Алексей Поликовский - Игрок Страница 2

3.

На излёте советской эпохи математик, программист и лейтенант Касперский работал в месте, которое он называет Организация. Здесь осенью 1989 года его и застала первая вирусная эпидемия, разразившаяся в Советском Союзе. Вирусы "Каскад" и "Вена" начали своё шествие по стране - и довольно быстро доползли до компьютера Касперского. "Этот вирус я залечил, была такая программа в те времена - "Антикот", очень известная, автор Олег Котик. сейчас он, кажется, в русском отделении Novell работает. И мне стало интересно, что вирус из себя представляет. И когда я полез внутрь, оказалось, что это довольно забавно! Потом появился второй вирус, третий, и для них я написал уже собственную антивирусную программу, которая бегала по диску, искала зараженные файлы и лечила их. А когда их набралось десять, это стало у меня уже как хобби. То есть мне было просто интересно разбираться, что они делают, как их лечить, как их лечить так, чтобы программы оставались такими, какими они были, как их лечить в памяти и прочее..." Программу свою Касперский практически не распространял - место работы этому препятствовало. "Я не должен был светиться, но тем не менее всё равно светиться приходилось. Потому что кому-то её всё-таки даёшь, и она то там, то сям выползает. Тогда софта было не так много, как сейчас, и то, что делал я, было заметно. А потом я взял и написал статью и её опубликовал, причём мне для этого пришлось кучу справок собирать о том, что статья не содержит секретности". Вскоре он почувствовал, что рамки Организации ему мешают. "Мне нужно было расти как специалисту в той области, которая никак не связана с тем, чем занималась эта фирма. Около года я увольнялся. Это достаточно тяжело было. Отпускали по трём пунктам - либо комиссовать по состоянию здоровья, либо через трибунал, либо через аморалку. Самое сложное, но самое чистое было уйти по "несоответствию служебному положению". И он, лучший специалист по компьютерам, добился этого. "Вся фирма ржала просто: Касперского по несоответствию! Ха-хаха! В какую же сторону несоответствие?" Когда Евгений Касперский, покинув секретное учреждение, сбросил опостылевшую ему военную форму, отрастил длинные волосы и пустился в свободное плавание, весь багаж его состоял из одной-единственной антивирусной программы, которая называлась "минус V" (минус вирус) и которую он сам сейчас характеризует, как "довольно убогую". Фирма "Ками" приютила его тогда скорее из соображений благотворительности и престижа, чем из материальных соображений. Денег Касперский со своей программой не приносил никаких. В то время, а также позже не только президенту "Ками" Алексею Ремизову, но и многим другим казалось, что в России софт денег приносить не может в принципе. "Странно, а ведь у них перед глазами всегда был пример человека, делающего на софте огромные деньги!" - говорит Касперский с интонацией, в которой смешаны насмешка, ирония и вызов. Но тогда, в начале, до денег было ещё очень далеко. Дело начиналось с пустяков, с кустарщины. Жена Касперского, Наталья (теперь - Генеральный директор Лаборатории), три года сидевшая с маленькими детьми дома, готова была взяться за любую работу. В магазине фирмы "Ками" она, бывший инженер конструкторского бюро, где разрабатывались советские интегральные микросхемы, стояла за прилавком и продавала мышки. Потом начала продавать дискетки с антивирусной программой (дискетка на очередном витке инфляции стоила 10.000 рублей). Потом взяла да зарегистрировала программу во Всероссийском авторском обществе. ("Зачем?" - не понял я. - "Ну, вот вы, например, решили украсть у Касперского его программу..." - начала объяснять деловая Наталья. - "Ну, спасибо!" - поблагодарил я.) Затем откуда-то возник энтузиаст, который взялся производить для дискеток красивые картонные коробки. Касперский и пара его друзей-разработчиков ("Мы не фирма, мы команда",- говорит он) собственноручно клеили эти коробки и подавали в торговый зал... Программа, которая была и остаётся единственной козырной картой Касперского в его жизненной игре, развивалась годами и имела множество версий и вариантов. Но сейчас, оглядываясь назад и вспоминая старые версии, можно сказать, что некоторые фамильные черты были свойственны разным версиям AVP с самого начала. Даже в старых версиях, выпущенных во времена, когда понятия о комфорте были вполне допотопными, программа предоставляла пользователю несколько настроек на выбор. Но это ещё не всё. Чудесным образом создание унаследовало черты создателя - в характере AVP, как и в характере Касперского, были и есть лёгкость и понт... К собственному детищу он всегда относился с юмором. В ранних версиях антивирус, начиная проверку диска, заявлял, что сейчас произведёт "шмон", а в случае неполадок с памятью утверждал жалобно, что у него "крыша едет". Но всех этих непритязательных шуток стоило краткое словечко "Угу" исполненное эпикурейской неги и глубокого философского смысла многозначное русское восклицание, заменявшее в антивирусе Касперского стандартное "Ok"... Эта разговаривавшая на уличном московском языке программа, шустро летавшая по жёсткому диску и уничтожавшая вирусы, сразу была признана главными ценителями софта в России - пиратами. На пиратских дисках программа была издана сотни и тысячи раз. Это как бы знак качества. Касперский, любящий бравурно-ироничные разговоры о выпивке и женщинах ("Вам не нравятся мои девочки?" - с одесским шиком осведомился он, когда я собрался покинуть новогоднюю вечеринку на его фирме)-утверждает, что видел АVР на диске, где были собраны только порнографические картинки. "Там программ вообще не было! Одна порнуха! И AVP! И реклама: "Самый крутой антивирус в природе!" Понимаете, это вот что значит: посмотрел проверься!"- хохочетон, страшно довольный таким экзотическим поворотом событий...

5.

Пиратов Касперский весьма ценит и считает их своими бесплатными рекламными агентами: в случае, если когонибудь из них привлекут к ответственности за нелегальное распространение AVP, он готов защищать их в суде. В своей борьбе с вирусами Касперский не видит ничего героического или романтического. Представления о нём как о Рэмбо программирования, крушащем монстров и гадов налево и направо, вызывают у него ироничную ухмылку. Он ощущает себя не героем, а чем-то средним между органами правопорядка и ассенизации. "Вирусы пишут в основном тинэйджеры. Вирусы - это результат компьютерного хулиганства. А я-это что-то типа полицейский-золотарь". Интерес прессы к своей особе иногда кажется ему преувеличенным: "Слушайте, я дал сегодня два интервью, одно вам, другое "Московскому комсомольцу"... Ну, вот объясните мне, почему всем так интересен врач-венеролог?" Впрочем, кое-какие соображения на этот счёт у него имеются -он помнит, что в его родном портовом Новороссийске в светской иерархии венеролог всегда стоял выше первого секретаря горкома партии, сразу вслед за всесильным начальником порта... Анализировать и обезвреживать новые вирусы представляется ему делом рутинным и часто скучным. Об этой части своей работы он говорит примерно так, как мог бы говорить высококлассный нейрохирург, которому волей судьбы приходится ежвдневно помногу раз удалять аппендиксы. "Когда я смотрю на новый вирус, я подсознательно думаю о его авторе. 90% новых вирусовэто серость. Их очень много, - страдая, говорит он, - и они такие бестолковые..." - "Как бы вы определили их авторов?" - "Моральные уроды! Недоумки!" Подлинный интерес возникает в узкой части спектра. "Десять процентов вирусов... может быть, даже пять... это сложные достаточно вирусы". Он использует эти сложные вирусы как собственных агентов на новых путях, как испытательные зонды в операционных системах. "Операционных систем много, и возможностей у них тоже много. Самому залезть внутрь времени не хватает. Это делают за меня авторы вирусов. Они пишут вирусы, я смотрю код, я разбираю, что делает этот код, и одновременно узнаю что-то новое про компьютер, про то, как он работает". Но и авторам этих сложных вредоносных программ он отказывает в подлинном интеллекте и развитии. "Это всего лишь переростки, которым по тридцать лет, а интеллекту них остался на уровне тех, которым пятнадцать,- говорит он с презрительной небрежностью. - Есть документальные подтверждения тому. Двадцать шесть лет было человеку по имени Black Barren в Англии. Он писал вирусы и рассылал их по станциям BBS. Началась эпидемия. Его поймали, арестовали, - Касперский делает точно выдержанную юмористическую паузу, - велели паспорт показать. Вот. И в интервью, которые с ним были... видно, что у человека психика затормозилась на уровне шестнадцати лет. То есть половое созревание у автора вируса завершилось успешно, а голова... голова лучше не стала".

6.

Лаборатория Касперского находится на четырнадцатом этаже небоскрёба на севере Москвы. На двери табличка "Casper and his friends", на стенах развешены карикатуры (на одной из них хохочущий Касперский с головой, похожей на грушу). Эти две комнаты на московской верхотуре напоминают остров, приподнятый над обыкновенной жизнью. Внизу, в городе, по заснеженной улице Героев Панфиловцев, погромыхивая, ползут трамваи, у метро клубится толпа. Здесь, наверху, тихо гудят системные блоки и мерцают дисплеи... Вся жизнь Касперского происходит на этом острове, густо уставленном компьютерами, в которых заточены пленённые вирусы. Круг его постоянного общения - человек двадцать, большая часть из которых, опять же, связана с компьютерами и вирусами. Это постоянное, упорное, многолетнее, часто - по двенадцать часов в сутки - общение с программными кодами, безусловно, надожило отпечаток на механизмы его мысли. Сам он прекрасно знает о том, что в умственном смысле давно превратился в некий гибрид человека и ЭВМ, в кентавра с телом мужчины и мозгом вычислительного устройства. "Голова у человека маленькая, там чуть меньше килограмма мозгов. Туда вмещается не так много информации. У меня там хранится практически вся информация по вирусам, которые существуют. У меня там вирусы ползают!" - так описывает он происходящее в собственной черепной коробке. "Если серьёзно долго работать с компьютерами, то начинается копирование поведения. Оно заключается в том, что мышление становится двоичным. Есть "да", есть "нет", а среднего не дано. Когда я попадаю за пределы своей компании, то начинаю замечать, что я немножко подругому, не так, как все люди, понимаю обычные бытовые моменты. Первый раз я это заметил, когда учился в автошколе и ходил на лекции. Некоторые вещи, которые говорил лектор, все воспринимали нормально, а для меня они были ненормальными. Я сразу начинал строить контрпримеры, загонять ситуацию в крайние области. Понимаете, когда мне говорят о каком-то событии, я как математик и программист сразу же стараюсь его отладить. Для этого я должен смоделировать его в крайних точках. Допустим, что будет, если машина поедет на крыше задом наперёд? Ну!" - он разражается весёлым смехом человека, имеющего хороший вкус к жизни.