Ли Маршалл - Под Сетью (интервью с Умберто Эко) Страница 2

Умберто Эко. Я пользователь, и у меня восемь компьютеров. Так что у этого правила есть исключения. Во времена Леонардо действовало правило "один пользователь -- одна картина". То же самое, когда был произведен первый граммофон. А сейчас мы сообща рассматриваем картины и слушаем музыкальные записи.

Ли Маршалл. Как бы там ни было, большинство американцев согласятся с тем, что модем -- место вхождения в новую фазу цивилизации. Европейцы видят в компьютере, скорее, предмет домашнего обихода, вроде электробритвы или посудомоечной машины. Между двумя континентами существует как бы "разрыв по линии энтузиазма". За кем, по-вашему, больше правды?

Умберто Эко. Точно так же было с телевидением, которое несколько лет назад достигло в Штатах критической массы, прежде чем начался его бум здесь. Но вот что характерно: триумф американской культуры и американского способа кино- и телепроизводства не будет иметь повторения с Интернетом. С год назад сайты не на английском языке можно было перечесть по пальцам. А теперь во Всемирной Паутине то и дело натыкаешься на норвежские, польские и даже литовские сайты. И это чревато любопытными последствиями. Американцы, конечно, обнаружив нужную информацию на незнакомом языке, не кинутся учить норвежский, но призадумаются. Начнут размышлять о необходимости познавать другие культуры, иные точки зрения. Это один из парадоксов антимонополистской природы Сети: контролировать технологию -- не значит контролировать информационные потоки.

Ли Маршалл. Вы открыто поддерживали итальянское правительство нового левого центра во время предвыборной кампании 1996 года. Но потом говорили, что вы отклонили предложенный вам пост министра культуры. Почему?

Умберто Эко. Потому что когда заходит разговор о министре культуры, хочется уточнить, что понимается под словом "культура". Если оно относится к эстетическим продуктам прошлого -- картинам, старинным зданиям, средневековым манускриптам, -- я всецело за государственную поддержку. Но этим у нас занимается министерство наследия. Остается "культура" в смысле творчества -- и тут я вряд ли смогу возглавлять коллектив, который пытается субсидировать и вдохновлять творческий процесс. Творчество может быть только анархичным, живущим по законам капитализма и выживания сильнейших.

Ли Маршалл. В 1967 году вы написали нашумевшее эссе "К семиологической партизанщине благосостояния", в котором утверждали, что главной мишенью культурной партизанщины является не телестудия, а диван телезрителя. Иначе говоря, если вы хотите вооружить народ инструментом критического восприятия сообщения, то сами сообщения утратят свою силу политического воздействия. Какой критический инструментарий вы имели в виду -- тот же самый, который помогает нам читать Флобера?

Умберто Эко. Речь идет о простейших навыках. Благодаря практике я при входе в книжную лавку мгновенно разберусь, где что лежит. С одного взгляда на корешок книги я догадаюсь, что в ней заключено. Если на корешке стоит эмблема Гарвардского университета, значит, это не бульварный роман. При вхождении в Сеть я таким навыком не обладаю.

Ли Маршалл. Как будто вы вошли в магазин, где книжки свалены кучей на полу.

Умберто Эко. Вот именно. Как мне разобраться с этой кучей? Я должен ознакомиться с основными этикетками. Но тут возникают проблемы. Я щелкаю "мышкой" на значке URLB, который заканчивается кодом . indiana, edu. Я предполагаю, что имеется в виду университет Индианы. Черта едва: значок меня обманывает, за ним не скрывается ничего, что имело бы отношение к образованию. Путь приходится нащупывать вслепую. Следует овладеть семиотическими навыками, которые позволят отличить пасторальную поэзию от сатиры, научат отделять зерна серьезных философских проблем от плевел всяческого безумного бреда.

Позавчера я просматривал сайты неонацистов. Если целиком полагаться на алгоритм поиска, можно сделать вывод, что степень фашизации зависит от частотности употребления слова "наци". В то время как чаще всего оно употребляется как раз в антифашистских сайтах.

Ориентироваться в этих дебрях учишься методом проб и ошибок или постоянно обращаясь за советом к более продвинутым пользователям. Но самый эффективный способ -- находиться в таком месте, где тебя окружают люди с разным уровнем компетентности, с разным опытом пребывания в Сети. Эту ситуацию можно сравнить с опытом студента-первокурсника: никто не предупредит его в канцелярии о том, что ходить на лекции профессора такого-то -- попусту тратить время, но уж собратья-второкурсники не замедлят поделиться с ним информацией на этот счет в университетской столовке.

Ли Маршалл. Модернизм имел свой якорь, взять хотя бы тот же роман. Можно ли провести какое-то сравнение с Сетью по этой линии? Может быть, если бы Джойс имел возможность впутаться во Всемирную Паутину, он написал бы не "Поминки по Финнегану", а "Унесенные ветром"?

Умберто Эко. Нет, скорее наоборот. Если бы Маргарет Митчелл попала в Паутину, она написала бы "Поминки по Финнегану". И вообще Джойс, можно сказать, всегда пребывал в Сети. И никогда из нее не выходил.

Ли Маршалл. Но разве не изменился сам опыт писательства в век гипертекста? Согласны ли вы с Майклом Джойсом, утверждающим, что авторство становится "чем-то вроде бесконечной джазоподобной истории"?

Умберто Эко. Не вполне. Вы забыли о том, что один существенный технологический сдвиг в способе, которым писатель доверяет свои мысли бумаге, произошел раньше. То есть сможете ли вы определить, исходя из анализа текста, как он был написан -- ручкой или на машинке?

Ли Маршалл. О'кей. Допустим, что средство выражения в очень незначительной мере влияет на конечный продукт, но что вы скажете касательно тезиса Майкла Хейма, что словорождение меняет наше отношение к написанному слову, размывает озабоченность конечным продуктом и стимулирует к переорганизации идей, приобретающих материальное выражение на дисплее, а не в сознании?

Умберто Эко. Я об этом очень много писал. То есть о том влиянии, которое произвела на латинский синтаксис набивка на клавиатуре, о природе психологических взаимоотношений между ручкой и компьютером как инструментов писания, о влиянии, которое, по-видимому, оказывает компьютер на сравнительную филологию.

Ли Маршалл. Предположим, вы используете компьютер для рождения вашего очередного романа; каковы будут ваши действия?

Умберто Эко. Я отвечу вам цитатой из собственного эссе, которое я недавно закончил для антологии Come si scrive un romanzo ("Как написать роман"),выходящей в издательстве Bompiani. "Я просканировал бы с сотню романов, не меньшее количество научных текстов. Библию, Коран, несколько телефонных справочников (в них содержится огромное количество имен собственных). Все вместе это составляет примерно миллион двести тысяч страниц. Потом я заложил бы какую-нибудь простую, случайно подвернувшуюся программу, чтобы все это смешать и произвести в этом меланже кое-какие изменения. Например, можно убрать оттуда все буквы А. Тогда у меня получился бы роман-липограмма. Следующий шаг -- вывести все это на принтер и внимательно прочесть несколько раз, выделяя наиболее важные пассажи. Потом погрузить продукт в трейлер и отвезти на ближайший мусоросжигающий завод. И, глядя, как все это горит синим пламенем, я сидел бы поддеревом с карандашом в руке, праздно размышляя, покуда в голову не придет пара строк, заслуживающая того, чтобы занести их на бумагу. Например: "Луна плывет высоко в небе -- лес шумит".На первый раз наш роман вряд ли сможет конкурировать с хайку. Но это не имеет значения. Главное -- начать.

Ли Маршалл. В чем суть ваших нападок на Маршалла Маклюэна? Вы писали, что роль метафоры "глобальная деревня" незаслуженно преувеличена, что "истинная проблема заключается, наоборот, в том, что электронное общество -- общество одиноких людей". Вы считаете, что философия Маклюэна слишком легковесна для той славы, которую ей раздули?

Умберто Эко. Маклюэн не был философом, он был социологом с очень тонко развитым нюхом. Будь он жив сейчас, вероятно, писал бы книги, противоречащие тому, что он утверждал тридцать или сорок лет назад. Так или иначе, но его пророчество насчет "глобальной деревни" оправдалось лишь частично, "конец эры Гутенберга" не оправдался вовсе, а самый знаменитый афоризм -- The medium is the message, еще кое-как применимый к телевидению, совсем не работает применительно к Интернету. Ну, может, еще поначалу, когда ищешь тропу к слову "дерьмо", потом к слову "Водолей", а потом к "дерьмо и Водолей", тут уж наверняка "medium" будет "message"-eM. Но когда начинаешь пользоваться Интернетом всерьез, далеко не все редуцируется к факту собственного существования, как в случае телевидения. В конце концов, все сводится к проблеме внимания: нельзя пользоваться Интернетом рассеянно, как смотрят телевизор или слушают радио. Можно перебирать сайты Паутины, но нельзя заниматься этим с небрежностью заппин-ra -- хотя бы потому, что небрежность здесь стоит денег.