Рольф Эдберг - Дух Долины Страница 2

Общепринятое знание ответит «нет»: блок памяти встроен в мозг и может лишь накапливать твои личные впечатления и ощущения; правда, в нем — как правило, за семью замками — хранится все, что ты видел, слышал и пережил за все секунды твоей жизни.

И однако, сидя у выхода из палатки, когда в душе еще живы ночные звуки, а перед тобой простирается утренний край с голубым маревом вдоль горизонта, ты с упорной ясностью сознаешь, что этот ответ неверен. Потому что чувствуешь, как ветры эпох над саванной пронизывают твое существо, как клетки и душа готовы принять этот ландшафт с его линиями и звуками, потому что знают длину волны.

Что мы знаем? Сколько традиционного знания в несколько лет было низвергнуто, сколько разумеющегося растворилось в неуверенностях.

Новейшая психология подсказывает, что глубоко под множеством слоев сознания живет коллективное подсознание, связывающее нас со всеми нашими товарищами по странствию, а также с теми людьми и почтилюдьми{3}, что бродили по тропам прошлого. Возможно, это в своем роде общий для всего сущего резонатор. И в его сокровенной толще сохранились капилляры, по которым в давние времена текли звуки и свет восточно-африканской саванны, таящей ключ к нашему становлению. Недавние исследования показали, что даже амебы, эти микроскопические комки протоплазмы, явно наделены неким подобием памяти. Отсюда представление о том, что отдельные клетки способны накапливать памятные импульсы. Как бы сегодня ни толковали замысловатые пути эволюции, наверно, это не исключает возможности, что такие импульсы могут передаваться из поколения в поколение.

Где-то ведь гнездятся сенсуальные связи между тем всеобщим, что принято называть природой, и глубинным «я». Почему не допустить, что восприятие былыми поколениями запахов и звуков, различные настроения оставили смутные следы — скажем, в носителях наследственности, молекулах ДНК, — которые хранятся в видовой памяти под всем тем, что накапливается индивидуальной памятью и что исчезает вместе с индивидом?

Гипнотическая атмосфера восточно-африканского ландшафта так и зовет поиграть в мысленную игру дилетанта: а может быть, где-то в клеточных ядрах таится незабвение, которое способно активизироваться в специфической ситуации или в определенной среде. И может быть, ощущение возврата вызвано некой клеточной химической реакцией, соответствующей чему-то именно в этой среде.

4

Это наше паломничество. Так было задумано моей супругой и мной. Когда наши темнокожие друзья Инзока, Ндамбуку и Вамбуа, а также белый Патрик погрузили на «лендроверы» палатки, канистры с водой и прочее снаряжение для дальних странствий и мы свернули с обычных путей, причиной было то, что нам хотелось проникнуться атмосферой долины, в которой, вероятно, сложился человек как вид.

Вот почему мы ставим нашу палатку и разжигаем наш костер то на просторах желтой саванны, то у колодца в пустыне, то под пышной сенью дождевого леса.

Можно сказать, что мы ищем Духа Долины, хотя сами мы бы так не выразились. И все же он неотступно с нами на нашем пути от стоянки к стоянке. Его присутствие угадывается в упорном чувстве близости чего-то, что мы бессознательно ищем. Он отменяет вчерашность прошлого, превращая его в растянутое настоящее.

Время не рубится на части. Дни сочленяются между собой, но дело не в том, как их делят на часы и секунды или слагают в недели. Единственное, что придает размерность времени, — странствие Луны от молодого месяца до полнолуния и снова к ущербу. Или не поддающаяся определению атмосфера предвкушения, когда жаждущая земля ощущает близость дождя. Но ведь все это подчинено ритму повтора.

В этом ритме теряют смысл временные отрезки, направленные назад. И ты бы нисколько не удивился, если бы из теней долины вышли несколько низколобых почтилюдей и присели у твоего костра.

Сама архитектоника ландшафта вряд ли так уж сильно изменилась за последние два миллиона лет. Ламагрут, как и тогда, вздымает над плоскогорьем свой немой вулканический конус; те же заревые огни пылают вдоль его гребня. И, шагая по жесткой траве к Наибор-Соиту, ты ведь чувствовал, что идешь по следам других, направлявшихся в ту же сторону.

Олдувай. Ниже нашей стоянки открывается ущелье, где недавно, после долгой ночи в осадочных пластах, вновь встретили солнце Африки костные остатки гоминидов и раннего человека. Естественно здесь начинать паломничество в Долину.

Однако за ней вдали просматриваются приготовления, что зачинались под другими небесами. Дорога к Долине пролегала через Гондвану.

5

Гондвана — само название звучит словно поэма, будоражит фантазию. Гондвана — один из наших истоков.

С начала семидесятых годов продолжается исследовательская экспедиция, не менее захватывающая, чем океанские плавания, что некогда связали меж собой материки. Мы по-новому открываем Землю. Добываются новые знания, переосмысливаются старые. Возникает общая картина, придающая связность многому, что до сих пор представлялось случайным и неосновательным. Континенты, на которых мы толпимся, творя всемирную историю, рисуются нам уже не как твердые скалы, прочно коренящиеся в недрах земного шара. Теперь мы представляем себе внешнюю оболочку планеты как некоторое число плит, что дрейфуют, подобно плотам, на вязкой мантии, постоянно меняя место и форму. И подлинная история мира оборачивается историей дрейфующих литосферных плит.

Гипотеза о материках, составлявших единое целое, а затем оторвавшихся друг от друга, напросилась сама собой, как только люди обратили внимание на согласующиеся очертания атлантических побережий Америки и Европы-Африки. Сегодня мы с помощью сложных приборов находим доказательства и читаем подробности в письменах самой планеты, запечатленных в древнем вулканическом веществе и осадках на дне океанов.

Намагниченный вулканический материал, излияние которого происходило сотни миллионов лет назад, позволяет определить направление магнитного поля Земли в момент извержения. На разных континентах магнитные «окаменелости», принадлежащие определенным геологическим эпохам, указывают разные направления. И поскольку совершенно различные магнитные полюса не могли существовать одновременно, выходит, что материки занимали иное положение, нежели теперь.

Сравнительным материалом служит метеорная пыль{4} — магнитные крупинки никеля, железа, кобальта и меди, непрерывно поступающие из космоса и вместе со снежинками и каплями дождя опускающиеся на Землю. Эта пыль медленно погружается через толщу океанов и копится в отложениях на дне, складываясь в узор направлением на магнитный полюс. На протяжении миллионов лет крупинки слой за слоем ложатся друг на друга. Изучая меняющееся направление этих космических компасных стрелок в различных слоях, можно проследить, как перемещались магнитные полюса и странствовали континенты. Сопоставляя эти данные из книг самой планеты и пропуская их через вычислительные машины, мы получаем картину Земли, какой она выглядела в далеком прошлом.

Двести миллионов лет назад, когда первые динозавры волочили свои бронированные туши по поверхности планеты, нынешние материки составляли один суперконтинент, который ученые-землеведы назвали Пангеа. Он протянул по планете два могучих рукава. Северный рукав — Лавразия — включал известные нам ныне Северную Америку, Европу и Азию. Южный рукав — Гондвана, простершийся вплоть до нынешней Антарктиды, состоял из нынешних Южной Америки, Австралии, Индии и Африки. Между этими двумя материковыми рукавами помещался древний океанический бассейн Тетис.

Затем началась ломка гигантского континента. В направлении север — юг открылась брешь, рифтовая долина. Это событие сопровождалось мощными вулканическими извержениями, материал которых и помогает нам датировать его. Медленно по человеческим понятиям о времени, но неуклонно по геологической временной шкале рифт заполнялся водой и, расширяясь, стал тем Атлантом, что отделил Африку от Южной Америки и Евразию от Северной Америки.

Одна за другой возникали новые бреши. Австралия откололась от Гондваны и приплыла на свое теперешнее место. Другой осколок — будущий Индийский субконтинент — дрейфовал к северу по Тетису и пятьдесят миллионов лет назад встретил огромную евразийскую плиту; эта коллизия продолжается и теперь, неприметная для человеческого глаза, но весьма сильная в геологической перспективе. На месте столкновения край одной плиты поднялся над другим, как наползают друг на друга льдины, вздыбленные весенним штормом. При этом часть океанского дна вдоль берегов была смята и вытолкнута вверх; вот почему на северных склонах Гималаев на большой высоте находят мощные отложения раковин морских тварей, обитавших в океане сто пятьдесят миллионов лет назад.