Арсен Мартиросян - К решающим битвам Страница 2

А для того чтобы было понятней, как это произошло, полагал бы уместным привлечь внимание читателей к содержанию статьи доктора исторических наук, профессора, академика РАЕН, руководителя Центра военной истории России Института российской истории РАН Георгия Александровича Куманева — «Война и эвакуация в СССР. 1941–1942 годы». Она была опубликована в № 6 за 2006 г. журнала «Новая и новейшая история».

Так вот, в упомянутой статье уважаемый Г. А. Куманев отмечает, что беспримерной в мировой истории, поистине героической и драматической эпопеей явилось массовое перемещение в первый период Великой Отечественной войны из угрожаемых районов СССР на восток населения, промышленных предприятий, имущества МТС, колхозов и совхозов, культурных и научных учреждений, запасов продовольствия, сырья и других материальных ценностей. Осуществленная в Советском Союзе эвакуация по своим масштабам и срокам была уникальной производственно-транспортной операцией. По этому поводу известный английский публицист Александр Верт, всю войну находившийся в Советском Союзе как корреспондент Би-би-си и газеты «Санди таймс», писал: «Повесть о том, как целые предприятия и миллионы людей были вывезены на восток, как эти предприятия были в кратчайший срок и в неслыханно трудных условиях восстановлены, и как им удалось в огромной степени увеличить производство в течение 1942 года — это, прежде всего, повесть о невероятной человеческой стойкости». А. Верт особо подчёркивал «великолепнейший организаторский подвиг», который был совершен в СССР в самый разгар германского вторжения, когда «огромной важности промышленные районы европейской части» страны оказались захвачены врагом.

Анализируя итоги тотальной эвакуации, Г. А. Куманев совершенно справедливо приходит к выводу о том, что без успешного выполнения столь грандиозной производственно-транспортной операции, проведенной в СССР в 1941–1942 гг., невозможно было не только сохранить основную экономическую базу страны, но и организовать прочный тыл и оперативно переключить народное хозяйство на массовый выпуск необходимой фронту военной продукции. Эвакуация была хотя и вынужденной, но крайне важной мерой, вызванной трагической обстановкой, сложившейся в зоне боевых действий уже в самом начале войны.

Ведь гитлеровцы надеялись, как это им удалось в порабощенных странах Европы, использовать огромный промышленно-экономический потенциал, имущество сотен колхозов, МТС, совхозов и другие мелкие материальные ценности и людские ресурсы СССР. После овладения столь внушительной экономической базой они рассчитывали быстро покончить с советским государством. Соответственно, необходимо было принять адекватные экстренные и эффективные меры, чтобы сорвать эти планы агрессора. Именно этим целям служила директива Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г., которая призывала население при вынужденном отходе Красной Армии «угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего». Понятно, что в полном объеме выполнить подобное требование было не реально, однако призыв к максимальному спасению от врага всего, что можно было спасти, был воспринят в стране, как и полагается патриотически настроенному обществу. Все ценное имущество и продовольственные запасы, которые невозможно было эвакуировать в тыл, разрушалось и уничтожалось. Как сама эвакуация, так и неизбежное уничтожение и разрушение имущества, которое невозможно было вывезти, обусловило значительные материальные и финансовые потери. Одно лишь прекращение производственного процесса на тысячах предприятий означало для советского государства ущерб в десятки и сотни миллионов рублей. Но на это пришлось идти во имя спасения от врага и сохранения большой части производительных сил страны и последующего их использования в интересах фронта, скорейшего создания и развертывания мощной военной экономики СССР.

В связи с этим, конечно же, возникает и вопрос о заблаговременно подготовленных эвакуационных планах. Куманев отмечает, что их фактически не существовало, хотя перед войной некоторая работа в этом направлении проводилась. Черновые варианты таких документов составлялись, например, Военно-промышленной комиссией при СНК СССР в 1939–1940 гг. и в начале 1941 г. Более того, когда 21 апреля 1941 г. Совнарком СССР вынес постановление «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны г. Москвы», дабы обеспечить безопасную эвакуацию, была даже создана специальная Комиссия по эвакуации из г. Москвы населения в военное время во главе с председателем Моссовета В. П. Прониным. 3 июня эта комиссия представила И. В. Сталину свой план и проект постановления Совнаркома СССР «О частичной эвакуации населения г. Москвы в военное время». Предусматривалось, в частности, с началом войны вывезти в тыловые районы 1 млн. 40 тыс. москвичей. 5 июня на докладной записке председателя комиссии Сталин наложил следующую резолюцию: «Т-щу Пронину. Ваше предложение о „частичной“ эвакуации населения Москвы в „военное время“ считаю несвоевременным. Комиссию по эвакуации прошу ликвидировать, а разговоры об эвакуации прекратить. Когда нужно будет и если нужно будет подготовить эвакуацию — ЦК и СНК уведомят Вас».

Небольшой комментарий. Насчёт того, что заблаговременно разработанных планов эвакуации вообще не было, — согласиться трудно. Потому что это обязательные мероприятия, которые отдельным разделом входят в общегосударственный мобилизационный план на случай войны. С 1926 г. в СССР разрабатывались мобилизационные планы на случай войны, в которых предусматривалась и эвакуация. То есть соответствующие планы или, по крайней мере, хотя бы черновые проекты на этот счет все же имелись. Сталин тем и отличался, что обо всем думал наперед, причем задолго до наступления тех или иных событий, которые он предвидел. Да и сам Куманев отмечает, что черновики все-таки были. Другое дело, что эти проекты даже вчерне не доводились до сведения конкретных исполнителей. И в том был тогда громадный политический, скорее даже стратегический, смысл. Потому что в таком случае неизбежно поползут всевозможные слухи, которые будут очень сильно нервировать население, фактически провоцируя его на панику задолго до войны. Уж что-что, но язык за зубами у нас держать не умеют. Даже в условиях жесткого сталинского режима и то болтали столь много и на такие ненужные темы, что не только оказывались за решеткой из-за невоздержанности собственного языка, но и обеспечивали иностранные разведки вполне серьезной информацией. А оно надо было Сталину, чтобы о его планах по мобилизации государства и эвакуации во время войны заранее знали бы в том же Берлине?! Собственно говоря, именно поэтому-то он и отписал председателю Моссовета В. П. Пронину такую резолюцию. Иначе было нельзя. Если бы об этом стало известно хотя бы в Москве именно в тот момент, то есть в начале июня, то началась бы паника буквально по всей стране.

Но в то же время любопытна иная деталь. Опираясь на ранее особо секретные архивные документы, Куманев отмечает, что черновые варианты планов эвакуации составлялись задолго до начала войны. В качестве подтверждения он ссылается на деятельность Военно-промышленной комиссии при СНК СССР в 1939–1940 гг. и в начале 1941 г. и даже на факт создания в конце апреля специальной Комиссии по эвакуации из г. Москвы населения в военное время во главе с председателем Моссовета В. П. Прониным. Без санкции Сталина она не могла быть создана. Тем более в увязке с постановлением Совнаркома СССР от 21 апреля 1941 г. «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны г. Москвы». Обращаю на это особое внимание читателей, так как это одно из убойных свидетельств того, что ни на кого нападать ни Сталин, ни СССР не собирались даже гипотетически! Все упомянутые Куманевым мероприятия сугубо оборонного предназначения!

24 июня 1941 г. постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей» при СНК СССР был создан Совет по эвакуации в составе Л. М. Кагановича (председатель), А. Н. Косыгина (заместитель председателя), Н. М. Шверника (заместитель председателя), Б. М. Шапошникова, С. Н. Круглова, П. С. Попкова, Н. Ф. Дубровина и А. И. Кирпичникова. 26, 27 июня и 1 июля решением тех же органов в Совет по эвакуации были дополнительно введены А. И. Микоян (первым заместителем председателя), Л. П. Берия и М. Г. Первухин (заместитель председателя). «Тогда считалось, — вспоминал А. И. Микоян, — что Наркомат путей сообщения должен играть главную роль в вопросах эвакуации. Объем же эвакуации из-за ухудшения военной обстановки расширялся. Всё подряд эвакуировать было невозможно. Не хватало ни времени, ни транспорта. Уже к началу июля 1941 г. стало ясно, что Каганович не может обеспечить четкую и оперативную работу Совета по эвакуации». 3 июля 1941 г. председателем Совета по эвакуации был назначен кандидат в члены Политбюро ЦК, секретарь ВЦСПС Н. М. Шверник. Однако на этом организационный процесс не завершился. 16 июля последовало новое решение ГКО «О составе Совета по эвакуации». На этот раз в его реорганизованный состав вошли: Н. М. Шверник (председатель), А. Н. Косыгин (заместитель председателя), М. Г. Первухин (заместитель председателя), А. И. Микоян, Л. М. Каганович (в отсутствие Кагановича его заменял Б. Н. Арутюнов), М. З. Сабуров (в отсутствие Сабурова его заменял Г. П. Косяченко) и B. C. Абакумов (НКВД).