Лоуренс Райт - Аль-Каида Страница 2

Самым страшным было то, что опасность никто не воспринимал всерьез. Угроза казалась слишком нереальной. Неужели американцы, обладающие современными технологиями, проповедующие великие идеалы, не смогут защитить себя от последователей примитивного взгляда на историю? Угрожающие жесты бен Ладена и иже с ним казались абсурдными. И все же «Аль-Каида» не была простым пережитком арабской истории VII столетия. Она научилась использовать современные средства и идеи, которые вовсе не были для нее неожиданными. Ибо история «Аль-Каиды» на самом деле началась в Америке, и не так давно.

1

Мученик

В каюте первого класса круизного лайнера, следовавшего из Александрии в Нью-Йорк, писатель Саид Кутуб переживал кризис веры. Это был худощавый человек средних лет. Он размышлял, кем станет в Америке — обычным ли аспирантом, который только ест и спит, или же у него есть иное предназначение? Должен ли он строго исповедовать ислам и противостоять соблазнам или, наоборот, следует поддаться искушениям? Это происходило в ноябре 1948 года, и уезжал он из Египта не по своей воле…

Суровый бакалавр был высокомерным и мрачным. Его лицо с высокими скулами украшали усы а-ля Гитлер. Они казались слишком тонкими в сравнении с широким носом. Взгляд был презрительным и надменным. Египтянин, одетый, несмотря на палящее солнце, в строгий костюм-тройку, казался воплощением раз и навсегда установленных правил. Перспектива снова стать студентом этому сорокадвухлетнему преподавателю, к тому же умеющему ценить свое достоинство, представлялась довольно мрачной. В юности он сумел покинуть деревню в Верхнем Египте и стать уважаемым членом образованного общества во имя достойной цели. Благодаря своей социальной критике он не только стал знаменитым литератором, но даже вызвал гнев короля Фарука[3]. Своенравный египетский монарх подписал ордер на его арест. Влиятельные друзья уговорили Саида спешно покинуть Египет.

В то время Кутуб (его имя произносилось как кух-туб) занимал ответственный пост куратора Министерства просвещения. Он был пламенным египетским националистом и антикоммунистом.

Идеи, которые впоследствии стали тем, что ныне называется исламским фундаментализмом, еще не оформились в его сознании. Кутуб позже вспоминал, что не был вполне верующим человеком, когда пустился в путешествие. В своих статьях, чтобы продемонстрировать верность консерватизму, он иногда цитировал Коран, который читал в десятилетнем возрасте. Как и многих египтян, Кутуба раздражали британская оккупация и бесстыдный коллаборационизм пресыщенного короля Фарука. Антибританские настроения охватили Египет, оппозиционные политические круги требовали вывода иностранных войск из страны. Королю пришлось согласиться.

Мужество Кутуба, которого трудно было бы назвать одним из главных представителей современной арабской литературы, смогло проявиться в полной мере лишь в его многочисленных критических статьях. Даже правительство не считало его опасным противником.

Кутуб был человеком Запада. Он предпочитал европейский стиль в одежде, любил классическую музыку и голливудские фильмы. Он читал в переводах труды Дарвина, Эйнштейна, Байрона и Шелли, зачитывался французскими романами, особенно же любил Виктора Гюго. До отъезда Кутуб много размышлял о значении всепоглощающей западной цивилизации. Несмотря на свою эрудицию, он рассматривал Запад как единый культурный феномен. Различия между капитализмом и марксизмом, христианством и иудаизмом, фашизмом и демократией казались ему несущественными по сравнению с единственной границей, которая четко обозначилась в сознании Кутуба: ислам и Восток с одной стороны, христианский Запад — с другой.

Соединенные Штаты, однако, стояли в стороне от колониальных авантюр, омрачавших отношения арабского мира с Европой. В конце Второй мировой войны Америка вбила клин между колонизаторами и колониями. Возник соблазн представить ее в виде образца антиколониализма: побеждающая нация освобождает колонии и торжествует над бывшими хозяевами. Мощь страны основывалась на ее собственных ресурсах, и европейское представление о культурном превосходстве не играло большой роли. Америка позиционировала себя как нация иммигрантов, что дало возможность строить доверительные отношения со всем остальным миром. Арабы, как и большинство других народов, основали в Америке свои диаспоры. Их родственные связи и идеалы были крепче, чем узы, которые связывали их со страной происхождения. Кутуба, как и многих других арабов, шокировало и разочаровало то, что правительство США после войны оказало поддержку сионистам. Когда Кутуб отплывал из александрийской гавани, Египет вместе с пятью другими арабскими странами находился в завершающей стадии неудачной войны с Израилем. Арабы были ошеломлены не столько агрессивностью и мастерством пилотов израильских истребителей, сколько необученностью собственных войск и гибельными решениями полководцев. Позор поражения произвел неизгладимое впечатление на всю арабскую интеллигенцию. «Я ненавижу западных людей и презираю их, — написал Кутуб президенту Гарри Трумэну, который одобрил переселение еврейских беженцев в Палестину. — Все без исключения: англичане, французы, голландцы и, в конце концов, американцы были теми, которым верили многие».

Человек в каюте первого класса знал о любви лишь то, что она причиняет страдания. Он написал роман, в котором пытался передать воспоминания о собственных неудавшихся отношениях. Кутуб заявил, что не способен найти невесту среди «обесчещенных» женщин, позволяющих себе выставляться напоказ. Он остался одиноким и разочарованным, хотя был далеко не стар. Но женщин не чуждался: любил своих трех сестер. Однако подавленная сексуальность преследовала его, и он словно спрятался в раковину, посчитав половые отношения главным препятствием на пути к спасению.

Кутуб всегда ценил теплые сердечные отношения с матерью. Фатима, неграмотная, но благочестивая женщина, отправила его, развитого не по годам, учиться в Каир. Отец умер в 1933 году, когда Кутубу было двадцать семь. Следующие три года Кутуб учительствовал в различных провинциальных учебных заведениях, пока его не перевели в Хельван, процветающий пригород Каира. Он решил перевезти семью к себе, но его мать, ревностная хранительница традиций, долго отказывалась покидать родную деревню. Ей не нравились иностранные обычаи, царившие в Хельване.

Саид Кутуб долго молился у себя в каюте, размышляя, что делать. Стать как все или идти своим путем? Сопротивляться искушениям или поддаться им? Подобно паломнику, он совершал одновременно два путешествия: по огромному внешнему пространству и во внутреннем мире. Он выбрал путь к себе. «Мой выбор — остаться истинным мусульманином», — решился Кутуб, но тут же услышал внутренний голос: «Ты уверен? Не очередной ли это каприз?»

Его рассуждения прервал стук в дверь. В коридоре стояла молодая девушка, которую он описал как стройную и «полуодетую». Она спросила его по-английски: «Ничего, если я приду сегодня ночью в гости?»

Кутуб ответил, что в каюте только одна кровать.

«Одна кровать может выдержать двоих», — сказала девушка.

Испугавшись, Кутуб захлопнул дверь прямо перед ее носом. «Я услышал, как она упала на пол, и понял, что она пьяна, — рассказывал он. — Я немедленно возблагодарил Бога за то, что Он оградил меня от искушения и позволил устоять».

Со временем этот мятущийся человек сумеет произвести переворот в исламе и создать угрозу правящим режимам всего мусульманского мира. Он станет кумиром нескольких поколений молодых арабов без рода и племени, которые благодаря ему обретут смысл жизни в джихаде.

Кутуб прибыл в гавань Нью-Йорка во время традиционного сезона отпусков. В эпоху послевоенного бума все кинулись делать деньги: производители помидоров на фермах Айдахо, детройтские автомобилестроители, банкиры с Уолл-стрит. Это пробуждало доверие к капиталистической модели, которая подверглась жестоким испытаниям во время Великой депрессии. Официальный уровень безработицы не превышал четырех процентов, и, честно говоря, всякий, кто хотел заниматься делом, легко находил такую возможность. Половина мирового капитала была сосредоточена в руках Америки.

Кутуб прогуливался по улицам Нью-Йорка, залитого праздничными огнями. Контраст с Каиром особенно впечатлял.

Раньше он только слышал о телевизорах и стиральных машинах — здесь же ими были сплошь уставлены великолепные зеркальные витрины. Чудеса техники, загромождавшие все отделы магазинов, поражали воображение.

Небоскребы возвышались над манхэттенским ущельем, между Эмпайр-стейт-билдинг и башней «Крайслер». К деловым кварталам центрального района, с их широкими проспектами, примыкали иммигрантские районы.