Сергей Голубицкий - Чужие уроки — 2007 Страница 2

В 2005 году сэр Говард стал одновременно (!) генеральным директором и председателем правления всего концерна Sony Corporation, сохранив еще и первый пост в Sony Corporation of America. Ну разве не чудо: самую технологичную японскую компанию возглавил человек, который не только не знает ни слова по-японски, но и не имеет технического образования!

Да, вот еще пикантный штрих: единокровный братец Говарда Роб Стрингер руководит британским подразделением Sony BMG Music Entertainment, входящим в четверку крупнейших звукозаписывающих лейблов планеты.

Велик соблазн списать текущие неприятности Sony на представителя, рискну предположить, загадочных британских спецслужб, пребывающего к тому же постоянно в состоянии «cultural disconnect»6 с родной компанией. И все же, при великом искушении, мне удалось преодолеть конспирологическую рефлексию и отследить большую часть «странностей» в современном поведении Sony — вплоть до истоков возникновения компании в первые послевоенные годы (1946). Отцы-учредители — Масару Ибука и Акио Морита — не только слепили по собственному образу и подобию выдающуюся в технологическом отношении компанию, но и заложили бомбу замедленного действия, предопределив ее неизбежный дрейф в сторону утраты национального контроля: появление брутального «британского рыцаря» было вопросом времени.

Став гендиректором и председателем правления Sony, Говард Стрингер первым делом уволил девять тысяч человек и закрыл 11 заводов из 65. В Японии с ее заповедными традициями пожизненного трудоустройства это расценили как трагедию. Не удивительно, что ни один из японских менеджеров не решился на подобный шаг, для чего, собственно, и понадобились услуги «приветливого мастера заплечных дел»7 из неведомого далека.

От состоятельности к богатству

Между нами существует принципиальная разница. Я богат, а вы состоятельны. По этой причине вы можете позволить себе покупку столь дорогих драгоценностей для своей жены, а я — нет».

Первые 12 лет своего существования «Сони» была вовсе не Sony, а Tokyo Tsushin Kogyo Kabushiki Kaisha8, или Totsuko — по-домашнему. Когда в 1958 году Акио Морита убедил, в конце концов, своего старшего друга и партнера Масару Ибука отказаться от близкого и понятного всем японцам названия в пользу чужеземной химеры — латинский sonus («звук») плюс американский sonny («сынок», «пацанчик»), жест не понял никто из окружающих: ни банк Mitsui, курирующий компанию, ни сплоченная семья сотрудников. Мотивация Морита («Мы планируем выходить на международный рынок, а бледнолицые не в состоянии ни выговорить, ни полюбить слово «Тоцуко») выглядела, по меньшей мере, не слишком убедительно: те же самые бледнолицые уже давно и весьма уважительно относились к японским «Тошиба», «Митцубиши» и «Хитачи».

Мало кто догадывался, что за переименованием «Тоцуко» в «Сони» скрывалась завуалированная (вероятно, и вовсе подсознательная) сублимация комплекса неполноценности, который Морита испытывал по отношению к США со времени первого посещения.

В августе 1953 года Акио Морита впервые в жизни покинул территорию Японии. Ему предстояло довести до конца начатые старшим товарищем Масару Ибука переговоры с Western Electric по лицензированию транзисторов, а затем совершить трехмесячную ознакомительную поездку по электротехническим заводам Европы. Очная ставка Ибука с Америкой также проходила под знаком культурного и цивилизационного шока, однако 44-летнему инженеру все же удалось уравновесить впечатление от нью-йоркских небоскребов негативными эмоциями от расовой дискриминации на американской таможне.

Акио Морита капитулировал уже в самолете. Глядя в иллюминатор на разворачивающуюся под ним панораму могучего урбанизма и технологического совершенства, он мучительно искал ответ на единственный вопрос: «Как Япония посмела развязать войну с такой огромной страной?!»

— Танигава-сан, — пролепетал Акио сразу по прибытии в гостиницу своему нью-йоркскому Вергилию Юзуру Танигава, приятелю Масару Ибука, — как вы полагаете, Western Electric согласится встречаться с таким малозначительным японцем, как я, представляющим столь ничтожную компанию, как «Тоцуко»?

Юзуру Танигава принялся уверять Морита в том, что американцы — демократичные и открытые люди, а отношение Western Electric к «Тоцуко» граничит с восхищением после того, как Ибука поведал героическую историю создания первой японской звукозаписывающей ленты: в 1949 году инженерам «Тоцуко» удалось наклеить на бумагу магнитную пудру с помощью рисового отвара!

Морита не унимался: «Все-таки я боюсь, Танигава-сан, что завтра американцы не воспримут меня серьезно, поэтому лучше заранее отказаться от переговоров и отменить встречу!» Но Юзуру Танигава проявил настойчивость — встреча состоялась, Western Electric продал «Тоцуко» за 25 тысяч долларов лицензию на изготовление транзисторов, через полтора года «Тоцуко» наладила массовое производство первого японского транзисторного радиоприемника (модель TR-55, 1955 год), а сегодня Sony владеет едва ли не половиной американской индустрии развлечений!

Tokyo Tsushin Kogyo Kabushiki Kaisha родилась 7 мая 1946 года усилиями добросовестных офицеров и талантливых инженеров Масару Ибука и Акио Морита. Разница в возрасте и житейском опыте (Ибука был на 13 лет старше Морита) ничуть не мешала прочувствованной дружбе и бесконфликтности отношений, наверное, еще и потому, что тяга Масару к изобретательству удачно дополнялась торговым дарованием Акио, чей род 400 лет специализировался на варении сакэ.

Несмотря на внушительное (телекоммуникационное) название и инженерную квалификацию учредителей, «Тоцуко» поначалу в прямом смысле «починяла примусы» — ремонтировала радиоприемники, из которых в годы войны по требованию военной полиции были изъяты коротковолновые модули. Первым оригинальным устройством стала электрическая рисоварка, которая постоянно либо переваривала, либо не доваривала любимый национальный продукт.

Не все, разумеется, было так запущено: электроламповые вольтметры «Тоцуко» пользовались популярностью у правительственных организаций и обеспечивали выживание скромному семейному подряду. Под «семьей Тацуко» я понимаю не одних родственников учредителей, которые самым активным образом принимали участие в производственном процессе, но и близких других наемных служащих: жены, тещи и дети не только занимались упаковкой товара, но и коллективно варили рис в головном офисе, развозя его на велосипедах по сборочным цехам.

Именно тогда закладывались основные традиции, которые впоследствии отлились в негласный кодекс корпоративной этики. Семейственность, характерная в целом для всех японских компаний, дополнялась установкой на проприетарность не от хорошей жизни. «Тацуко» абсолютно все приходилось изготавливать самостоятельно, причем в прямом смысле слова на коленках: паяльники выпиливали из гвоздей, отвертки вытачивали из мотоциклетных спиц, роторные катушки мотали семьями и контрабандой добывали радиодетали на черном рынке.

Первый успешный массовый продукт «Тацуко» — диванные подушки с подогревом — стал и первым проявлением «лукавого маркетинга», за который Sony расплачивается по сей день, отбиваясь от судебных исков. В подушках не было никакого термостата, тем более, — огнезащитного ингибитора: тонкая нихромовая проводка, обернутая бумажной изоляцией, заковыривалась в центре обитых кожей тюфяков. Подушки, разлетавшиеся на послевоенном безрыбье, как пирожки с котятами, постоянно били обывателей током и учиняли пожары, поэтому «Тацуко» предусмотрительно выпускала их не под собственной маркой, а под этикеткой фиктивной компании — Ginza Nessuru Shokai («Обогревательная контора Гиндза»).

Маркетинговая стратегия Sony начиналась вполне заурядно: знакомства в государственных ведомствах и министерствах, добрые отношения с Оккупационной администрацией, кумовские лазейки во влиятельных семейных кланах. Показательна история продаж первого звукозаписывающего агрегата «Тацуко» — 30-килограммового G-Type. Масао Курахаши, представляющий интересы старинного сёгуната Токугава, прикупил у «Тоцуко» в 1950 году 50 «джи-тайпов» по 120 тысяч иен за штуку, установил продажную цену в 168 тысяч иен и разослал рекомендательные письма по всем высокородным домам Японии. G-Type производил на потомков самураев неизгладимое впечатление, цена тоже всех устраивала, вот только за полгода Курахаши не сумел продать ни одного магнитофона.

Как часто бывает в жизни, удача улыбнулась смекалке: Масао Курахаши, к тому времени уже перешедший на службу в «Тацуко», организовал грандиозное турне по школам Японии с лекциями на тему прогрессивной роли звукозаписывающей техники в образовательном процессе. Информацию о мыслимых и немыслимых способах применения магнитофонов Курахаши с подачи Морита почерпнул из одноименной американской брошюры «999 Uses of the Tape Recorder». По уже сложившейся доброй традиции лекции Курахаши проходили не под эгидой «Тацуко», а от имени добровольного некоммерческого «Общества поддержки звукозаписи в образовании». Разумеется, фиктивного и, естественно, созданного самой «Тацуко».