Вадим Слуцкий - Русская Атлантида Страница 2

Они вели себя как монголы — даже хуже монголов. Но воспринимались народом как свои.

Такие князья требовали покорности — как и монголы. С вече и прочими вольностями было покончено. Отныне князь на Руси — то же, что монгольский хан.

Отмечу: когда ничтожный человек оказывается у власти, он всегда становится деспотом. Он не терпит ни малейшего противоречия себе. Он только тогда чувствует себя относительно хорошо, когда все вокруг него мёртвые — т. е. рабски покорные. Когда действенны только его воля, его желания.

Это связано с личностной неполноценностью такого человека. В глубине души он ощущает себя ничем — и ему нужно уничтожить всё, что хоть как-то возвышается над ним, чтобы — пусть иллюзорно — ощутить свою значимость и мнимую полноценность. И это для него чрезвычайно важно.

Вот почему такие правители всегда угнетают своих подданных.

Что обычно вызывает ответную реакцию в виде протеста.

Но у русских внутреннего протеста это не вызвало. Русские привыкли к подобному образу правления, приспособились к нему.

Они были тогда совсем ещё молодой, только формирующейся нацией. А приспособившись к рабству, внутренне приняв его, они почувствовали вкус к нему. Чудесная жизнь: слушайся только князя — и всё будет хорошо. Ни самостоятельности не нужно, ни ответственности, ни смелости, ни профессионализма — ничего. Только послушание.

Это смерть человеческой личности, это величайшая измена себе самому, своему предназначению на Земле, предательство самого себя — но взамен ты получаешь детскую лёгкость и сладость бытия. Есть начальник — он думает за нас. Наше дело — слушаться.

Русские не только привыкли так жить, но со временем, видя отличие своего уклада от европейского (а ведь они — европейский народ), стали воспринимать опасный недуг, которым они заразились, как свою самобытность, свой особый путь, и даже — свою миссию, свою особую духовность.

Таков выбор русского народа.

До сих пор любое учреждение в России, любой мини-социум — и вся страна в целом — это маленькая Монгольская империя. Где любое слово Хана — закон для его верных слуг. Причём, такой порядок поддерживается не только — и даже не столько — сверху, сколько снизу.

Неверно думать, что рабы — это всегда те, кого закабалили. Большинству рабов очень нравится быть рабами. Они сами к этому стремятся и не хотят ничего другого.

Очень хорошо сказал об этом Мераб Мамардашвили: «Рабство выбирают, пользуясь свободой, данной каждому человеку. Если человек — раб, значит, он сам это выбрал, он сам так решил».

Русские уверены в массе своей, что их выбор правильный. Более того, они всегда стремились поделиться своим чудесным открытием и с окружающими народами. Хотя окружающие часто руками и ногами отпихивались от этого «счастья», русские старались их принудить к нему, загнать в него силой.

В первые годы советской власти был такой лозунг: «Железной рукой загоним человечество к счастью!» Это очень русская позиция.

Рабство в России всегда ощущалось и осознавалось — не как проблема, не как болезнь — а именно как свой особый путь, как прекрасное открытие, наше открытие — которым мы готовы поделиться с другими. Ведь нам так хорошо! — так живите, как мы, — и вам тоже будет хорошо!

Именно стремление русских всех осчастливить — т. е. сделать такими, как они сами, — приводило к самым жестоким бунтам несознательных инородцев, вроде поляков, украинцев, кавказцев или среднеазиатов, которые почему-то никак не хотели осчастливливаться и не понимали, что их вовсе не угнетают, а именно осчастливливают — по доброте своей.

В рабстве русский народ — как ему субъективно кажется — нашёл себя. Монгольское рабство стало его образом жизни, его культурой — полностью вытеснив славянские, т. е. европейские, ценности, нормы поведения, обычаи и традиции.

Однако внешне русские — европейцы. Они говорят на европейском языке, обладают европейскими навыками интеллектуальной культуры. Живёт большинство из них на территории Европы.

Поэтому своего превращения в монголов они не заметили.

По сей день русские считают себя европейским народом, но необычным: в отличие от приземлённых европейцев — высоко духовным, самобытным, со своим особым путём.

Все остальные специфические особенности России объясняются этим выбором.

Глава вторая

Об уважении к себе рабов

В первой статье «Русская экзистенция я писал о том, что каждый человек — и каждый народ — сам выбирает свой особый способ существования (экзистенцию), русские же выбрали в качестве своего особого образа жизни — монгольское рабство.

Т.е. рабство воспринимается в России не как дурная болезнь, не как угроза здоровью и самой жизни страны — а как свой особый способ существования, как прекрасное открытие, как «самобытность» — и даже как особая «духовность». Удовлетворение же от жизни рабы получают за счёт того, что живут психологически очень легко, как малые дети: безответственно и беззаботно — а это очень приятно.

Однако отказ от взросления ведёт и к целому ряду очевидных негативных последствий. В частности, человек в этом случае остаётся слабым, зависимым, инфантильным, неполноценным и ничтожным.

Между тем, главная духовная потребность человека — это потребность в самоуважении. Она конструктивно удовлетворяется — именно благодаря личностному росту и развитию, становлению человека в качестве Взрослого, самостоятельного, стоящего в жизни на своих ногах.

Цель и смысл существования человека на Земле — это именно личностное развитие, становление в качестве полноценного Человека. «Главная страсть человека — это быть, исполниться, состояться — в качестве Человека,» — говорит Мераб Мамардашвили.

В противоположность этому, главная страсть раба — ни в коем случае не быть, не исполниться, не состояться, т. к. рабу именно это представляется самым мучительным и страшным. Ведь в этом случае надо делать усилия, трудиться, надо взять на себя ответственность — хотя бы за себя, за свою жизнь — а это самое ужасное, что может быть в жизни, по убеждению всякого раба. Лучшее же, что может быть, — это остаться на всю жизнь беззаботным дитятей.

И рабы действительно достигают этого.

Как им это удаётся — об этом речь пойдёт в других статьях этого цикла.

Здесь же я попытаюсь ответить на вопрос, каким образом рабы, отказавшись от взросления, удовлетворяют потребность в самоуважении. Которая, повторяю, является самой главной духовной потребностью любого из нас — просто потому, что мы родились людьми.

Уничтожить потребность нельзя. Как-то её удовлетворять нужно.

Но как же рабы это делают?

Напомню, что учителя и вдохновители русских (они же — их главные исторические враги и притеснители) — средневековые монголы — были одним из самых диких народов на Земле, даже по меркам своего жестокого времени.

Они не имели ни монотеистической религии (в конце своего существования Монгольская империя приняла ислам, но это был уже её закат), будучи самыми грязными язычниками; ни письменности; были кочевым народом. Они ели руками, вытирая жир с рук об одежду, т. е. не имели ни столовых приборов, ни полотенец, не знали никакой гигиены. У них не было медицины и врачей, не было наук.

Их уклад был именно такой, какой всегда был принят в России и назывался «самодержавием». Есть Хан — и всё делалось по слову Хана. Хан — это земной Бог, который всё знает и понимает лучше любого из своих поданных и лучше, чем все они, вместе взятые. Слово Хана — закон, и нет другого закона. Хорошо то, что разрешает Хан. Плохо — то, что неугодно Хану. Безоговорочное послушание слову Хана — это главная норма поведения.

Монголы не умели делать ничего, кроме пастьбы скота и войны. Они не умели даже строить дома, а жили в палатках, сделанных из шкур животных.

Такой это был народ.

В то время, напомню, существовало уже множество цивилизованных народов: китайцы (завоёванные монголами), народы Средней Азии (их также завоевали монголы) и Европы (монголы покорили восточноевропейские народы).

Однако, сталкиваясь с цивилизованными народами, монголы не чувствовали себя ущербными, не смущались тем, что они такие дикие, — и нисколько не стремились меняться. Более того, они гордились собой!

Как им это удавалось?

С их точки зрения, они были «Потрясателями Вселенной» (это самоназвание). Они завоевали всех — и все их боялись. Значит, они — самые сильные и самые лучшие.

Монгол ощущал себя сильным и значительным потому, что он был частью мощной машины разрушения — Орды.

Один из современных философов (к сожалению, я не помню, кто именно) называл это «Ощущением капли, почувствовавшей себя океаном».