Александр Прасол - Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере. Страница 2

Если теория Даймонда верна, то первыми обитателями Японского архипелага, вероятнее всего, были переселенцы из восточной части Евразийского материка, впоследствии ставшей Китаем и Кореей. Возможно, с ними смешались обитатели островов, расположенных к югу от Японии. Материковая и островная культуры пошли в своём развитии разными путями, но контакты между ними носили постоянный характер. Материковая культура развивалась быстрее хотя бы в силу более оживлённых контактов между соседями.

В течение веков волны переселенцев из материковых областей накатывали на Японские острова, принося с собой новые знания, трудовые навыки, верования. В японских летописях говорится о больших группах переселенцев с Корейского полуострова уже в начале III века. В середине V века в Японии насчитывалось около 20 тысяч потомственных прядильщиков шёлка, предки которых прибыли с материка. Что касается визитов протояпонцев в Китай, то летописи датируют первые поездки II веком н. э. (Nyozekan, 68). Более ранние контакты не фиксировались из-за отсутствия письменности на островах. Поэтому вывод авторов «Истории древней Японии» о том, что «значительная часть населения исторической Японии была образована выходцами с материка, а сама древнеяпонская культура сформировалась при непосредственном участии переселенцев» (Мещеряков, Грачев, 365) выглядит убедительным.

Имея в своём распоряжении неограниченные пищевые морские ресурсы, а за морем — неиссякаемый источник полезных знаний и умелых людей, японцы не испытывали особой необходимости придумывать что-то самим. Довольно рано в сознании их предков сложился устойчивый стереотип: хочешь узнать что-то новое — поезжай на материк. Со временем он окреп и превратился в традицию, передаваемую через поколения от предков к потомкам. По ходу заимствований не имевшие своей письменности японцы переняли и китайскую систему письма, а письменность в свою очередь окончательно закрепила традицию. А прочнее традиций в Японии ничего не было, потому что их освящает древняя религия синто. Как отмечал в начале XIX века В. М. Головнин, в Японии «строгое соблюдение старинного порядка составляет постоянную тактику» (Головнин, 395). Так в японском национальном сознании сформировался первый важнейший принцип взаимоотношений с внешним миром — имитация.

Заимствуя, имитировали не всё, а только то, что считали подходящим и полезным. Например, индийская технология заливного рисосеяния быстро прижилась в Японии, а традиции животноводства оказались невостребованными. Ближе познакомившись с китайским конфуцианством, японцы сделали его основой государственного управления, но самое главное — статус правителя — обошли. В Китае император происходил из простых смертных и правил по поручению неба, поэтому его смена не противоречила высшей воле. А японцы считали своего императора прямым потомком богов, и в соответствии с традициями синто императорский род должен был существовать и править вечно. Так и постановили.

Заливное рисосеяние.

Готовность пользоваться достижениями других цивилизаций удивительным образом уживалась у древних японцев с представлением о собственном государственном величии. Несмотря на то что на раннем этапе Япония ничему не научила своих соседей, но всему научилась у них сама, она считала себя равным Китаю великим государством. Практически всё, что заимствовалось из внешнего мира, подвергалось отбору и приспосабливалось к местным условиям. Это второй аспект японских заимствований — адаптация. О том, как японцы видоизменяли и адаптировали полученные знания, мы поговорим чуть ниже.

После нескольких столетий вначале умеренных, а затем интенсивных контактов с Китаем процесс замедлился, а в конце IX века вообще прекратился. Официальные связи с государствами Корейского полуострова (Силла, Бохай) были прерваны ещё раньше. И когда в начале X века вновь воссозданное государство Когурё предложило Японии установить отношения и изъявило готовность стать вассалом, оно получило отказ. Начался период изоляции, сопровождавшийся усвоением и глубокой переработкой полученной извне информации.

В течение последующих столетий японцы развивали и усовершенствовали континентальные заимствования, придавая им местный колорит и своеобразие. Это относится к государственному строительству, развитию науки, искусства, языка, литературы и многого другого. «Подобная же японизация общего строя жизни видна и в других областях культуры, доступных нашему видению (живопись, скульптура, архитектура, костюм и т. д.)» (Мещеряков, Грачев, 425). По замечанию В. М. Алпатова, в новейшее время «освоение европейского языкознания в Японии было целенаправленным: отклик находило то, что позволяло развивать и углублять национальную традицию» (Алпатов, 1983: 10).

Углубление национальной традиции в области использования заимствованных иероглифов привело к любопытной ситуации. Китайские и корейские имена, а также географические названия читаются в Японии не так, как в оригинале, а по фонетическим правилам японского языка. На практике это означает, что такие имена, как Мао Цзедун или Чон Ду Хван, неизвестны рядовому японцу, если только он не читает англоязычных газет и журналов — в них имена записываются латиницей и читаются так же, как во всем мире. Основателя Китайской Народной Республики знают в Японии под именем Мо Таку То, а имя бывшего президента Южной Кореи произносят как Дзэн То Кан.

О менее известных личностях и говорить не приходится. Протестантский пастор из Южной Кореи, преподобный отец Чой Чан Хва более 10 лет добивался в японских судах права на то, чтобы его называли настоящим именем, но везде получал отказ. В Японии он был известен как священник Сай Сё Ка. В 1988 году пастор дошёл до Верховного суда, и дело получило общенациональную огласку. Это способствовало достижению компромисса. Рассматривавший апелляцию японский судья А. Нагасима признал, что «имя символизирует индивидуальность человека и составляет часть его неотъемлемых прав». Но в иске отказал, сославшись на то, что чтение корейских имен по японским правилам стало привычным. Тем не менее, очевидная справедливость требований корейского священника и привычка к компромиссу помогли сдвинуть с места традицию.

Хотя юридически всё осталось без изменений, государственная телерадиокомпания Эн-Эйч-Кэй перешла на международные стандарты в произношении имен и географических названий соседних стран. После этого государственные и местные органы власти стали учитывать пожелания проживающих в Японии этнических корейцев и китайцев по части произношения их имен и фамилий. Правда, многие из них добровольно принимают японские варианты, чтобы не выделяться среди японцев. Что касается частных изданий и телерадиокомпаний, то они продолжают практику прежних лет и читают все иероглифы по японским правилам. Поэтому подлинные имена известных китайских и корейских деятелей, в том числе и руководителей, ещё какое-то время будут оставаться неизвестными основной массе японского населения.

Видоизменение и усовершенствование полученной извне информации — это третий и последний этап механизма заимствований. По сравнению с двумя первыми его отличает наивысшая концентрация творческой составляющей. Собственно говоря, дальнейшее усовершенствование заимствованных образцов и составляет суть японского творческого процесса. Эта составляющая полностью отсутствует на этапе имитации, ограниченно присутствует на стадии адаптации и проявляется в полную силу на последнем, неограниченном во времени этапе усовершенствования исходных образцов.

В наше время усовершенствованные до неузнаваемости иностранные заимствования сплошь и рядом получают престижную наклейку «Made in Japan» и реэкспортируются. За примерами далеко ходить не надо: часы и зеленый чай, бонсай и икэбана, автомобили и электротехника, и т. д. В развивающиеся страны продаётся множество технологических решений, найденных в результате усовершенствования купленных на Западе патентов и лицензий.

ПРАГМАТИЗМ И ЭКЛЕКТИЧНОСТЬ ВЕРОВАНИЙ

Исконно японская религия синто ничего не говорила о загробной жизни человека, и поэтому ни к чему не призывала. В центре синтоистского пантеона было только прошлое в лице предков и настоящее в лице клана, семьи или группы, продолжавших линию предков. И ещё множество семейных богов-охранителей, олицетворявших силы окружающей природы. Земной человеческий мир японцы считали продолжением небесного мира богов, а душу человека рассматривали как некий центр, который с помощью бренного тела может что-то совершать в этой жизни. Синтоисты верили, что после смерти тело человека уходит, а душа остается в этом мире, среди людей, поэтому земной и потусторонний мир резко друг другу не противопоставляли. Древние японцы считали, что после смерти человек попадает в подземное царство ночи, но никакой особой жизни там не предполагали, и поэтому к смерти никак не относились. Современные японцы верят в загробную жизнь ещё меньше, чем в чудеса (каждый шестой) и сверхъестественные силы (каждый шестой): по данным опросов, лишь каждый десятый допускает существование потустороннего мира (Гэндай нихондзин, 136).