Андрей Ланьков - Быть корейцем... Страница 2

Не изменила ситуацию даже и огромная американская помощь – на протяжении 1946–1976 гг. США предоставили Корее помощи на 12,6 млрд. дол. Таким образом, в пересчёте на душу населения, корейцы тогда были третьими в мире получателями американской халявы (на первом месте находились израильтяне, на втором – южные вьетнамцы, которым эта помощь, как известно, не слишком-то помогла). При этом львиная доля американской помощи была предоставлена Корее именно в пятидесятые годы – и не принесла никаких результатов. Большая часть средств была попросту разворована тогдагшним президентом Ли Сын-маном и его окружением, а остальные использованы с минимальной эффективностью. К концу 1950-х годов американские дипломаты и экономисты попросту списали Корею со счетов – как бездонную бочку, в которую приходится вкладывать средства без малейшей надежды на отдачу, из одних только геополитических соображений.

Однако прошло всего лишь несколько десятилетий – и Корея превратилась в одну из великих промышленных держав, в то время как Бразилия или Нигерия, в 1950-е годы жившие куда лучше Кореи, и поныне прозябают в нищете. Как же это случилось? И, главное, можем ли мы, россияне, усвоить корейские рецепты и повторить корейский успех?

У «корейского чуда» есть вполне определённая дата рождения – 16 мая 1961 года. В тот день в Корее произошёл переворот: при американской поддержке местные генералы свергли гражданское правительство, которое за год своего существования сумело поставить страну на грань краха. С этого времени и до 1987 г. Южной Кореей управляли военные. Во главе переворота 1961 г. стоял генерал Пак Чжŏн-хи, которому предстояло превратиться в ключевую фигуру корейской истории XX века. Генерал был выходцем из бедной крестьянской семьи, но смог получить образование, работал учителем, а во время Второй мировой войны, окончив японское офицерское училище, служил в японской императорской армии (до 1945 г. Корея была японской колонией). После 1945 г., подобно многим корейским интеллигентам того времени, Пак Чжŏн-хи увлёкся левыми идеями и даже одно время был участником подпольной коммунистической организации, но быстро разочаровался в коммунизме и в 1950–1953 гг., во время Корейской войны, стал одним из лучших боевых офицеров армии Юга.

В самом перевороте 1961 г. не было ничего необычного. В те времена подобные выступления правых офицеров при американской поддержке время от времени происходили во всем мире – в тех странах, где возникла реальная угроза усиления коммунистов или иных антизападных группировок. В особенности подобные режимы были распространены тогда в Латинской Америке. В своём большинстве они отличались пристрастием к шумной риторике на темы «демократии» и «защиты интересов свободного мира» и эпическим казнокрадством (причём под клятвы в верности Вашингтону разворовывалась обычно именно американская помощь – обычно в таких странах больше воровать было нечего). Поэтому южнокорейский военный переворот 1961 г. особого внимания в мире не привлёк: левая печать ограничилась дежурными нападками на «американский империализм» и его «марионеток», либералы немного поворчали о «попрании демократии», правые же более или менее активно приветствовали «восстановление порядка» и «удар по подрывным планам прокоммунистических сил». После этого мир о Корее благополучно забыл.

Однако ни сам Пак Чжŏн-хи, ни его окружение вовсе не хотели оставаться лишь очередной группой американских марионеток в третьеразрядной развивающейся стране. Не хотели они и следовать примеру своих предшественников из окружения свергнутого Ли Сын-мана – заурядных казнокрадов, паразитировавших на расхищении западных кредитов и американской помощи. Пак Чжŏн-хи и его соратники хотели видеть Южную Корею сильным и богатым государством – но проблемы, стоявшие тогда перед страной, казались неразрешимыми. Как впоследствии написал сам генерал: «У меня было такое чувство, как будто я принял дела обанкротившейся фирмы».

В Корее практически нет полезных ископаемых, так что Пак Чжŏн-хи не мог следовать примеру арабских стран, которые как раз тогда начинали делать состояния на нефти. Более того, даже сельскохозяйственными продуктами небольшая, но густонаселённая Корея себя не обеспечивала, и физическое выживание населения зависело от американской продовольственной помощи. Единственным наличным ресурсом Кореи были сами корейцы, их высокая трудовая культура, их готовность добросовестно работать за мизерную плату – в самом буквальном смысле слова, за чашку риса. Именно на это и была сделана ставка.

Схема, которую Пак Чжŏн-хи положил в основу своей экономической стратегии, была проста: брать за границей кредиты и на эти кредиты строить фабрики, которые бы работали на импортируемом сырье и по иностранной технологии. Продукция этих фабрик должна была отправляться на экспорт, а вырученные деньги – использоваться на закупку нового сырья и новых технологий, а также на развитие инфраструктуры и образования. Таким образом, страна превращалась в своего рода огромную супер-фабрику, занятую переработкой импортного сырья.

Однако правительство Пак Чжŏн-хи столкнулось и с ещё одной проблемой: корейцы 1960-х годов в своём большинстве отличались неприхотливостью и были готовы добросовестно работать за гроши, но при этом они не имели ни образования, ни вообще профессиональной подготовки. Вдобавок, нищета страны делала невозможной сколь-либо масштабные иностранные инвестиции – найти желающих вкладывать заметные суммы в малоизвестную страну «третьего мира» было трудно. Поэтому поначалу, в 1962–1970 гг., ставка была сделана на лёгкую промышленность и иные отрасли, которые отличались немалой трудоёмкостью, но не требовали ни квалифицированной рабочей силы, ни сложных технологий, ни крупных капиталовложений. Пришедшие из деревень крестьянки, работая по 12–14 часов в день, шили по иностранным выкройкам рубашки, делали парики, мягкую игрушку. В те времена корейские плюшевые мишки буквально заполонили весь западный рынок, а ткани и одежда составляли примерно половину всего корейского экспорта (41% в 1965 г.). Для того, чтобы освоить подобное производство, особого образования не требовалось, главными необходимыми качествами были дисциплина и добросовестность.

Когда в 1962 г. генерал Пак Чжŏн-хи объявил о принятии первого Пятилетнего плана, который предусматривал экономический рост на уровне 7–8% в год, мир (точнее, те его немногие представители, которые вообще интересовались Кореей) не воспринял эти планы всерьёз. Однако уже в следующем, 1963 г. корейский ВНП вырос на 9,1%. Поначалу многим казалось, что это – всего лишь случайный успех, но на протяжении почти двух десятилетий правления Пак Чжŏн-хи (1961–1979) годовой рост ВНП составлял 8–10%, изредка поднимаясь до 12–14% и никогда не опускаясь ниже 6%! К всеобщему удивлению, Южная Корея, положение которой ещё недавно казалось безнадёжным, превратилась в одну из самых динамичных экономик планеты и удерживает это положение до сих пор. ВНП страны утраивался каждое десятилетие, а его душевой показатель, который в 1960 г. равнялся 80$, достиг 1000$ к 1979 г. и превысил 10.000$ в середине 1990-х гг.

К началу семидесятых годов накопленный опыт и капитал дали возможность сделать следующий шаг – от лёгкой промышленности, от плюшевых мишек и париков к капиталоёмким, но технологически не самым продвинутым отраслям: металлургии, судостроению, химической промышленности. Именно в это время в Корее появляются огромные металлургические комбинаты, которые вскоре превращают страну в одного из крупнейших в мире производителей стали, а также верфи, которые уже к 1980 г. производили около трети всего мирового корабельного тоннажа. За металлургией и судостроением последовала автомобильная промышленность, развертывание которой началось после 1976 г., а за ней – электроника, эпохой развития которой стали уже восьмидесятые годы.

Разумеется, развитие страны при Пак Чжŏн-хи было капиталистическим. Однако капитализм этот обладал рядом весьма своеобразных черт. Ни о каком «свободном рынке» в шестидесятые и семидесятые годы не было и речи, и экономическая политика Кореи была весьма далека от идеалов экономического либерализма. Государство вырабатывало стратегию развития, а частные фирмы послушно выполняли приказы власти. С самого начала ставка была сделана на крупные многопрофильные концерны, которые были бы тесно связаны с правительством, и которыми – уже просто в силу их малочисленности – было проще манипулировать. Строго говоря, по-настоящему крупных фирм в Корее в 1961–1962 гг. не было вообще, так что их пришлось создавать искусственно. Именно так появились нынешние корейские монополии – «чэболь». По сути, все крупнейшие корейские компании – и «Хёндэ» (у нас её часто неправильно именуют «Хюндай»), и «Самсон» («Самсунг»), и недавно обанкротившаяся «Тэу» («Дайву») достигли своих гигантских размеров потому, что когда-то их основатели были выбраны генералом Пак Чжŏн-хи на роль корейских «олигархов». Однако важно, что в Корее не олигархи управляли президентом и его окружением, а, наоборот, президент управлял олигархами. В отличие от своих предшественников и, увы, своих преемников Пак Чжŏн-хи не брал взяток и не стремился обеспечить свою семью на веки вечные. Ему были нужны не конверты с пачками долларов, а исполнение приказов и экономическая эффективность – причём под эффективностью он понимал не столько прибыльность, сколько способность производить качественный экспортный товар. Большинство фирм имели плановые задания по увеличению объёмов экспортной продукции, за выполнение которых отвечали лично их владельцы. Все знали, что генерал шутить не будет, и что в сейфах Голубого дома лежит достаточно компромата для того, чтобы надолго отправить в тюрьму любого корейского «олигарха».