Александр Дугин - Геополитика постмодерна Страница 2

Таким образом, с середины ХХ века геополитический дуализм, прослеживаемый геополитиками вплоть до древнейших конфликтов Афин и Спарты, Рима и Карфагена и т. д., окончательно кристаллизовался в противостоянии западного мира (США + страны Западной Европы) и СССР с его сателлитами в Европе и Азии. «Холодная война» и границы между участвующими в ней силами стала идеальной иллюстрацией к теории «великой войны континентов», где цивилизация Моря стремится захватить пространство Евразии «кольцом анаконды», предотвратить выход соперника к «теплым морям» и через контроль над береговыми зонами (увеличивая их к центру континента) удушить его во внутренней стагнации. И противостояние двух блоков в Восточной Европе, и Куба, и, шире, освободительные движения Латинской Америки, и Вьетнамская война, и разделение двух Корей, и, наконец, противостояние советских войск в Афганистане радикальным исламистам, поддерживаемым США, — все это эпизоды позиционной геополитической войны, где идеология играла второстепенную роль, прикрывая собой те же глубинные механизмы, которые действовали и в период «Большой Игры» между Великобританией и Российской империей вплоть до 20-х годов ХХ столетия. У Великобритании в XIX и XX веках не было никаких принципиальных идеологических противоречий с Российской империей, но геополитическое содержание их дуэли в Европе, на Черном море (Крымская война), на Кавказе, в Центральной Азии и на Дальнем Востоке было почти идентичным тому, что мы видели в эпоху «холодной войны». Впоследствии место Англии заняли США, и противостоянию была придана идеологическая нагрузка в виде соревнования двух систем. Однако геополитики также склонны толковать это идеологическое различие как выражение некоторых пространственных тенденций. В советском обществе легко заметить все признаки «сухопутной» Спарты, а в капиталистическом лагере ясно читаются демократические черты «морских», «портовых» Афин.

В любом случае перевес геополитики над идеологией наглядно обнаружился в 90-х годах ХХ века, когда СССР распался, Российская Федерация отказалась от коммунистической идеологии, и провозгласила себя «демократией», и с распростертыми объятиями двинулась на Запад, ожидая слияния в едином «глобальном общежитии» (теории «общеевропейского дома» эпохи Горбачева и откровенно лизоблюдское западничество Ельцина и его реформаторского окружения). Слияния, однако, не произошло , и, напротив, атлантистский блок НАТО не только не распустился после прекращения существования Варшавского договора, но, двигаясь на Восток, стал последовательно занимать те позиции, которые оставляла Москва. Поступая так, Запад руководствовался одним — геополитикой. Об идеологии здесь и речи быть не могло. На первых порах это оправдывалось «опасениями коммунистического реванша», а когда эта формула стала выглядеть смехотворной, то НАТО продолжал расширяться просто так — безо всяких объяснений.

Так сложилась сегодняшняя ситуация. Геополитическое наступление цивилизации Моря на цивилизацию Суши продолжается. По периферии России один за другим возникают новые военные объекты НАТО, направленные на стратегическое сдерживание и окружение России. И этот процесс только набирает обороты.

Геополитика, геополитическая методология не только убедительно объясняют эти процессы, но способны достоверно предсказать логику дальнейшего развития событий — будущее развертывание «великой войны континентов» в эпоху глобализации.

5. В чем была фатальная концептуальная ошибка Горбачева и Ельцина?

Преобладание исключительно исторического подхода и слепая и некритическая вера в однонаправленный прогресс без учета устойчивости «исторических парадигм» — и особенно устойчивости парадигмы «традиционного общества» — долгое время принуждали политологов анализировать конкуренцию государств между собой исключительно в терминах «модернизации». Считалось, что те общества, которые быстрее перейдут от аграрного к индустриальному уровню развития, и далее к постиндустриальному, получат тотальное превосходство над теми, кто отстанет. Следовательно, единственным полем конкуренции остается «модернизация: „кто более „модернизирован“, тот и выигрывает. Приняв эту верную (но не универсальную) теорию, Советский Союз стремился любой ценой «догнать и перегнать“ Запад, а когда выяснилось, что это не получается, Москва пришла в отчаяние, опустила руки и пошла к Западу на поклон с просьбой помочь в модернизации страны. Сегодня уже не только в теории, но и на практике очевидно, что из этого ничего не вышло . А если бы советское руководство уделило больше внимания геополитическому методу еще в 1980-х годах, когда кое-что можно было еще поправить, то крах таких попыток было бы легко предсказать и, возможно, избежать некоторых позорных страниц нашей новейшей истории.

То, что привело СССР и социалистическую систему к развалу, имело свое концептуальное обоснование. Не уделяя никакого внимания геополитической предопределенности обществ и не подозревая о сухопутной природе СССР и не снимаемых ни при каких обстоятельствах противоречиях с цивилизацией Моря (в нашем случае с США), советское руководство, а позже в еще большей степени либералы-реформаторы из окружения Ельцина, анализировали ситуацию только в терминах «идеологического противостояния» и «модернизации». Им казалось, стоит убрать «идеологию», и основные преграды для «модернизации» будут сняты. Но оставалась еще неизвестная им геополитика, которая существенно меняла всю картину. «Идеология» для самого Запада была лишь проявлением геополитического дуализма, и Макиндер ясно описал это в своей книге «Демократические идеалы и реальность», где он подчеркивал, что капиталистическая идеология воплощается в конкретных геополитических условиях, которые во многом и предопределяют идеологические процессы. Поэтому элита Запада действовала не вслепую, как Горбачев и Ельцин, и даже после отмены в одностороннем порядке «идеологического» противостояния (что они не могли не приветствовать, так как победила их идеология, а враждебная — самоуничтожилась), Запад не спешил с «модернизацией» России, предпочитая продолжать геополитическое наступление на уже поверженного противника, чтобы его добить. Вместо «модернизации» имели место активное наступление НАТО на Восток и отдельные попытки дестабилизировать ситуацию в самой России (отсюда поддержка Западом чеченских сепаратистов). Кроме того, советским (а позднее российским) руководством был совершенно не учтен тот момент, что переход от индустриального общества к постиндустриальному — это отнюдь не чисто количественное продолжение развития, но совершенно новый этап со своей качественной спецификой. И во многом общество постмодерна представляет собой нечто обратное обществу модерна. Переход к постиндустриальной фазе не есть просто следующая, более развитая индустриальная фаза. Это выход за границы привычного представления об обществе, экономике, государственности, человеке, с которым привыкли иметь дело люди эпохи модерна. Поэтому постиндустриализация в определенных аспектах идет в ином направлении, нежели индустриализация, — в частности, промышленное производство не развивается, а сокращается или переносится в страны Третьего мира, подальше от стран «богатого Севера». С другой стороны, постмодерн своей целью видит полное и радикальное дробление любых обществ на атомарные единицы — вплоть до упразднения государств, наций, национальных администраций, границ и превращения планеты в единое «гражданское общество», управляемое «мировым правительством». А это значит, что, став на путь «постмодернизации», Россия подвергается опасности скорейшей утраты собственной идентичности, растворения государственности и смешения населения с открытым во все стороны миром, что в итоге приведет к «глобальному кочевничеству» (Ж. Аттали). Иными словами, если проводить постмодернизацию без учета геополитики, то даже ее успех неминуемо приведет к исчезновению России как исторического явления.

6. Сводная схема основных парадигм глобальной политологии XXI века

Если мы сведем и исторические парадигмы, и геополитические принципы в одну схему, то получим картину, которая может рассматриваться как базовая пространственно-временная политологическая карта XXI века . С ее помощью можно прогнозировать основные фундаментальные тенденции и тренды, отслеживать динамику развития и изменения баланса основных событий, расшифровывать их значение.

На схеме изображена сводная картина исторических парадигм и геополитических полюсов, своеобразная пространственно-временная матрица, описывающая баланс сил в начале XXI века. Мы видим, что, в отличие от упрощенных картин идеологического противостояния или сведения всего к процессу «модернизации», геополитический дуализм Суши и Моря существенно усложняет картину, показывая, что линии напряжения могут проходить одновременно по всем трем историческим парадигмам, и в некоторых случаях конфликты могут развертываться в перекрестных направлениях.