Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6316 ( № 12 2011) Страница 19

[?] А.А. Александров. Путь к звёздам . – М.: Вече, 2011. – 400 с. – 4000 экз.

В книге подробно описана история советской космонавтики, начиная с создания первых ракетных двигателей и формирования под эгидой Осоавиахима «Группы изучения реактивного движения» – ГИРД в 30-х гг. прошлого столетия. В мае 1946 г. было принято решение о создании НИИ-88, который объединил усилия коллективов специального конструкторского бюро и артиллерийского завода № 88 в системе Наркомата вооружения. Сергей Павлович был назначен главным конструктором баллистических ракет. Работы развернулись в небывалых темпах. С начала февраля пятьдесят третьего Королёв и его сподвижники продолжали в Капустином Яру испытания новых боевых ракет типа Р-5. Вечером 15 февраля на полигон позвонил министр вооружений Д.Ф. Устинов и сообщил главному конструктору, что Сталин подписал долгожданное постановление о строительстве межконтинентальных баллистических ракет. Кроме этого, в тексте рассказывается о подготовке Ю. Гагарина и его коллег по отряду космонавтов, о жизни и деятельности С.П. Королёва.

[?] Джеми Доран, Пирс Бизони. Гагарин. Человек и легенда / Пер. с англ. А. Капанадзе. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. – 320 с. – 3500 экз.

Доран, продюсер Би-би-си, и Бизони, известный научный журналист, автор нескольких книг, посвящённых истории науки, рассказывают, как рождался советский космический проект. Авторы пишут и о том, как воспринимала тогда, в начале 1960-х годов, успехи Советского Союза мировая общественность. «Тот знаменательный день показал: Советский Союз обогнал всех в космической гонке, продемонстрировав неоспоримое превосходство своих технологий, своих учёных и конструкторов. Это был настоящий триумф! А готовили его долго и трудно действительно яркие, замечательные люди…» При работе использовано множество архивных материалов и личных свидетельств очевидцев тех событий.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

«Что счастью опасней?»

Литература

«Что счастью опасней?»

ПОЭЗИЯ

Евгений ЕВТУШЕНКО

* * *                                                                                                                                       

Есть в русских опасная нáхлынь –

внезапно нахлынет она

то любвеобильным, то наглым –

разнузданная кривизна.

Но вдруг через всю распустёжность,

где к совести не добрести,

проступит, как лучик, возможность

смирения и доброты.

И вновь станет друг тебе другом,

вновь станет любимой жена.

Но сменится это испугом,

что совесть опасна –

                                 жива...

И как догадаться,

                            готовясь

счастливо прожить много лет,

что  счастью опасней –

                                          совесть

иль жизнь, когда совести нет?

ВЛАДИМИРУ СОКОЛОВУ

Нет школ никаких.

Только совесть.

В.С.

Мне без Володи Соколова

без: «Ты опять спешишь? Присядь.»

порой не написать ни слова,

и невозможно не писать.

СГЛАЗ

Там, где любовь напоказ,

                               там и сглаз.

Сглазили,

    сглазили,

          сглазили нас.

Я неподвижен.

        Вздохнуть нельзя.

Тяжче булыжин

                       стали глаза.

Кто эта женщина надо мной?

Мне она быть не может женой,

ибо она ещё так молода,

а от меня –

      вот-вот ни следа!

«Кто ты?

    Не лги мне, что ты  жена».

«Если ты хочешь –

                 я не она.

Я твоя дочь.

Я пришла помочь».

«Дочь у меня когда-то была,

но, не родившись, она умерла.

Дашенькой мы называли её,

наше невыношенное дитё...

Боль раздирает меня в глубине:

Ты мне не дочь.

         Не поможешь ты мне».

«Стой, ты не должен сейчас умирать!

Если ты хочешь – я твоя мать.

Если ты хочешь – твоя сестра,

Только тебе умирать не пора.

Что быть женой?

        Это сглаз отвести.

Стать тебе всеми, кто может спасти!»

МАШЕ – К НАШЕЙ СЕРЕБРЯНОЙ

Я тебя когда-нибудь

                                  уговорю,

чтоб не опошляться,

следует пошляться

по каким-нибудь кривёхоньким рю

или там, где ели,

                       белки и грибы,

только бы без цели,

                только без борьбы.

А политик в кашемире,

    кто один из поваров

      этой странной каши в мире,

говорит:

– Без докторов

мир спасительно здоров,

но без соуса борьбы

        все апатией больны.

Что такое партии –

средства от апатии!

И мне шепчет, в ус не дуя:

«Между нами, я к борьбе-с

как русак, рекомендую

лишь марсельский буйяабез!»

А я ему отвечаю:

«Лучше с Машей выпью чаю

и налажу мир в семье,

а потом уж на земле.

Скушен дряхлый спор убогий

вымерших идеологий,

а вот идеалы вам

я, как Машу, не отдам!»

ОДА ЛОПАТЕ

                     А снег идёт, а снег идёт…

Из мoей ранней песни на музыку А. Эшпая

Уж если с вами мы завязли в трёпе,

я расскажу о Пачикове Стёпе.

Ему происхождение удина

дороже было званья господина,

как будто бы за ним из дальней дали,

как за посланцем, горы наблюдали.

И словно смысл отцовского наказа,

он соблюдал свободный нрав Кавказа.

В студентах он не ввязывался в драки –

плакаты клеил «Руки прочь от Праги!»,

запутывал, напялив туфли-лодочки,

следы, на них побрызгав малость водочки.

Его нашли и сладостно пымали,

да вот в компьютерах не понимали.

И был он, хоть и бес его попутал,

им нужен, словно он самокомпьютер.

Cреди застоя и его гниений

он был первокомпьютерщик. Был гений.

И думаю, что гением остался

и никогда не превратится в старца.

Удином оставался он доныне

единствен в Силиконовой долине,

а ныне скрылся в логове, в Нью-Джерси:

ведь он удин, но не в звериной шерсти,

а в самом нежном в этом бренном мире

империалистическом кашмире.

Кавказинка в нём вовсе не завяла.

Е-мейл пробил холм снежного завала.

Не обнаружив в тайниках пропана,

Наш Стёпа прорычал: «Пиши пропало...»

Но стал писать, и от замёрзших пальчиков

компьютер ожил: «Не сдавайся, Пачиков!»

Но не компьютер – помогла лопата,

И стал копать он, кашляя хрипато,

подав крутой пример снегокротовья,

удинского железного здоровья,

пример миллионерам, голодранцам,

американцам, русским, итальянцам,

а завтра, может быть, и африканцам,

и всем грядущим снегозасыпанцам,

и уж, конечно, всем самокопанцам.

Его с лопатой ну хоть в бронзе выставь

на всепланетный съезд пачиковистов!

Что вспоминал обледенелый Стёпа?

У Трубной дом, смесь диссенды и стёба,

где грезилось ему, что из бараков