Рудольф Баландин - Загадки теории эволюции. В чем ошибался Дарвин Страница 2

Подобные труды сугубо специальные, отчасти формальные, не во всём для меня понятные. Пытаясь использовать их выводы для объяснения развития нервной системы, я начал писать статью «Самоорганизация материи»… Доказать этот тезис мне не удалось.

В книге Гленсдорфа и Пригожина меня заинтересовала ссылка на высказывание Герберта Спенсера о том, что эволюция основана на принципе «неустойчивости однородного». Однако известно, что алмаз, состоящий из одного химического элемента, – наиболее твёрдый и устойчивый минерал, тогда как сложнейшие органические молекулы легко распадаются на части.

Прав был Дарвин, который после знакомства со Спенсером и его трудами пришёл к заключению, что биологические принципы, высказанные знаменитым философом, не имеют «сколько-нибудь серьёзного научного значения… Они не могут оказать никакой помощи в предсказании того, что должно произойти в том или ином частном случае».

Но и эволюционная теория Дарвина в некоторых сложных аспектах развития жизни и разумных существ на Земле показалась мне сомнительной, а мировоззрение, основанное на его теории, – далёким от реальной жизни природы.

Просвещённый читатель, не говоря уже о биологе, вправе воскликнуть: «Да кто вы такой?! Как можете посягать на замечательную и признанную мировым научным сообществом теорию? Успокойтесь и вспомните басню Крылова “Слон и Моська”».

Не воображаю себя корифеем биологической мысли. Сознаю свою ограниченность в этих проблемах, с уважением и признательностью отношусь к специалистам, знаниями которых пользуюсь.

Эволюционная теория не относится к компетенции какой-то одной научной области. Она основана на достижениях сравнительной анатомии, физиологии, генетики, гистологии, эмбриологии, биохимии, неврологии, психологии, биофизики, исторической геологии, палеонтологии, экологии, зоологии, ботаники, биогеохимии, молекулярной биологии, теории систем…

Безнадежны попытки освоить эту лавину информации, а затем сделать теоретические обобщения. Приходится в пределах своих профессиональных знаний выступать как специалист, а в остальных случаях – как дилетант. Другого выхода нет. Возможные ошибки, неточности, недостаток знаний заслуживают снисхождения.

Сошлюсь на замечание Эрвина Шредингера: «Мы ясно чувствуем, что только теперь начинаем приобретать надёжный материал для того, чтобы объединить в одно целое всё, что нам известно; но, с другой стороны, становится почти невозможным для одного ума полностью овладеть более чем какой-либо одной частью науки. Я не вижу выхода из этого положения… если некоторые из нас не рискнут взяться за синтез фактов и теорий, хотя бы наше знание в некоторых из этих областей было неполным и полученным из вторых рук и хотя бы мы подвергались опасности показаться невеждами».

Чарлз Дарвин – выдающийся учёный и замечательный человек. Он блестяще использовал научный метод. В этом у него следует учиться всем, кто стремится сделать научное открытие.

Как философ он проявил себя значительно скромнее. Тут с ним можно поспорить. А некоторые слабости своего учения он отмечал, вовсе не считая, будто все варианты эволюционного процесса можно объяснить только естественным отбором и борьбой за существование.

Глава 1

Мы и Мир

Первое и последнее, что требуется от гения, это любовь к правде.

Нет ничего более невыносимого, чем безделие.

Наука и мораль

«Книга под титулом “Происхождение видов” была опубликована в ноябре 1859 г., – писал Дарвин. – Совершенно несомненно, что эта книга – главный труд моей жизни. С первого момента она пользовалась чрезвычайно большим успехом. Первое небольшое издание в 1250 экземпляров разошлось в день выхода в свет, а вскоре после того – и второе издание в 3000 экземпляров. До настоящего времени (1876 г.) в Англии разошлось шестнадцать тысяч экземпляров, и если учесть, насколько трудна эта книга для чтения, нужно признать, что это – большое количество».

Такая страсть к познанию делает честь просвещённой публике Англии тех далёких лет. С таким же энтузиазмом в 1830–1833 годах была встречена трилогия Чарлза Лайеля «Принципы геологии». Отправляясь в 1832 году в кругосветное плавание на корабле «Бигль», юный Чарлз Дарвин взял с собой первый том этого сочинения. Книга по его признанию принесла ему «величайшую пользу во многих отношениях».

Именно Лайель первым убедительно показал, что в геологической истории происходят эволюционные изменения и «после бесчисленного ряда поколений небольшое студенистое тело превращается в дуб или обезьяну». Упомянул он о «последней великой ступени в прогрессивной лестнице бытия, по которой орангутан, уже развившийся из монады, медленно достигает атрибутов и достоинства человека».

В книге Лайеля было сказано то, за что позже резко критиковали Дарвина. Возможно, приверженцы догматического толкования Ветхого Завета поначалу не придали этим высказываниям серьёзного значения или сочли неразумным поднимать шум, чтобы не привлекать внимания к противоречию библейских преданий с научными выводами.

Чарлз Дарвин не просто высказал идею, но и представил множество фактов для её обоснования. Доводы его были столь внушительны, что возмутили не только рьяных сторонников религиозных догм, но и знаменитого в ту пору публициста, историка и философа Томаса Карлейля (1795–1881). Он разразился в 1876 году гневным письмом:

«Так называемые литературные и научные круги в Англии позволяют в настоящее время протоплазме, происхождению видов и т. п. со священным трепетом убедить себя, что не Бог создал вселенную. Я знал три поколения Дарвинов— деда, отца и сына – все атеисты!.. Прекрасный человек этот Дарвин и с добрыми намерениями, но с очень слабым интеллектом.

О! Печально и ужасно видеть почти целое поколение мужчин и женщин, претендующих на то, чтобы называться культурными, и смотрящих вокруг себя с тупым видом и не находящих Бога в этой вселенной. Я полагаю, что это – реакция против господства ханжества и пустого лицемерия, признававших за веру то, во что в действительности вовсе не верили. И вот чего мы достигли: всё произошло из лягушачьей икры, евангелие грязи – порядок дня».

Карикатура на теорию эволюции, 1872 г.

«Человек произошёл от червя». Карикатура 1882 г.

Почему Карлейль посмел назвать умственно отсталым учёного, получившего мировое признание? Вряд ли с позиций религиозного фанатика. Он не верил в бессмертие души, почти никогда не посещал церковь. Эразм Дарвин имел основания сомневаться: «В конце концов, что за религия такая у Карлейля? – да есть ли она у него вообще?»

Ответ на этот вопрос зависит от того, что понимать под религией. Она может сводиться к отправлению формальных ритуалов по канонам той или иной церкви. Такой религиозности у Карлейля не было. В этом они с Дарвином были похожи.

Можно понимать под религией признание чего-то достойного поклонения, более совершенного и величественного, чем человек. Можно стремиться к этому идеалу не на словах и в обрядах, а в поступках, труде, деятельности. Такая религиозность была у Карлейля, и у Дарвина тоже.

Почему же у этих незаурядных и в некоторых важных чертах личности схожих людей возник острый идеологический конфликт?

Возможно, возмутила Карлейля необычайная популярность научного исследования, не имеющего никакого отношения к общественной жизни. Привело в негодование утверждение Дарвина о «свирепствующей среди природы войны, из голода и смерти», благодаря чему происходит «образование высших форм животной жизни».

Карлейль мысленно распространил этот принцип на человеческое общество и заклеймил как философию свиней: «Моя доля – хрю, хрю, – моя доля будет вообще то, что я могу захватить, не будучи повешен или сослан на каторгу».

В своих сочинениях Карлейль проповедовал культ героев, благородства и нравственности. Его лозунг: «Трудиться и не унывать!» Он призывал «сделать какой-нибудь уголок Божьего Творения немного плодороднее, лучше, более достойным Бога; сделать несколько человеческих сердец немного мудрее, мужественнее, счастливее… Это – труд ради Господа».

Есть у него и такое высказывание: «Ибо Природа и Действительность, а не Канцелярщина и Видимость составляют… основание человеческой жизни». Почему же он, с благоговением относясь к природе, выступил резко против учёного-натуралиста? Карлейль не придавал серьёзного значения скрупулёзному изучению природных объектов самих по себе, без сверхзадачи нравственного воспитания личности и совершенствования общества.

Такую позицию по-своему оценил Чарлз Дарвин: «Никогда не встречал я человека, который по складу своего ума был бы в такой степени неспособен к научному исследованию». Это не совсем справедливо. Томас Карлейль написал основательное исследование: «Французская революция. История» (1837). Впрочем, подобные сочинения, в значительной степени относящиеся к философии истории, объективны лишь отчасти.