, что он чего-либо испугался. Если прибавить к этому, что Столыпин погиб, никогда не изменив самому себе, после девяти неудавшихся покушений, то легко восстановить в памяти эту бронзовую фигуру последнего русского вельможи. Пусть памятник ему снесён: образ его бережно хранится в сердцах его знавших и любивших, и они донесут этот образ до иных времён, более благодарных и менее несправедливых".