Лоуренс Лессиг - Свободная культура Страница 2

Лессиг, чуткий наблюдатель и серьезный аналитик, вполне предвидел следующий ход корпораций. «Наготове у них имеется подручное средство, а именно разработка кода, который обеспечивает куда более эффективный контроль над их данными, чем нынешний»[7]. И он не ошибся. Хуже того. Ограничения, наложенные на киберпространство, перекочевали в самую что ни на есть обыденную реальность. Этому и посвящена «Свободная культура» Лессига. В дополнение к его серьезнейшим аргументам можно привести и вовсе анекдотические. Агенты Джоан Роулингс до смерти запугали канадский супермаркет, который осмелился начать продажи очередного гаррипоттера за день до официальной презентации. Тот слезно молил покупателей вернуть книжки назад за приличное вознаграждение. Логика, впрочем, безукоризненна: если в Сети нельзя открывать публичный доступ к произведению прежде, чем позволит правообладатель, то этого нельзя допускать вообще. Право развивается на прецедентах и аналогиях.

Контроль оказался не только более эффективным, но и более обширным. Прежде копирайт де-факто распространялся только на коммерческие проекты, мирно соседствуя с общественным достоянием (public domain) и правилами добросовестного использования (fair use). Простота цифрового копирования вывела размножение информации из-под контроля «собственника». Последний свято убежден, что никаких новых прав не требует, а добивается лишь защиты того, чем обладал прежде. Поэтому там, где действовали обычные нормы, сегодня нужны законы, подкрепленные кодом. Чтоб не воровали. А вор должен сидеть в тюрьме. Закон о Домашних Развлечениях и Копирайте (2005) предусматривает от трех до пяти лет тюрьмы за незаконное размещение в Сети коммерческого контента и от шести до десяти – за повторное преступление[8]. Поскольку преступником является едва ли не каждый пользователь интернета, наступление «воителей копирайта» сопровождается оглушительным пропагандистским шумом и устрашающими маневрами. Насколько отвратительны средства запугивания, легко судить из книги Лессига. Однако до какой степени ожесточения способны дойти корпорации в борьбе за свои «права», остается только гадать. Накал страстей достиг того, что многолетний оппонент Лессига и бывший глава RIAA[9] Джек Валенти заявил: борьба с нарушителями прав интеллектуальной собственности – это его личный фронт войны с терроризмом. Сказано было это уже после 11 сентября, так что шутки в сторону. Террористов сажают на электрический стул, их пособникам дают пожизненное заключение. Снежный ком судебных постановлений несется, набирая скорость и массу в кубической прогрессии. Законодательство регулирует любую передачу информации вплоть до – замечает Лессиг – обычного устного выражения[10]. Каждый новый закон строже предыдущего, а международные акты ориентируются на самые драконовские нормы и санкции. Культурный слой общественного достояния накручивается вместе с буйной коммерческой порослью, чтобы низвергнуться в царство Аида, запечатанное замками копирайта.

Картинка из «Ледникового периода», где мелкая тварь вызывает сход ледников, повторяется в нынешнем голоцене. Закон Сонни Боно (он же Акт защиты Микки Мауса) понадобился, чтобы подарить Диснею еще двадцать лет монополии на мерзкую мышь. Спущенная лавина увлекла за собой и заморозила сотни и сотни тысяч произведений, на которых никто и никогда уже не заработает ни цента. Public domain, общественное достояние, сокращается подобно шагреневой коже. Британский исследователь Фрэнк Уэбстер с сожалением констатирует, что «для общественного вещания и основных составляющих публичной сферы дни существования сочтены»[11]. Это касается также библиотек и многих других публичных институтов. Другой известный эксперт, Джеймс Бойл, в связи с наступлением на общественное достояние припоминает эпоху огораживаний XVI века. Лессиг озабочен тем же. Защита и восстановление общего культурного достояния – главная тема его книги.

Припомним: в 1996 году Джон Барлоу называл киберпространство «новым домом Разума». Сегодня это прозвучало бы издевкой. Кажется, за прошедшие десять лет сменилась эпоха. Едва поднявшееся солнце, обещавшее вечную зарю свободы, уже сошло за горизонт. Померкли блестящие футурологические прогнозы, озаренные светом надежд и младенческого оптимизма. Наступает ночь, которую многие сравнивают с долгим мраком Средневековья. Когда заходит солнце, появляются звезды. Лоуренс Лессиг, несомненно, звезда первой величины на этом темнеющем небосклоне. Ибо верность главной ценности либералов – свободе – он сохранил вопреки жесточайшим потрясениям вековых либеральных конструкций.

Один из «проклятых вопросов» для либералов – отношение к монополиям. Одни продолжают считать, что государству не следует вмешиваться в естественный ход экономического развития, приводящий к концентрации капитала и росту монополий. Этот крайний либерализм, видящий в любом государственном вмешательстве абсолютное зло, кажется, не осознает своей изнанки. Ибо самым горячим поклонником монополий был не кто иной, как Ленин, увидевший в государственно-монополистическом капитализме «полнейшую материальную подготовку социализма». Как показал опыт XX века, в чьих бы руках монополия ни находилась, ей сопутствует концентрация власти, рост бюрократии, удушение экономической и гражданской инициативы и прочие прелести. Западный мир победил потому, что сохранил конкурентную среду. Антимонополистический пафос «Свободной культуры» временами напоминает самые горячие памфлеты антиглобалистов. Лессиг замечает это сам: «Повествование… оказалось вопиюще левацким – творчество задавлено, художникам затыкают рты и так далее, и тому подобное», – и прерывается, чтобы дать волю размышлениям, но вновь и вновь возвращается к обличениям. Действительность такова, что иначе не скажешь. Лессиг описывает ее великолепно, вызывая неописуемую ярость противников. Его обвиняют во всех грехах: в антипатриотизме (ибо продукция Голливуда и лейблов – лицо Америки и важнейшая часть национального дохода); в коммунизме (ибо он угрожает собственности производителей); в анархизме (ибо подрывается действующий закон) и даже – в онтологической энтропии (ибо без монополий наступит конец света). О том, как монополии душат инновации, скупая и замораживая патенты, написаны горы книг. Лессиг пополняет этот черный список выразительнейшими примерами из истории вещательной и контент-индустрий. Монополизация средств массовой информации в США превосходит любую другую сферу: «Теперь СМИ, по большей части, принадлежат горстке корпораций… Следует ждать, что через несколько лет мы будем жить в мире, в котором всего три компании будут контролировать свыше 85 процентов средств массовой информации». Развитие сетевых технологий придало этому процессу ускорение почище горбачевского. В рассказе о конфликте Video Pipeline с компанией Disney Лессиг приводит типичный пример того, как производитель удушает своих же дистрибьюторов, пользуясь исключительным правом «интеллектуальной собственности» в единой информационной среде. Причем новая монополия несет на рынок (или то, что от него остается) не эрзац-продукты, а эрзац-идеи, превращающие в такой же эрзац всю общественную жизнь. Самое удивительное здесь то, что монополии, теоретически, непопулярны, а мерой преданности либерализму служит антитрестовское законодательство. Стоит им, однако, украсить свои бренды лейблом «интеллектуальной собственности», как законодательные принципы разворачиваются на 180 градусов. Причем здесь-то речь идет не о железках, а ни много ни мало о культурном достоянии. Такие вот salto mortale. Лессиг отмечает совершенно новую черту современных олигополий. Вырастая из конкурентной среды, они берут на вооружение феодальные, по сути, права. И если поначалу ими пользовались представители контент-индустрии, то теперь «перевооружение» приобретает тотальный характер. Собственники – они же правообладатели – способны «закрыть, остановить, получить идею в обладание, сделать так, что любое использование этой идеи без разрешения владельца станет преступным или, по крайней мере, труднодоступным»[12]. Теперь у них надо испрашивать разрешения на то, чтобы использовать, критиковать, разворачивать, читать и даже просматривать любой материал. Все то, что само собою разумеется в обществе, которым не правят никакие корпорации или «Советы», оказалось под запретом. Когда двое студентов-программистов обнаружили «дыры» в программном обеспечении избирательных машин Diebold, поставщик подал на них в суд на за то, что те «взломали» его код и нарушили авторское право. Online Policy Group выиграла дело, однако это один из немногих, к сожалению, примеров победы Лессига и его сторонников.

В целом же, законодательство движется в прямо противоположном направлении. Долгое время защита новых технологий, включая сетевые, держалась на прецеденте, созданном в 1984 году решением Верховного суда в пользу Sony. Видеомагнитофоны были признаны законным устройством, хотя позволяли несанкционированно копировать телепередачи. Вердикт формулировался таким образом, что технология, позволяющая осуществлять законные действия, не может быть запрещена из-за того, что ею воспользовались и в незаконных целях. Лессиг постоянно обращается к данному принципу, приводя в пример то продажу огнестрельного оружия, то распространение таксофонов. Однако относительно недавнее решение по делу Грокстера смело и этот защитный барьер. Зайдя на сайт Grokster, сегодня вы увидите там уведомление: «Верховный суд США единогласно установил, что использование этого сервиса для распространения защищенных копирайтом материалов незаконно. Копирование защищенных копирайтом кинофильмов и музыкальных файлов, используя неавторизованные пиринговые сервисы, незаконно и преследуется правообладателями. Существуют легальные сервисы для скачивания музыки и кинофильмов. Этот сервис к их числу не относится.